Книга На двух планетах - Курт Лассвиц

В это время открылась дверь воздушной вагонетки. Заведующий кольцевой станцией лишь мельком заглянул в вагонетку и снова обратился к приборам, чтобы телеграфировать на полюс, что абарическое поле свободно.

Прибывшие покинули вагонетку и вошли на галерею. Их было около восемнадцати, все очень своеобразного вида, в тесно облегающих одеждах. Их характерные головы выделялись очень светлыми, почти белыми волосами, блестящие пронзительные глаза были защищены темными очками. Они прошли по галерее, над которой на неведомом языке была сделана надпись, указывающая, что здесь находится "Внешняя Станция Земли", и по лестнице направились к выходной двери, ведущей на верхнюю галерею. Над дверью большими буквами было написано: "Vel lo nu", что означало: "Отправление на Марс".

Это парящее в пространстве кольцо было не что иное, как марсианский вокзал Земли; это была станция, благодаря сооружению которой обитателям Марса удалось установить правильное сообщение между их планетой и Землей. Пассажиры вагонетки были марсиане, возвращающиеся на свою родину.

IV. Крушение шара

Действием кольцевой станции, регулировавшей подъем вагонетки в абарическом поле, воздушный шар, поднимавшейся вслед за нею, был внезапно задержан; потом он пролетел некоторое расстояние, не меняя скорости, и, наконец, с момента прибытия вагонетки на кольцо, стал падать со вновь возрастающей быстротой. Само собою разумеется, что на этих высотах нет сопротивления воздуха, а потому шар и гондола падали с одинаковой скоростью.

Шар, сильно съежившийся после большой потери газа, густыми складками покрывал корзину. Это обстоятельство спасло воздухоплавателей от мгновенной смерти. Прежде всего, этот шелковый чехол предохранил их от замерзания; и даже, как это ни странно, температура внутри корзины снова поднялась, когда они миновала земную атмосферу. Это происходило от того, что вся сила солнечных лучей, уже не задерживаемых воздухом, была теперь направлена на шар; лучи поглощались оболочкою шара и согревали все, что было прикрыто ею.

Кроме того, благодаря счастливой случайности, часть газа еще сохранилась в шаре, ткань которого была такого превосходного качества, что даже в пустом пространстве почти не допускала диффузии водорода. Газ мог вытекать только из открытого клапана. Порча разрывного приспособления, грозившая гибелью воздухоплавателям, теперь оказалась для них спасительной.

Так как инженеры решили спустить шар, то регулирование сил абарического поля теперь было предоставлено нижней станции. Хотя оттуда, из-за появившихся облаков, нельзя было видеть шара, но приборы точно указывали его местонахождение и скорость его падения. В надлежащий момент, инженеры нижней станции привели в действие отталкивающую силу, и шар замер в аборическом поле, на высоте трех тысяч метров над Землей.

Это случилось именно тогда, когда шар, прорвав облачный покров, стал уже видим в зрительные трубы. Теперь шар был предоставлен обычным атмосферным влияниям. Все искусственные силы в абарическом поле были выключены, и оно уже ничем не отличалось от окружающей его среды. Во всяком случае, шар потерял так много газа, что держаться на такой высоте уже не мог. Однако, марсиане предполагали, что воздухоплаватели живы и смогут, выбрасывая балласт, самостоятельно замедлять и регулировать спуск.

Но что же увидели марсиане в свои зрительной трубы? Шар, действительно, приподнялся над гондолой, но она была вдавлена в подвесной обруч и, запутавшись в сети, сильно накренилась. Гайдроп обвился вокруг шара. Дверь корзины была открыта, и большая часть содержимого гондолы, по-видимому, вывалилась. Благодаря этому тяжесть шара настолько уменьшилась, что для поддержки его было достаточно того малого количества газа, которое в нем осталось. Шар опускался очень медленно и, так как абарическое поле бездействовало, он был подхвачен ветром. Таким образом, шар уносило от острова к морю, в направлении почти противоположном тому, откуда он прилетел.

Пока марсиане совещались, шар уже миновал остров. Он летел над морем и успел уже спуститься почти на две тысячи метров. Достигнет ли он противоположного берега? Упадет ли в море? Или разобьется о крутые утесы скалистого берега? Последнее казалось наиболее вероятным, в том случае, если бы не удалось поднять шара или, наоборот, ускорить его спуск.

В полуопрокинутой гондоле царил полный беспорядок. Разбитые инструменты, поломанные ящики и корзины, припасы и люди – все смешалось в какой-то дикий клубок, поддерживаемый только густой сетью спутавшихся веревок.

Острая боль в ноге заставила Грунте очнуться и открыть глаза. Он с изумлением увидел, что гондола одним краем зацепилась за обруч и перевернулась на бок, а сам он на краю гондолы стиснут между веревками и одним из якорей шара; якорь и поранил ему ногу. Грунте тотчас пришел в сознание. Он мог шевелить только верхней частью тела и руками. Одного взгляда на шар было достаточно, чтобы убедиться в том, что ему уже не добраться до горного хребта по ту сторону моря. Грунте поглядел вниз. Под ним расстилалась водная поверхность. В тревоге оглянулся он, ища своих товарищей. Торма нигде не было видно, но под обломками корзины и грудой одеял что-то шевелилось, и оттуда высунулась темно-русая курчавая голова Зальтнера, который тоже только что пришел в себя. Не подозревая о плачевном состоянии шара, Зальтнер изо всех сил старался высвободиться. Грунте сразу понял, какая опасность грозит его спутнику, – еще одно движение, и Зальтнер выпадет из корзины и грохнется вниз.

– Не шевелитесь! Лежите смирно, – крикнул Грунте, – Гондола опрокинулась. Держитесь крепче!

– Проклятье! – проворчал из-под одеял Зальтнер. – Полежишь тут спокойно, когда под тобою разбитая бутылка! Уж лучше было бы сразу выпить все шампанские и выбросить пустую бутылку. – С этими словами он резко откинулся в сторону и тотчас же покатился вниз…

Крик ужаса вырвался у Грунте. Зальтнер соскользнул на самый край гондолы. Он вскинул руками, напрасно ища опоры; тело его свесилось, но колени застряли в петле веревки, и в этом ужасном положении, головой вниз, он повис на высоте более тысячи метров над зеркалом полярного моря.

В этот миг страшного возбуждения, Грунте, ухватившись обеими руками за веревки, рванулся с такой силой, что ему, наконец, удалось высвободить ногу из-под якоря. Он не чувствовал боли. Поспешно, хотя и с большой осторожностью, цепляясь за снасти гондолы, пробирался он к Зальтнеру. Ему нужен был канат, чтобы бросить погибающему товарищу и втянуть его обратно в гондолу. Но где тут в такой путанице сразу найти канат? Вдруг он заметил свисающую сверху широкую петлю. Он стал ее дергать, раскачивать и, наконец, ему удалось докинуть ее до Зальтнера.

К счастью, Зальтнер ни на минуту не терял присутствия духа. Как только канат оказался достаточно близко от него, он схватил его обеими руками. Ему удалось удержать его, и вот он начал карабкаться вверх к гондоле. Он уже выпрямился; все выше подтягиваясь на руках, высвободил колени из петли, на которой повис, и перебросил ноги на край гондолы. Но тут, внезапно, что-то зашумело и затрещало над его головой. Канат, по которому он поднимался, оказался частью перекинутого через шар гайдропа; свободный конец его теперь отделился от шара и соскользнул вниз. Едва, успел Зальтнер уцепиться за гондолу, как канат с шумом развернулся. Сползая с шара, он задел разрывную вожжу и с силой потянул ее за собой. Это привело в действие разрывное приспособление. Газ с шипением вырвался наружу, шар завертелся вокруг своей оси и стал падать с бешеной быстротой.