Книга Твой пылкий поцелуй - Мэри Блейни

Гейб затылком почувствовал ее дыхание, когда она засмеялась. Он изо всех сил старался игнорировать произведенный на него эффект и радовался уже тому, что она по крайней мере слушает его.

– Это мог быть мой братец Джесс. У игроков имеется поразительно разнообразный круг знакомств. Джесс совсем не такой, как Линфорд, который никогда не сделает необдуманного шага.

Шарлотта вытерла его волосы, а затем начала расчесывать их. Она почти закончила свое дело, так и не произнеся ни единого слова, когда Гейбриел ухватился за край ванны.

– Это наверняка не моя сестра Оливия. Не могу поверить, чтобы ей пришло в голову нанять кого-то и организовать побег.

– Ну вот, теперь ваши волосы в порядке.

– Черт возьми, женщина! – Гейбриел схватил Шарлотту за обе руки и крепко сжал их. – Скажите же мне хоть что-то. Надеюсь, по крайней мере, моя семья знает, что я жив…

Глава 4

Шарлотта отступила и вытерла пальцы о подол юбки, с трудом удерживаясь от того, чтобы не поднести руку к шее. Синяк, она была уверена, непременно появится там очень скоро. Вряд ли подобное можно было ожидать от ученого, человека науки.

Долгое тюремное заключение заметно изменило лорда Гейбриела Пеннистана, но никто не назвал бы его старым и ссутулившимся: высокий и светловолосый, он и теперь выглядел достаточно крепким.

И, тем не менее, он рассердил ее так, что она чуть не потеряла всю свою выдержку.

Шарлотта попыталась вспомнить, кто в последний раз смог настолько вывести ее из себя. Пожалуй, никто со времени смерти мужа, у которого ее гнев никогда не вызывал ничего, кроме насмешки.

Гейбриел Пеннистан ждал, уставившись на нее так, словно желал подслушать невысказанные мысли.

– Какое имеет значение, кто мне платит?

– Мне нужен хоть, какой-то аргумент, чтобы поверить вам. Моя жизнь в ваших руках. Для вас это ничего не значит, но я хочу очистить от грязи имя моей семьи и оправдаться перед теми, кто погиб на моих глазах.

– Как благородно, милорд. – Шарлотта постаралась, чтобы ее слова прозвучали как оскорбление.

Голубые глаза Гейба потемнели от гнева, и она отвернулась. Не совершит ли он какую-нибудь глупость, если она не уступит?

– Виконт Сидмаут сообщил вашей семье, что, возможно, вы живы, и герцог Мерион нанял меня.

– Отец? Что-то не верится.

– Нет. Герцог теперь ваш брат.

Вода выплеснулась через край ванны на каменный пол, когда Гейб внезапно выпрямился.

– Мой отец умер?

Шарлотта покачала головой, что могло означать и «да», и «нет».

– Я могу только предполагать это.

– Мой отец умер, – печально повторил Гейбриел. – Мне будет трудно представить мир без него. Скажите, когда и как? Он не был добрым человеком, но был личностью. Французские власти не без основания ненавидели его.

Шарлотта невесело усмехнулась:

– Каков отец, таков и сын. Новый герцог любит все запрещать и пугать окружающих.

Гейб снова откинул голову на край ванны и закрыл глаза. Тело его оставалось слишком напряженным, и это вряд ли можно было назвать отдыхом.

– Мне нужно помыть вам спину, а затем вы должны побриться. Но прежде позвольте полечить вам глаза. Не шевелитесь.

Гейбриел почувствовал, как пальцы Шарлотты коснулись его глаз, и сразу наступило облегчение.

– Отличная мазь, – выдохнул он. – Спасибо. Я боялся, что от зуда мои глаза скоро вылезут из орбит. Что это?

– Магическое снадобье, которым меня снабжает один друг.

– Как человек науки я должен бы ужаснуться вашему описанию, но как измученный страдалец высказываю вам мое восхищение. – Он замер на мгновение, затем открыл глаза и взглянул на Шарлотту снизу вверх. – Если вы встречались с моей семьей, они должны были уверить вас, что я не предатель и не изменник.

Оставив без внимания его призыв, Шарлотта вернулась к своему занятию. Впрочем, герцог действительно говорил, что его брат слишком ленив, чтобы быть шпионом. Лорд Джессап описывал Гейбриела как человека, который с головой погрузился в науку.

Со своей стороны леди Оливия заявила, что ее брат слишком честен и порядочен, но Шарлотта была уверена: работа в Португалии излечила его от этого.

– Я не предатель и не изменник, – повторил Гейбриел; он отчего-то хотел, чтобы она ему поверила.

Шарлотта пожала плечами:

– Если хотите, расскажите мне все.

Гейб начал не сразу, и это противоречило утверждению мужа Шарлотты о том, что у настоящего шпиона всегда имеется наготове история, максимально близкая к правде.

– Я отправился в Португалию в 1811 году.

– В разгар войны, когда Франция захватила Испанию, а Англия терпела поражение? – Шарлотта взяла губку и принялась смывать грязь с его спины мягкими, почти нежными движениями.

– Я надеялся встретиться там с коллегой, доктором Боргосом, чтобы мы могли вместе наблюдать Большую комету. Боргос жил вблизи Ла-Коруньи, на севере Португалии, а значит, достаточно далеко от Испании и угрозы наполеоновских маршалов.

– И все равно речь идет о гнезде интриг и шпионов.

– Только не в усадьбе доктора Боргоса. Он был уважаемым астрономом, к тому же весьма преклонного возраста – такой не представляет угрозы ни для кого.

Шарлотта не была уверена, что возраст и образование делают человека менее опасным, но ей хотелось выслушать историю из уст Гейбриела, а не вступать с ним в дискуссию.

– Итак, вы отправились в Португалию, чтобы наблюдать ночное небо. Неужели в Англии мало неба?

– Мой друг, Рис Брейдон, поссорился с братом и решил отправиться в Португалию. Я поехал с ним, чтобы увидеть Большую комету и пообщаться с Боргосом. Разве этого мало?

– Почему же вы не предложили Боргосу встретиться в каком-нибудь более безопасном месте?

– Назовите мне хоть один уголок в Европе, где бы не рыскали ищейки Наполеона. Кроме того, Боргос прикован к инвалидному креслу, он не мог путешествовать… Я провел с доктором почти целый год, а когда Рис женился на его дочери, они вернулись в Англию, поскольку она ждала ребенка. – Гейбриел на мгновение затих, затем покачал головой. – Вы когда-либо переживали момент, в который ваша жизнь кардинально менялась?

Шарлотта кивком ответила на этот риторический вопрос и заставила себя продолжить мытье. При одном воспоминании о некоторых вещах она физически чувствовала себя больной.

– Боргос заболел. Я думаю, он угасал все то время, что мы были с ним, но разлука с дочерью разбила ему сердце. Иногда он сознавал свою болезнь, иногда нет. Он продиктовал мне свои письма к дочери и сыну, который погиб на войне. Тогда-то я и понял, что конец близок. Кончив диктовать, он взглянул на меня и сказал: «Спасибо тебе, Гейбриел, за твои заботы и твое общество. Пожалуйста, сын мой, не растрачивай эту жизнь понапрасну. Делай все, чтобы этот мир стал лучше».