Книга На передовой закона. Истории полицейского о том, какова цена вашей безопасности - Элис Винтен

мне этого и не хотелось. На столе лежит кучка подарков и записка. Я читаю ее: «Ужин в холодильнике. Отпразднуем твой день рождения завтра? С любовью, мама».

03. Фрэнсин

Я чувствую запах изолятора временного содержания еще до того, как успеваю открыть дверь. Это запах алкоголя, пота, грязных носков и чего-то гниющего. Кажется, что вонь, исходящая из камер, заполняет все вокруг. Я вздыхаю и с горечью пытаюсь смириться с тем, что буду чувствовать ее на коже и волосах даже после окончания смены. Ввожу код и открываю главную дверь.

Войдя внутрь, я оказываюсь между входной дверью позади меня и толстыми металлическими воротами от пола до потолка впереди. Я ввожу уже другой код, первая дверь закрывается, и открываются ворота. Эти двери, которые никогда не открываются одновременно, являются дополнительной защитой от тех, кто хотел бы сбежать. Уже не в первый раз я удивляюсь, кому пришло в голову покрасить решетки в кремовый цвет. Слишком блеклый оттенок для ворот, напоминающих о Средневековье. Приходите провести время в нашем изоляторе, где койки пахнут мочой, а официанты будут приносить вам неограниченное количество чашек чая с семью ложками сахара! Приподняв бровь, я прохожу по короткому коридору мимо двух пустых комнат для допросов слева от меня. Толкаю плечом еще одну дверь, поворачиваю холодную металлическую ручку и ощущаю, как зловонный воздух ударяет мне в лицо. Приглушенные звуки превращаются в стук, смех и крики.

Стук исходит из камер. Это монотонный звук. Я представляю, как заключенный, лежа на полу, снова и снова бьет ногами в носках по металлической двери камеры. Крики издает возбужденный заключенный, который, похоже, пытается пробить головой стол сержантов. Его «поработители» в униформе стоят по обеим сторонам от него и держат за предплечья, закатывая глаза. Смеется Тони, частично скрытый из виду на маленькой кухне. Он уставился в свой телефон. Я пробираюсь на крошечную кухню, забитую упаковками пакетированного чая и кофейными чашками, и разогреваю еду для заключенных.

В изоляторе смешиваются вонь алкоголя, пота и грязи. Этот запах будет со мной до конца дня.

– Большой Эл! – хохочет Тони. – Ты должна это увидеть.

Он дает мне телефон, и я смущенно улыбаюсь при виде мужчины в очень узких плавках, прыгающего в замерзшую воду. Вместо того чтобы проломить лед, он приземляется на копчик и корчится от боли, чем очень веселит своих друзей. Это забавное видео, и оно гораздо приятнее многих других видеозаписей, которые мне совали в лицо после того, как я стала работать в Службе столичной полиции. Возможно, я бы смеялась громче, если бы впереди меня не ждали восемь часов в изоляторе. После того как я прошла обучение уличному патрулированию, меня направили в группу быстрого реагирования. Я провела там два месяца, а потом мне сказали, что пришла моя очередь четыре недели исполнять обязанности тюремного надзирателя. Это означало, что мне каждый день придется проводить восемь часов в изоляторе временного содержания, но я вовсе не хотела показывать, как расстроена. Всегда будь любознательной. Это делали все стажеры по очереди, и я с интересом познавала, как обстоят дела в заключении, хотя и подавляла завистливые вздохи, слушая по рации обо всех интересных событиях, происходящих на воле, пока я сидела в сыром помещении без окон, провонявшем грязными носками.

– Сегодня ты надзиратель? – спрашиваю я Тони, возвращая ему телефон.

– Это расплата за мои грехи, – отвечает он, кивая в сторону «аквариума», где сидят сержанты.

Мое настроение слегка поднимается при мысли о хорошей компании, но затем резко падает, когда я узнаю, кто из сержантов сегодня дежурит. Обычно в ночную смену в изоляторе их дежурит четверо. Я смотрю на сержантов, мысленно сопоставляю их лица с именами, обращаю внимание на номера на погонах и стараюсь не вздыхать, как наглый подросток, когда узнаю сержанта Дебдена. Работать надзирателем в пятницу вечером не так уж плохо – гораздо хуже работать надзирателем в пятницу вечером под руководством сержанта-придурка. Да, это гораздо хуже. Я вежливо ему улыбаюсь и планирую держаться от него подальше.

Вечерняя смена, с 14 до 22, самая оживленная. А сегодня у нас в изоляторе несколько задержанных, которых нужно регулярно проверять.

Комната надзирателей совсем маленькая и расположена прямо в центре изолятора. Три из четырех ее стен стеклянные, поэтому ее и называют аквариумом. Здесь одна смена передает дела другой: сообщает наиболее важные данные о задержанных и докладывает об инцидентах, которые произошли. Мы дежурим с 14:00 до 22:00 – самое оживленное время.

– Слушайте внимательно, ребята, – говорит один из сержантов, дежуривших в утреннюю смену.

Тони закрывает дверь «аквариума», и гомон задержанных сразу становится приглушенным. В этом маленьком помещении находятся двенадцать человек, большинство из которых непринужденно прислонились к столам, комодам и полкам с документами. На собрании присутствуют два сержанта и три стажера из утренней смены, четыре сержанта из нашей, надзиратель, я и Тони. Сержант, передающий нам дела, стоит перед большой белой доской, на которой написаны имена задержанных и номера камер, где они находятся. Еще там указана разная дополнительная информация: проблемы со здоровьем, опасность для надзирателей и причина ареста. Как обычно, на доске полно кривых букв, неразборчивых пометок и красных предупреждающих знаков. Практически у каждого задержанного есть проблемы со здоровьем, связанные с употреблением алкоголя или наркотиков. Многие ведут себя агрессивно.

– Итак, – продолжает сержант, – на данный момент у нас семь задержанных, включая женщину в Ж3 и двух подростков в МД1 и МД2.

Он делает паузу и просматривает записи. Девушка-стажер из утренней смены широко зевает. Мне завидно, что ее смена уже завершилась.

– Я буду говорить только о тех, кто требует отдельного внимания, – продолжает сержант. – Троим необходим контроль каждые пятнадцать минут. Мистер Трангмир из М3 – алкоголик-диабетик, а это сложное сочетание.

В комнате раздается смешок.

– Он оказался здесь за публичное распитие спиртных напитков, но в камере ведет себя тихо. Его нужно регулярно проверять из-за проблем со здоровьем. В М7 находится мистер Браун, у него психическое расстройство и суицидальные наклонности – думаю, тут все ясно. В МД1 содержится Адам Лейси. Я уверен, вы все слышали о нем, это один из известнейших грабителей в округе. На воле со своими дружками он смелый, а в камере рыдает, как младенец. Ему всего тринадцать, поэтому его тоже нужно контролировать на всякий случай.

Я все время хожу от одного задержанного к другому: это люди с зависимостями или суицидальными склонностями, и постоянно приходится контролировать их состояние.

Я открываю