Книга Владимир Мономах. Между историей и легендой - Дмитрий Боровков

Финал этого дня также имеет различные интерпретации. По мнению Б. А. Рыбакова, акт «прославления» полоцкого князя подчеркивал экстраординарный характер его вокняжения, условием которого являлась защита киевлян от половцев, так как стандартная церемония предусматривала интронизацию («посажение на стол») в храме Святой Софии[44]. А. П. Толочко предположил, что интронизация на княжьем дворе имела законный характер и только к концу XI в. стала проходить в церкви[45]. И. Я. Фроянов считал, что «во время бедствий в общественном сознании Руси оживали, а точнее сказать, срабатывали языческие традиции, определявшие поведение людей, стремящихся вернуть благополучие общине», которые в данном случае использовали древний ритуал вокняжения правителя, сопровождавшийся расхищением имущества его предшественника[46].

Киевские события 15 сентября 1068 г. стали первым известным случаем социально-политического конфликта княжеской власти и городского населения в Южной Руси, который в XIX в. характеризовался как «революция» Н. И. Хлебниковым, а в XX в. – М. С. Грушевским и М. Н. Покровским[47]. На первый взгляд, подобное определение следовало бы рассматривать как модернизацию событий, но, поскольку их результатом стали изменения на киевском столе, который занял ставленник восставших горожан, его можно признать соответствующим ситуации, хотя вряд ли стоит уподоблять «сентябрьскую революцию» 1068 г. революциям Нового времени, следствием которых являлась радикальная трансформация социально-политического строя.

В данном случае вслед за И. Я. Фрояновым здесь можно видеть революцию в масштабах городской общины[48], спонтанно выступившей против правящего князя и противопоставившей ему альтернативного лидера, которого могли считать способным к организации сопротивления половцам. Составитель «Рассуждения о крестной силе», завершавшего летописную статью 1068 г., объяснил «революционные» события в Киеве так: «…Этим Бог явил силу креста, потому что Изяслав целовал крест Всеславу, а потом схватил его: из-за того и навел Бог поганых, Всеслава же явно избавил крест честной»[49].

Драматические события 1068 г., приведшие к временной смене власти в Киеве, послужили прелюдией к появлению на политической сцене Владимира Мономаха.

Первые «пути»

«…Первый раз к Ростову я пошел, сквозь вятичей послал меня отец, а сам пошел к Курску», – писал Владимир Мономах в автобиографической части «Поучения»[50]. Так как он уточнял, что участвовал в походах с тринадцатилетнего возраста, еще в XIX в. возникла дискуссия о том, к кому году следует отнести этот поход. Например, М. П. Погодин, взяв за точку отсчета летописную дату рождения Владимира, склонялся к мысли, что его следует датировать 1066 г.[51], а С. М. Соловьев связывал его с событиями 1068 г.[52] Впоследствии одна часть исследователей приняла датировку Погодина[53], а другая – датировку Соловьева[54].

Оригинальный вариант решения дилеммы, который, как кажется, способен сблизить две эти точки зрения, предложил С. В. Цыб, согласно хронологическим реконструкциям которого события, описанные в «Повести временных лет» под 1068 г., первоначально располагались под 1066 г., а затем, в процессе редактирования летописного текста, произошло смешение различных календарных стилей, вследствие чего киевские события были перенесены под 1068 г.[55]

Не менее сложным является еще один вопрос: был ли Ростов первым «стольным городом» Владимира Мономаха, как можно прочесть в некоторых работах[56], или промежуточной остановкой между двумя военными походами? Процитированный фрагмент не может дать ответа на этот вопрос, поэтому придется обратить внимание на события, упомянутые вслед за ним.

Далее в «Поучении» Мономаха говорится: «…И потом во второй раз пошел к Смоленску со Ставком, с Гордятичем, тот потом и отошел к Берестью с Изяславом, а меня послал к Смоленску, из Смоленска же я пошел к Владимиру». Таким образом, появляется новая информация к размышлению, центральным пунктом в которой оказывается свидетельство о походе Изяслава Ярославича к Берестью – городу Туровской земли, примыкавшей к границе с Польшей.

Судя по данным летописи, оказаться в Берестье Изяслав мог либо осенью 1068 г. (во время первого бегства в Польшу), либо весной 1073 г. (во время второго бегства в Польшу). Но в 1073 г. бегство из Киева было вызвано выступлением Святослава и Всеволода против Изяслава, а в 1068 г. Изяслав и Всеволод, напротив, вместе бежали из Киева от восставших киевлян, поэтому тот факт, что сопровождавший Мономаха Ставко Гордятич (в котором Н. М. Ивакин в начале XX столетия видел приближенного Всеволода Ярославича)[57] оказался спутником Изяслава Ярославича, сопровождавшим его к границе, выглядит логично в контексте ситуации 1068 г. Не менее показательно упоминание Мономаха о том, что целью его похода был Смоленск.