Книга Предания об услышанных мольбах - Ван Янь-сю

Обычная сюжетная схема буддийских загробных хожений приблизительно такова. Персонаж (с точным указанием имени, места рождения и рода занятий; имен и рода занятий его родителей) заболевает и находится при смерти или, говоря языком современной медицины, в коматозном состоянии. Через некоторое время — обычно от двух до семи дней, но не позже акта захоронения — он оживает, постепенно приходит в себя и рассказывает об увиденном. Визитеры в потусторонний мир обычно видят следующее. На пороге жизни и смерти за ними являются посланцы из загробного мира и препровождают (в экипаже, верхом или пешим) к месту загробного суда. Описание маршрута, как правило, сопровождается рядом подробностей. На суде, сцена которого описывается наиболее подробно, выясняется, что ответчик доставлен в мир иной раньше отмеренного ему и занесенного в соответствующие списки срока. Его возвращают в мир живых, предварительно снабдив наставлениями, как провести остаток жизни (отмеренный иногда с точностью до дня) с наибольшей религиозной пользой для себя на земле и последующей участи в потустороннем мире. Прежде чем отправиться в обратный путь, он получает возможность — также в назидание другим людям — обойти многочисленные сферы потустороннего мира, наблюдать или (в искупление уже совершенных грехов) испробовать на себе муки ада, зреть картины райских блаженств. Обстоятельства возвращения в мир живых и, в особенности, проникновения в собственную, уже тронутую тленом плоть — еще одна непременная принадлежность такого рассказа.

Для нас буддийские загробные истории представляют интерес прежде всего как самобытное литературное явление и уникальный источник по популярной космографии раннего китайского буддизма, но не приходится сомневаться и в том, что они служили весьма эффективным идеологическим средством для вовлечения и удержания паствы в сфере буддийского влияния.

Своеобразной разновидностью жанра загробных историй могут быть представлены сюжеты, рассказывающие о визитах в сей мир обитателей потустороннего мира. Явлению будд и бодхисаттв предшествуют чтение сутр, молитвы, посты, понимаемые как акты прямого общения адептов с божеством. Явление происходит в первозданном божественном образе, но чаще в обличье убогого странника, заурядного монаха. Уход (точнее сказать, вознесение) сопровождается чудесами: в небо вздымается вихрь, а по воздуху растекается дивный аромат. Являются в сей мир также и обитатели потустороннего мира с тем, чтобы наставить своих живых родственников в вере, заручиться их поддержкой, предостеречь от неверия и заблуждений, раскаяться в своих прегрешениях.

IV. Сюжеты, посвященные вотивным предметам

Культ вотивных предметов, под которыми мы понимаем статуи, иконы, хоругви, ступы, мощи-шарира и другие объекты религиозного поклонения, приобретает чрезвычайно широкое распространение в китайском буддизме. Роль этого культа, определяемого переходом от религиозной абстракции к непосредственному чувственному восприятию-переживанию, возрастает по мере снижения уровня религиозного сознания, достигая предельно высоких величин на низовом, или популярном, уровне буддийской религиозной системы.

В сборнике Ван Яня «Вести из потустороннего мира» тема поклонения буддийским святыням обозначена уже в авторском предисловии и продолжена в первом сюжете, излагающем обстоятельства проникновения закона Будды в Китай. В таком прочтении история китайского буддизма берет свое начало от появления в Китае буддийских святынь — статуй и икон, доставленных к ханьскому двору чужеземцем-миссионером Кашьяпа Матангой.

Религиозная фантазия переносит божественные свойства воображаемого (будд и бодхисаттв) на изображения (статуи и иконы) и наделяет эти воплощенные образы способностью благодетельствовать праведнику, карать грешника. Мирское сознание одушевляет эти неодушевленные предметы и придает им чудесные свойства: не гореть в огне, не тонуть в воде, самостоятельно перемещаться в пространстве, излучать сияние и т. д.

Вотивные предметы служат праведному мирянину символом могущества буддийских божеств, знаком величия и влияния закона Будды в окружающей социальной среде. Посягательство на буддийские святыни (порча, надругательство, кража) определяется в сюжетном ряду буддийских сяошо как смертный грех или преступление, влекущее тяжкое возмездие еще при жизни.

Таковы основные типы сюжетов, чередованием и сочетанием которых создается многообразие литературы буддийских сяошо, воссоздающей причудливый мир простонародного китайского буддизма.

ЗАКОН БУДДЫ В МИРУ

...Буддизм как эпизод индийской философии и буддизм как народная религия являются двумя течениями в буддизме, которые хотя по времени и параллельны, но имеют каждое свою историю.

О. О. Розенберг. Проблемы буддийской философии

Было бы большим преувеличением полагать вслед за авторами буддийских сяошо, что весь китайский мир жил исключительно по буддийским законам, а противники Будды были раз и навсегда посрамлены и уничтожены. Пропагастическая направленность литературы буддийских сяошо очевидна и вполне осознается нами. И все же не остается сомнений в том, что влияние раннего китайского буддизма проникало в глубь китайского общества, распространялось в широкой социальной среде Китая. С конца III—начала IV вв. закон Будды активно вторгается, а затем продолжительное время доминирует в религиозной системе Китая, в сфере популярных религиозных представлений китайцев. Буддийские истории позволяют совершить краткий экскурс в популярный китайский буддизм, и мы попытаемся этой возможностью воспользоваться[8].

Обращаясь к сюжетам буддийских сяошо, мы предлагаем читателю, сколь-либо сведущему в классическом буддизме, отрешиться от прежних представлений и стереотипов. Классический, или ортодоксальный, буддизм и буддизм популярный, или низовой, — явления, требующие различных подходов. Буддизм образца сяошо разительно отличается от основательно изученного и в какой-то мере привычного для нас буддизма ученых трактатов, высокой книжности, философского буддизма.

* * *

Литература буддийского короткого рассказа, казалось бы, нисколько не приспособлена к изложению теоретических построений. В сюжетном ряду буддийских сяошо отсутствуют строгие религиозно-доктринальные рассуждения или апелляции к буддийской догматике. Массовому сознанию недоступно, безразлично и чуждо теоретизирование высокого философского уровня. Между тем в буддийских сяошо подспудно присутствуют и поддаются реконструкции те элементарные идеологические образования или базовые идеологемы, которые лежат в основе ментальности буддиста-мирянина и питают простонародный китайский буддизм: бессмертие души, загробное воздаяние, потусторонний мир. Обратимся последовательно к каждому элементу этой триады.

Классическому буддизму было чуждо понятие «души» как некой внематериальной субстанции, присутствующей при жизни и после смерти человека. В индобуддийской религиозно-философской традиции господствует представление об отсутствии души — анатма (букв.: «не-душа» ), опирающееся на теорию дхарм.

Однако этот строгий теоретический постулат был отвергнут стихией простонародного китайского буддизма. Попадая в культурно-идеологическую атмосферу Китая, буддийская традиция утрачивала непосредственную связь с категориями индийской культуры. Одной из идеологических основ простонародного китайского буддизма становятся представления о душе в том виде, в каком они существовали в традиционных китайских верованиях добуддийского периода. Согласно этим представлениям, сформировавшимся по меньшей мере к середине I тысячелетия до н. э., человек есть сочетание «небесной» субстанции, заключенной в душе хунь, и «земной» субстанции, заключенной в душе по. По возникает в момент зачатия, а хунь — при рождении; гармоническое