Книга Таинственная сила - Жозеф Рони-Старший

– Мы добьемся своего! Так почему не сейчас, не здесь? У них уйма денег, – он махнул рукой на здание обсерватории, – так проведем изъятие! Надо лишь взяться за дело всем скопом. Кто со мной?

На этот призыв из темноты стали выплывать злобные лица. Даже страх быть раздавленными приближавшейся конной кавалькадой не мог удержать этих людей.

– Чем же все это кончится? – спрашивал себя молодой человек, стараясь пробраться как можно более безопасным способом – прижимаясь к фасадам домов. – Если это ненормальное возбуждение хоть немного еще продлится, то утром все человечество превратится в зомби и маньяков. Разве я один это понимаю?

После утомительных блужданий по закоулкам Мейраль, наконец, добрался до дома, где ему предстояло утешать заплаканную служанку, от страха просидевшую весь вечер в темном кабинете в компании ветхих книг, надтреснутых склянок с препаратами и поношенных сюртуков хозяина.

– Сударь, – ныла Сезарина, размазывая слезы по грязным щекам, – сударь! Неужели нас всех передавят как крыс или зажарят живьем?

Такая паника, да еще в родном доме окончательно вывела Мейраля из себя. Нервно покусывая губы, он взглянул на раскрасневшееся опухшее лицо девушки, на влажные глаза, на выбившиеся из под чепца и висящие как пакля волосы и испугался собственных мыслей. Жоржу вдруг нестерпимо захотелось треснуть ее по голове увесистой тростью, или, на худой конец, пинками выгнать ее из комнаты. Ему было очень жаль девушку, он мог представить, чего она только не насочиняла здесь одна, но он не сумел сдержаться:

– Отправляйтесь спать! – скомандовал он громовым голосом. – Спать и немедленно! Забейтесь как таракан в вашу щель… шатаетесь тут и только приносите несчастье. Лучшее убежище для вас наверху, в вашей спальне. Ни одному мятежнику не взбрело бы в голову подняться туда, а если б и взбрело, что тогда? Их не интересуют служанки.

Поток слов хлынул из Мейраля, как струя воды из лопнувшей трубы. При этом он бурно жестикулировал и совершенно не владел собой.

– Ну же, ну! – не унимался он. – Скорее, здесь ваша драгоценная жизнь в опасности. А наверху – оазис, источник влаги в пустыне, тихая гавань, что там еще… Короче, там ваше спасение. Убирайтесь, говорю вам! Пошла… пошла!

Ошеломленная горничная, дрожа как осиновый лист, слушала хозяина, всегда такого приветливого и доброго с ней, и не верила своим ушам. Вдруг она схватила со столика медную лампу и в одну секунду вскарабкалась по узенькой винтовой лестнице, не пожелав ему, как положено, спокойной ночи. А Мейраль тотчас же заперся в небольшой коморке для опытов, тщетно надеясь успокоить в конец расшатавшиеся нервы. Но события последних часов не выходили у него из головы. Невыносимое беспокойство сменялось ожиданием скорого завершения этого безумия, он находился в абсолютно разбитом состоянии.

– За работу, ничтожный атом… – подстегивал он себя.

На некоторое время он действительно отвлекся, сконцентрировав внимание на опыте, следя за малейшими изменениями показаний приборов. Но мысли были слишком рассеянны, а движения порывисты.

– Это хуже опьянения! – вздохнул Жорж. – Однако, что с нашим явлением?… продолжается… но может идет на убыль? Все признаки рефракции… Сабина… Лангр… Что будет с Францией?

Головокружение становилось нестерпимым. Мейраль оставил поляризатор, на котором исследовал преломление красного луча, сделал несколько шагов по направлению к лестнице. Он вызвал Сезарину. Девушка явилась пожелтевшая от усталости и с искусанными в кровь губами, напоминавшими рубленую телятину.

– Ах, сударь… – бормотала она без остановки. Казалось, она измучена и слегка не в себе, но не такая обезумевшая, как накануне.

– Известно что-нибудь про мятеж? – спросил ее Мейраль.

– Ах, сударь… убили президента! Но в квартале тихо. Подбирают трупы.

– Кто подбирает?

– Эти… из Красного креста, – выдавила она, – еще полиция и просто люди. Родственники, должно быть…

– Так что, теперь осталось только правительство?

– Не знаю, сударь. Так говорят. Больше я ничего не слышала, кажется, даже пожары прекратились.

– Принесите газеты.

– Их нет, сударь. Они сегодня не вышли.

– Дьявол! – выпалил Мейраль.

Удивления он не испытывал. Лишь смутную, тягучую тревогу, с каждым приливом заставлявшую вздрагивать сердце, как у внезапно потревоженного зверя. Он торопливо выпил положенную ему утром чашку горячего шоколада, накинул пальто и вышел на улицу. Было тепло, по небу медленно плыли тяжелые свинцовые облака. Люди передвигались как будто с трудом. Торговка всякой всячиной плаксивым голосом навязывала засахаренные бургундские вишни. У дверей кондитерской щуплый паренек с видом сомнамбулы разбирал груды ящиков с только что доставленными продуктами. Мясник в грязном фартуке методичными ударами разрубал мясо. Все казались очень утомленными. Пожилая дама напряженно втолковывала продавщице хлеба:

– Завтра республика перестанет существовать. А кресло в парламенте получит Виктор!

По мере приближения к бульвару Сен-Мишель Мейраль наблюдал следы вчерашних погромов: всюду зияли разбитые витрины, заборы, изуродованные железными прутьями, выкорчеванные фонарные столбы, сломанные ветви деревьев, в ряде домов были выбиты стекла. Все это идеально иллюстрировало человеческую ярость. Многие лавки в этот день оказались закрыты. Как и накануне вечером, столицу патрулировали усиленные наряды полиции и вооруженные до зубов кавалерийские бригады. Это печальное зрелище доводило Мейраля до обморочного состояния, возрождая в нем вчерашние ощущения бешенства и всеразрушающей злости. «Общечеловеческое смятение, болезнь разума… – размышлял он, – рассеянная во мраке веков!». Полицейские преградили ему дорогу, и он вынужден был свернуть на улицу Месье-ле-Пранс в районе Люксембургского дворца. Недалеко от улицы Ге-Люссак он с удивлением обнаружил мальчишек-газетчиков, привычно навязывающих свой товар:

– «Молния»! «Газета»!

«Молния» и «Газета» состояли из двух страниц каждая. Первые строки в этих печатных изданиях сразу же предлагали читателям довольствоваться необычным тиражом по причине исчезновения части составителей, наборщиков и выхода из строя рабочих станков. Заголовки статей звучали следующим образом: «Смерть президента республики», «Мятежники торжествуют», «Париж в огне и в крови», «Побоище на Елисейских полях», «Осада министерств».

В результате, Жоржу удалось выяснить, что революционеры осуществили захват министерства иностранных дел, центрального телеграфа, перебили немало полицейских и даже обратили в бегство солдат муниципальной гвардии и целый отряд драгун. Около трех часов утра они вторглись в Елисейский дворец и схватили президента республики. Сильный пожар полностью опустошил Итальянский бульвар, другой поглотил все магазины фирмы «Весна». Во время обстрела пострадал уникальный фронтон Законодательного дворца. Анархисты и местные хулиганы, наводнившие первый, второй, седьмой, восьмой и девятый кварталы, грабили лавки и избивали прохожих, после чего все парижские больницы оказались забиты ранеными. Следствием налетов стал недочет шестидесяти миллионов франков в государственной казне. В этот самый момент и вступил на сцену генерал Лаверо. Он привел с собой шесть пехотных, четыре кавалерийских полка и легкую артиллерию, разместив свои войска в шестнадцатом округе. Народ обнаруживал крайнее возбуждение, и генерал также был в свирепом расположении духа, но его настроение никак не отражалось на его профессиональных военных качествах. Он начал с того, что потопил в огне Булонский проспект и улицу Гранд-Арме, где манифестанты были в незначительном количестве. При этом жестокость его не знала границ. Затем он приказал расстрелять из миномета окрестности Сент-Оноре и Елисейских полей, где наблюдалось наибольшее скопление одержимых. Под ударами снарядов люди валились наземь как скошенная трава. Мятежников охватила паника, равная силе их бешенства. Когда улицы оказались целиком завалены трупами, полки Лаверо вступили в рукопашную. Главари мятежников, укрывшиеся на Сен-Филипп-дю-Руль, в течение четверти часа сопротивлялись штыкам военных и шквалу трассирующих пуль, и, наконец, сдались. Однако народ все прибывал, побоище продолжалось. Войска безостановочно обстреливали городские улицы и даже несколько раз попали в президентский дворец.