Книга Дневник одного сна - Надежда Мамаева

Но раз никто не пострадал, значит, та рыжеволосая девушка не погибала? Никто ее не резал во время пожара, жила себе спокойно дальше. А все приснившееся мне просто бред?!

Цветные фотографии закончились, пошли черно-белые. И чем дальше я листала, тем четче понимала: или я схожу с ума, или… Увидев фото, где Стив был снят крупным планом и широко улыбался, я похолодела.

Меня испугала не искренняя улыбка отчима, который выглядел, кстати, точно так же, как и сейчас, а простая надпись на двух билетах, что он держал в руках: «the Beatles».

Я судорожно достала из кармана смартфон и полезла в гугл. Я почти ничего не знала о такой древности, как эти «the Beatles», но за полчаса обогатилась ценными сведениями. И поняла: если в шестидесятых Стив выглядел мистером далеко за тридцать, то родился он… Выходило, что годах в двадцатых?

Это что же, отчиму почти сто лет? Сто лет?! Не может быть… В моем понимании ровесник века – это уже морщинистый долгожитель со склерозом, а не довольно моложавый мужчина, защищающий в суде интересы некой миссис Альтрумен.

Вдоволь насмотревшись на фотографию отчима, попыталась перелистнуть страницу альбома. Но та прочно прилипла к своей соседке.

Аккуратно отделила друг от друга плотные листы. Оказалось, что между ними не было тонкой бумаги, и два фото склеились. И на одном из снимков я увидела ее… Ту самую темноволосую девушку-зомби.

Правда, здесь она была молодой, жизнерадостной, потрясающе красивой. И нежно обнимала наконец-то молодого Стива. А он – ее. На заднем размытом фоне угадывалась церковь. Минута у меня ушла на то, чтобы осознать – неизвестный фотограф запечатлел венчание.

Отчего-то трясущимися руками достала фото. Перевернула.

«19 июня 1949 года. Венчание мистера Стива Ульрика и миссис Меган Ульрик», – гласила надпись, выведенная чернилами.

И тут из прихожей послышался шум.

Я быстро захлопнула альбом, запихнула его на место. Бросила беглый взгляд на кабинет: вроде бы ничего не изменилось. Выскочила в коридор и тихонько прикрыла за собой дверь. Успела вовремя.

Отчим и мама, в кои-то веки по-настоящему радостные, о чем-то разговаривали и раздевались. Снимали мокрые куртки, кроссовки. Видимо, шел дождь.

Я незаметно проскользнула через гостиную и взлетела наверх. В голове бурлила полная каша. Совершенно запуталась в снах и реальности, в пожарах, женах и свадьбах. Как бы все это разложить по полочкам?

За ужином я вновь размазывала тыквенную запеканку по тарелке и украдкой наблюдала за отчимом.

Может, на фото его отец, на которого отчим похож, как две капли воды? Ну, или дядя, например. Должно же быть всему логичное объяснение?

– Стив, простите, а какая у вас любимая музыкальная группа? – сорвалось с языка раньше, чем я успела его прикусить.

Отчим удивленно взглянул на меня, а потом без раздумий ответил:

– Битлз, – улыбнувшись маме, пояснил: – Люблю старую добрую классику.

И нежно погладил ей руку.

Сегодня он вообще был странным. Смотрел на маму как-то по-особенному, по-другому. В этих взглядах не было фальши. Но и любви тоже не было. Так мой друг детства Сашка смотрел на свой новый велик, который ему подарили родители: гордо, радостно.

– А ты, Кэт, какую музыку предпочитаешь? – поинтересовался Стив.

Вот чего я не ожидала, так его вопроса про мои музыкальные пристрастия. Отчим редко обращался ко мне или о чем-то спрашивал. И эта его черта мне даже отчасти нравилась: он не лез в мою жизнь, не пытался подкупить дорогими подарками, не кривился. И не воспринимал меня как обузу или прицеп. Иногда казалось, что ему без разницы: есть я или нет.

– Эд Ширан, – пробормотала я.

– Никогда не слышал, – он усмехнулся. – Надо бы попробовать…

Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать и закрыла, так и не проронив ни звука. Может, хотела отговорить Стива? Фанату старой школы вряд ли Эд придется по вкусу…

Вечером, когда я получила свою таблетку успокоительного и стакан сока, я решилась задать вопрос:

– Мам, а Стив тебе говорил что-нибудь о своей бывшей жене?

Она замерла на пороге.

– А почему ты спрашиваешь?

– Да так… Просто интересно стало, – я пожала плечами и откинулась на подушки. – Стив никогда не говорил…

– И не будет. А ты даже не вздумай спрашивать у него, – категорично отрезала мама.

– Поэтому я и спрашиваю у тебя, – я вновь подалась вперед, села и упрямо произнесла: – Отчего она умерла?

Маме явно не хотелось отвечать на этот вопрос, но, видимо, на моем лице была написана такая решимость, что она сочла за лучшее ответить, а не ждать, когда я попробую узнать у отчима все напрямую.

– Ее звали Магдалин… Она погибла несколько лет назад. Автомобильная катастрофа, – сухо пояснила мама и, посчитав, что на этом разговор окончен, взялась за ручку двери.

– Постой. А ты видела… – я замялась, но все же сглотнув, продолжила: – фото Магдалин? Какая она была?

– Тебе не кажется, что это не твое дело? – слова были словно удары молотка о крышку гроба.

– Значит, нет, – уверенно кивнула я. – Он тебе не показывал.

Похоже, это окончательно разозлило маму. Она повернулась, щелкнула выключателем и молча вышла из комнаты, на прощание хлопнув дверью.

Я осталась одна. В темноте. За окном светила полная луна, на улице, шелестя шинами, проехала соседская хонда. В окно заморосил дождь.

Значит, Магдалин. Из всех приснившихся мне девиц неопознанной по фотографиям осталась только блондинка. Следовательно, она и была в той дурацкой шапке со стразами. И погибла она в катастрофе совсем недавно. Стало быть, и ее никто не резал, и после пожара она преспокойно себе жила. К чему тогда все эти кошмары, переползающие в реальность? Чтобы я столь странным образом перезнакомилась с женами Стива? Зачем? Ничего не понимаю. Совсем запуталась.

Я откинулась на подушку, в который раз мечтая, чтобы побыстрее бы прошли эти чертовы три года, и я смогла бы свалить отсюда. Иллюзий насчет будущего я не питала. Спасибо отцу, который вымогал у матери тысячу евро за подпись-разрешение, без которого я не могла уехать в Англию – он на личном примере показал, насколько я кому-то нужна в этом мире.

Три года… Всего три года – и я смогу сама выбирать. Где жить, с кем жить и что делать. Если за это время не сойду с ума от своих снов.

Я долго пялилась в потолок. Глаза закрывались сами собой и тут же распахивались: усталость боролась со страхом. И победила. Я задремала.

День пятый

И снова провалилась во мрак. Поначалу тьма была холодной. Но потом она начала теплеть, ластиться, забиваться в легкие. Я закашлялась и… проснулась.