Книга Мечты о пламени - Келли Сент-Клэр

Я надеюсь, что не доживу до момента, когда пожалею о своём выборе.

— Эта информация была у меня прошлым вечером. Я просто не решила, стоит ли делиться этим с тобой. То, что я собираюсь показать, может иметь катастрофические последствия для обоих миров… и для меня самой. Ты должен знать, что я говорю это не легкомысленно. В сочетании с тем, что ты знаешь о моей близости к Королю Джовану, это может привести к гражданской междоусобице или к войне между мирами.

Его молчание говорит о заинтригованности, а не о закрытости. Это то, что нужно.

Я достаю из кармана своего костюма вуаль и ленту из Каура. Его взгляд перемещается на предметы и снова на моё лицо. Он не понимает. Я поднимаю и опускаю вуаль, чтобы скрыть дрожь пальцев в материале.

— Я собираюсь рассказать тебе то, что не может покинуть эту палатку. Я бы хотела, чтобы ты принял мои заверения в безопасности Ире, основываясь на доверии, но у нас мало времени. Поэтому вместо этого я предлагаю тебе информацию, столь же важную, как и тайна Ире.

Он тихо посмеивается над моим замечанием.

Я продолжаю:

— У меня будет твой секрет, а у тебя — мой. Если я подведу тебя, у тебя останется сила разрушить оба мира. Это безопасность, которую ты желал, но считал недостижимой.

Он наклоняется ко мне. Нервная дрожь сотрясает мои внутренности. В конце концов, это не просто один человек. Этот момент знаменует перемену в моей жизни. Возможно, одну из самых значимых. Хотелось бы мне знать, к чему приведёт эта перемена — к добру или к беде.

Я встряхиваю вуаль и накидываю её на голову, прежде чем успеваю отговорить себя от этого решения. Сверху я надеваю тяжёлый ободок из Каура.

Как только я это делаю, я погружаюсь в темноту. Мышцы вокруг моих лодыжек напрягаются, пытаясь удержать равновесие в отсутствие зрения.

— Я не понимаю. Что это? — спрашивает Адокс.

Я поднимаю руку и моргаю до тех пор, пока не могу разглядеть его очертания. Я знаю, что его охотники и торговцы регулярно предоставляют ему отчёты. Он знает, кто такая Татума, он просто не уловил связь. Или не хочет.

— Ты, как и бесчисленное количество людей, считаете, что я всегда жила в Гласиуме. Вы знаете, что я метис, но не знаете, кто мои родители. По-правде говоря, и я знаю только одного. Я носила вуаль всю свою жизнь. Ты, наверное, слышал о такой девочке? Заперта матерью в башне всё детство, затем взята в заложники делегацией Брум после убийства Принца Кедрика.

Я снимаю вуаль, чтобы оценить его реакцию.

Я смотрю, как кровь отливает от его лица. Его лицо такое же бледное, как и когда он узнал о приключении Джимми.

— Татум — моя мать, а я Татума, будущая правительница Осолиса, — говорю я.

Ему на самом деле не требуется эта информация, но это может помочь ему решить, испытывает ли он недоверие или ужас.

— Ты… же не серьезно, — задыхается он.

Я поднимаю бровь.

Я поднимаю ободок.

— Он сделан из дерева Каура.

У нас в Осолисе есть фруктовые и ореховые деревья, но в качестве материала используется только древесина Каура. И только в ограниченных количествах. Этот сорт дерева не встречается нигде, кроме Осолиса, и обладание им указывает на моё высокое положение. Я бросаю ему ободок.

— Ты, конечно, понимаешь, почему Татум надела на меня вуаль? — добавляю я с невеселой улыбкой.

Я подхожу к входу в палатку и делаю вид, что рассматриваю Ире. На самом деле я делаю всё возможное, чтобы сохранить расслабленную позу при напряжении, пробегающем по моему телу. Интересно, не тянусь ли я к выходу на случай, если реакция Адокса окажется неблагоприятной? В голове звучат слова Джована. Он отметил мою склонность убегать от эмоционально напряжённых ситуаций. Но мне трудно уловить признаки того, что я паникую. Очевидно, эти черты укоренились так глубоко, что я действую подсознательно.

Я возвращаюсь в центр палатки и ставлю ноги на каменистую землю. Я не убегаю.

— Мой Солис, — говорит он. Я улыбаюсь при выражении Солати. — Это… фантастика. Невероятно. Ужасающе. Но я считаю, что ты, должно быть, говоришь правду. Никто не смог бы придумать такую историю, а тем более передать её с таким фактическим спокойствием.

Он смотрит на меня со своей подушки.

— Ты — Татума Олина.

— Приятно снова слышать своё имя. Ты не представляешь, как давно это было, — с натянутой улыбкой говорю я.

Он не улыбается в ответ. Он снова смотрит на ободок из Каура и протягивает его мне. Я пересекаю палатку и забираю ободок у него, приседая возле кресла на его уровень.

— Ты видишь, что я не предвзято отношусь к Королю Гласиума. Из всех людей я должна быть против него. Но от его имени я даю слово, что с твоим народом ничего не случится, если мой план не осуществится. Он достоин доверия.

Я беру его за руку.

— Моя мать — другое дело. Я сомневаюсь, что кто-то ненавидит мою мать так сильно, как я. Она была главной мучительницей первых шести перемен моей жизни. Я не была в Осолисе уже половину перемены, но могу поделиться с тобой тем, что недавно рассказал мне мой брат Оландон, — говорю я, ища поддержки у лидера Ире.

У меня не так много информации, как хотелось бы. Но я поделюсь тем, что мне удалось собрать воедино, и тем, что Оландон смог заново пережить на данный момент.

Адокс кивает. Морщины на его лице глубже, чем я когда-либо видела, если это вообще возможно.

— В Осолисе происходят волнения. Жители восстают против правления Татум. Похоже, она восстановила контроль над ситуацией, вполне достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности, отправив армию через Оскалу, — говорю я.

— В дополнение к тому, чем я поделилась с тобой, у тебя есть моё обещание, что, если в попытке предотвратить войну, Ире будут обнаружены Осолисом, я сделаю всё возможное, чтобы защитить вас от моей матери.

Я встаю, убирая ободок и вуаль. Адокс следит за моими руками, пока я это делаю.

— Всё это время Татума Осолиса была здесь.

Слабая улыбка украшает его рот, растягивая возрастные морщины вокруг него. Я улыбаюсь ему и протягиваю руку. Он прочищает горло и принимает мою помощь, чтобы встать.

— Мне нужно обдумать то, что ты сообщила, — говорит он. — Это значительно укрепляет твой план, но не гарантирует моей помощи или сотрудничества.

— Ты не хочешь вначале выслушать мой план? — спрашиваю я.

Он ухмыляется.