Книга Опомнись, Филомена! - Татьяна Коростышевская

– Что это за клоун, экселленсе? – гулкий голос, раздавшийся из-под какой-то маски, навевал мысли о могильном холоде.

– Человечек. – «Абсолютно точно не привратник» пожал плечами и щелчком расправил белоснежную манжету, выбившуюся из рукава камзола. – Почему бы и нет?

Бледные его губы растянулись в улыбке, поморщились, сложились дудочкой, будто примеряя непривычные гримасы:

– Предлагаю игру. Кто первым угадает профессию этого… гм… синьора, получит…

Кто-то азартно перебил экселленсе:

– Чую аптекарский запах. Касторка и живоцвет. Он лекарь?

– Скорее больной, – проговорил другой с не меньшим азартом, – его пользовали от запоров.

– Господа, – протянул третий, – нельзя ли менее физиологично?

– А что плохого в физиологии?

– Это неприлично.

– Что нам человеческие приличия?

Экселленсе втянул воздух, отчего ноздри его длинного носа затрепетали подобно парусам корабля:

– Клейстер и дерево. Столяр? Нет, что-то еще. Краски, грим, свечной жир. Кукольник?!

Толстяк, до которого наконец дошло, куда именно он попал, рухнул на колени, сорвал маску, обнажая ничем не примечательное пухлощекое лицо:

– Так точно, экселленсе, директор кукольного театра маэстро Дуриарти к вашим услугам.

Общество разочарованно забормотало: «Опять он выиграл».

– Теперь можно поесть? – раздраженно спросила женщина.

– Питаться пожилым господином апоплексичного вида, страдающим к тому же запорами? – Экселленсе поморщился. – Нет, великолепная Лукреция, предлагаю другую игру. Сейчас дражайший маэстро просветит нас, какие заговоры плетутся его сородичами в благословенной Аквадорате.

Дуриарти на четвереньках пополз к трону.

– Идиотская игра, – слышался шелест.

– И скучная.

– Сколько можно забавляться заговорами? Тысячу раз уже…

– Нелепо…

– Неуместно…

Верховный вампир зашипел, заставляя недовольных умолкнуть.

– Начинай, кукольник.

И тот забормотал, перечисляя все тайные общества, в которые успел вступить, раскрывая цели и задачи, примерно одинаковые у всех, ибо состояли они в свержении теперешней власти и извлечении выгод, которые всенепременно за свержением последуют.

– Пожрет чудовище из моря? – через некоторое время переспросил экселленсе.

– Именно так, хозяин. – Лебезить маэстро Дуриарти умел лучше всего на свете. – Видимо, во время ежегодного обряда обручения с морем на дожа нападет кракен.

– У вас есть кракен? – ахнула женщина.

– Наверное, – растерялся толстяк.

– Ничего у них нет. Последнего кракена убил лет двести назад какой-то болван в рогатом шлеме.

– Который? Зигфрид?

– На нем написано не было!

– На кракене?

– Нет, на шлеме.

Перепалка разгорелась нешуточная, но кто именно участвовал в ней, понять не удалось бы никому. Из-под клювастых масок раздавались одинаково надтреснутые мужские голоса.

– Точно Зигфрид, вождь этих беловолосых дикарей, которые убивают друг друга на берегах северных морей.

– Буду я еще имя каждого варвара запоминать!

Экселленсе зашипел, призывая к порядку, и возвестил:

– Дож Муэрте получит свое чудовище от нас.

– Кракена? – пискнул кукольник, разум которого от невозможности объять все происходящее слегка помутился.

– Прекрасную деву, – ответил верховный вампир напевно. – Ее подарит дожу море во время обручения.

– Я, кажется, понимаю, – заливисто хихикнула женщина. – Его безмятежности придется вступить в брак с этим чудом.

– А ночью она его сожрет, – закончил экселленсе.

Кто-то предложил:

– Сразу после этого неплохо было бы напустить на город мор: холеру или чуму. Чтоб людишки окончательно осознали свое проклятие.

– Лишнее, – сказал верховный. – Если только мы не собираемся строить здесь вампирскую утопию с горсткой выживших.

Все хором решили, что строить и организовывать – скука смертная и что устранения дожа для того, чтоб продемонстрировать забывчивому человечеству мощь аквадоратского клана вампиров, вполне достаточно.

Маэстро радостно покивал:

– Что прикажете делать мне, хозяин? Все забыть?

– Не время забывать. – Глаза экселленсе вспыхнули нестерпимым алым светом.

* * *

Директор кукольного театра синьор Дуриарти проснулся наутро в грязной подворотне, голова гудела, хотелось пить.

– Надо же было так набраться! – сказал себе синьор и отправился домой, почесывая шею, на которой непонятно откуда появились две аккуратные круглые ранки.

Из его жизни пропало целых четыре дня, подушечки пальцев были стерты и испещрены порезами, будто в своем многодневном пьяном угаре почтенный кукольник работал не покладая рук.

* * *

Искусством бесшумных вылазок я владела неплохо. Конечно, до совершенства синьорины Маламоко мне еще расти и расти, но шаги мои были легки, а движения осторожны.

– Куда ломишься? – спросила Карла, когда я, до хруста вытянув шею, вглядывалась в темный коридор первого этажа.

– Дохлый кракен! – Я прижала руку к груди, чтоб сердце не выскочило от испуга. – Как тебе удается быть столь бесшумной? Ты вообще человек?

– Куда, Филомена?

– Меня ждет Эдуардо.

– Где?

– Предполагаю, что у черного хода.

– И на чем основаны твои предположения? – Карла опустила голову к плечу, прожигая меня любопытным взглядом.

Таккола – «галка», так ее иногда называли, за черную масть и такие вот птичьи движения.

– Маура видела на воде гондолу да Риальто.

– И?

– И во время последнего нашего свидания я намекнула Эдуардо…

– Намекнула? – перебила подруга. – Этот синьор не распознает намека, даже если тот наступит ему на голову.

– С этим я, пожалуй, соглашусь, – сообщила синьорина да Риальто, появляясь за нашими спинами. – То есть чтоб быть понятым, твой намек должен был звучать примерно так: Эдуардо, показавшись перед окнами «Нобиле-колледже-рагацце», продолжи движение по направлению к Гранде-канале, отсчитай четвертую пристань и…

«Тайным» ходом за три прошедших года пользовалась хотя бы один раз каждая из нас, и дорогу Маура описала без труда.

Девушка вздохнула:

– Ну и неплохо было бы заставить братца этот намек повторить.