Книга Образы России - Роберт Александрович Штильмарк

сухой колючий терновник покрыл осыпи руин. Бурьян разросся среди развалин, а через десятилетие заполнили град Владимиров и Ярославов окрестные дебри, захлестнули зеленым морем Старокиевскую гору, подножие Софии… Волки выводили по яругам своих детенышей, птицы свивали гнезда в расселинах стен, и над всей этой картиной запустения молча и грустно возвышались остовы разоренных соборов.

Множество жителей татары увели в плен — они особенно дорожили русскими ремесленниками, умельцами. Другие киевляне сами ушли на север, в леса Владимирской, по-старому Ростово-Суздальской, земли, в княжества Московское и Тверское. Но где-то рядом с опустошенным Детинцем все-таки продолжала теплиться жизнь. Люди выходили из окрестных лесов, постепенно оправлялись от пережитого, налаживали свой быт. Опять зазеленела первая полоска хлебов, ударил молот кузнеца, родилась несмелая песня…

Лет тридцать после разгрома Киева Батыем бывший архимандрит Киево-Печерского монастыря, этого, по выражению академика А. С. Орлова, «самого книжного из всех тогдашних центров книжности», епископ владимирский Серапион писал в скорбном своем «Слове»:

«Села наши лядиною поростоша, величество наше смирися, красота наша погибе… И всласть хлеба своего изъести не можем, и воздыхание наше и печаль сушит кости наши…»

Прошло шесть веков, и, говоря о «кровавой грязи монголо-татарского ига» в «Секретной дипломатии», Карл Маркс подчеркнул, что иго это «не только давило, оно оскорбляло и иссушало самую душу народа, ставшего его жертвой».

Еще не раз прокатывались татарские орды по разоренной Киевской земле. В XV веке крымский хан Менгли-Гирей снова опустошил ее, сжег Печерский и Златоверхий-Михайловский монастыри. Но опять-таки люди не бросили опаленную свою землю, а возродили ее к новой, полнокровной жизни. Здесь сложилась украинская нация, возникла своеобразная, сильная культура, вобравшая многое из того, что было создано и выстрадано всей историей древней Киевской Руси. В XVII веке украинцы восстановили и Софийский собор.

Сейчас на территории вокруг Софийского собора и в расположении великолепной Киево-Печерской лавры с ее многочисленными церквами-музеями и таинственными подземельями созданы государственные историко-архитектурные заповедники, широко идут археологические раскопки и реставрационные работы. Они воссоздают для нас поучительные, радостные и скорбные, величавые и героические картины далекого прошлого.

Великим водным путем из варяг в греки

Намереваясь рассказать читателю, каким был этот путь прежде и как он выглядит сейчас, я покидал Киев на быстроходном речном катере с подводными крыльями — «Ракете». Около двухсот километров предстояло пройти Днепром, а затем вверх по Сожу, до Гомеля. Для «Ракеты» такая дистанция — сущий пустяк, несколько часов. На полной скорости волна сильно и жестко бьет в днище, будто под ним не вода, а мостовая с выбоинами.

Прибрежные перелески, рощи, сады, по-весеннему свежие, сливаются с городскими окраинами; клиньями парков зелень вторгается в самый город. Привольные окрестности Киева будто самой природой созданы для отдыха горожан среди голубой и зеленой красы.

Проводили взглядом Вышгород, некогда резиденцию княгини Ольги, место, где, по рассказу летописца, суровый Святослав горестно рыдал над гробом матери.

Здесь создана последняя электростанция днепровского каскада, и на берегах нового Киевского моря возникнет скоро целый курортный край с многоэтажными пансионатами и курзалами, охотничьими и рыболовными базами, водными станциями и заповедными лесами. Сейчас островки хвойного леса появляются на горизонте лишь кое-где возле Ясногородки, через час после Киева. Может быть, эти ясногородские сосны — остаток вековых боров древности, описанных летописцами?

Выше устья Припяти пошли по правому берегу рубленые дома с соломенными кровлями, а белые мазанки остались на левом берегу. Правый берег — Белоруссия, левый — Украина.

Еще красивее становится путь по зеленому Сожу, где «Ракете» приходится терпеливо следовать за капризными изгибами реки, чуть сбавлять скорость местами и петлять, петлять меж невысоких берегов с дубняками и юными березками-невестами.

Здесь, на Соже, пожалуй, еще можно выбрать прибрежные уголки, где пейзаж приближается ко временам давним, когда ладьи русские, варяжские, ромейские ходили с товарами по великому водному пути. Одним из его боковых ответвлений, водной дорогой к землям радимичей и кривичей была и река Сож.

В старину на всем протяжении великого водного пути Днепр, Ловать, Волхов текли среди сплошных лесов, густолиственных дубрав, сосновых боров, ельников и березняков, зарослей береста и бука. Если леса расступались, глазу до самого горизонта открывались ковыльные степи, где трава прятала и голову коня и шапку всадника. Во множестве водилась дичь: в лесах — медведь, волк, куница, соболь, в степи — туры, козы, зубры. В 882 году князь Олег видел на всем пути из Новгорода в Киев только два больших города — Смоленск и Любеч на Днепре. Между деревнями и селами пролегали сотни верст незаселенного берега.

Ныне совсем исчезли ковыльные степи — они распаханы, засеяны, по веснам зеленеют озимыми хлебами. В полях журавлиной походкой шагают железные мачты высоковольтных линий. Леса по берегам сведены, и думается, что восстановление водозащитных лесов по Днепру — большая и срочная государственная задача.

Так вот он воочию, великий путь из варяг в греки!

Это здесь, тысячелетие назад, шли от Киева к Смоленску ладьи русских гостей, везли товар на веслах и под парусами, чтобы от Смоленска переставить ладьи на катки или полозья-крени и волоком идти дальше, к системе северных рек, а по ним плыть к Новгороду и на Балтику.

В те времена ладья или вьючная лошадь была обязательной принадлежностью торгового гостя. И само слово «гость» значило в старину «купец», а «гостьба» — «торговля». Для населения городов и сел всякий купец был человеком заезжим, и потому слово «гость» приобрело и сохранило до сих пор второе значение — пришелец, явившийся навестить.

Купец всегда имел при себе маленькие весы с бронзовыми чашками и гирьки-разновесы. Взвешивал он на них серебро и неполноценные монеты. Стоянка купцов ничем не отличалась от военного лагеря, а сам купец — от воина-дружинника. Он был вооружен с головы до ног и одевался нарядно. Свои деньги он хранил в поясе. Отправляясь в путь, приносил жертву Перуну да и в пути не забывал своих грозных богов.

В Новгороде Перуново капище находилось для удобства купцов у самого берега, близ истока Волхова из озера Ильмень. Место это и теперь зовут Перынью. Лагерь купцов назывался «товар». Поэтому слово «товарищ» первоначально означало принадлежность к такому лагерю или вооруженному купеческому отряду.

От Смоленска начиналась волоковая система, связывавшая Днепр с Западной Двиной, по которой ладьи попадали до реки Торопы, а затем снова волоком передвигались в верховья Ловати. Так ладьи выплывали на Ильмень и Волхов. Специальные поселки «волочан» — крестьян, обслуживающих волоки, находились под наблюдением князя. Когда волочане что-нибудь портили из перевозимого товара, отвечало