Книга История Испании - Артуро Перес-Реверте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока государство Аль-Андалус со своим населением ремесленников и землепашцев, день ото дня все менее склонных к маршам и фанфарам, в военном смысле загнивало и стагнировало, христианские королевства севера – монархии молодые и амбициозные – становились все более задиристыми и агрессивными и расширяли свои территории, вступая в альянсы и играя друг с другом в Фу Манчу[21] в рамках того противостояния с переменным успехом, которое теперь мы называем реконкистой, но тогда оно было всего лишь стратегией выживания без какой-либо оглядки на национальную принадлежность. И доказательством того, что в те времена не было еще ни современной концепции Испании, ни общего патриотического чувства, является хотя бы то, что уже довольно поздно, в XIII веке, Альфонс VII разделил свое королевство Кастилию – на тот момент уже объединенное с Леоном – между двумя сыновьями: Кастилию – одному, а Леон – другому; а Альфонс I, например, завещал Арагон не кому-нибудь, а военным монашеским орденам. Эта манера делить королевства на части, столь не похожая на тот патриотический христианский порыв, сказки о котором втюхивали моему поколению в школе – и который вновь стал так актуален в невеселой Испании XXI века, – и не была, и не есть что-то новое. Такая дележка случалась совсем не редко и свидетельствует о том, что испанские короли и их дети (а до кучи – и вся аристократия, такая же оппортунистическая, противоестественная и продажная, как и наша нынешняя политическая элита) преследовали свои личные интересы, в то время как проекту единой унифицированной родины предлагалось немного подождать. Вплоть до того, что реализации этого проекта мы ждем до сих пор. Или даже уже и не ждем. Наиболее ярким примером отсутствия общей цели в средневековой Испании является Фердинанд I, король Кастилии, Леона, Галисии и Португалии, достигший в XI веке очень многого, но и похеривший все эти достижения после смерти, поскольку разделил королевство между своими детьми – Санчо, Альфонсом, Гарсией и Урракой. И развязал тем самым еще одну из таких привычных и близких нашему сердцу гражданских войн, в этом конкретном случае – братскую, для разнообразия. Война эта имела разнообразнейшие последствия, в том числе и для эпической поэзии, потому как именно из этой истории явилась миру всем известная фигура – Родриго Диас де Вивар, Сид Кампеадор, запечатленный в замечательном фильме – в главных ролях Чарлтон Хестон и Софи Лорен, – снятом, как и следовало ожидать, американцами. Что касается истории Сида, о чем мы более подробно поговорим в следующей главе, то нужно уточнить, что в те времена, когда местные мавры уже довольно сильно сдали в военном плане, перестали дружить с ятаганом и отошли от строгостей исламской веры, с севера Африки начались набеги фанатичных и воинственных племен, что стремились разобраться с ситуацией на манер Аль-Каиды. Это были, перечисляя в порядке поступления: альморавиды, альмохады и мариниды. Народ жесткий, чуть что – за оружие, не считавшийся, особенно поначалу, ни с кем, то и дело начищавший рыла христианским монархам даже в их удостоверениях личности. Но дело в том, что вот так, потихонечку-полегонечку, попадая из огня да в полымя, натирая кровавые мозоли, нарушая договоренности, вступая в браки, в альянсы, полагая, что своя рубашка ближе к телу, убивая друг друга, когда не нужно было мариновать мавров, христианские короли Кастилии, Леона, Наварры, Арагона и графы Каталонии, каждый на свой лад (Португалия действовала тогда совсем наособицу), расширяли свои территории, все больше и больше оттесняя испанских мусульман. И территории эти, хоть мавры и отбивались всеми четырьмя конечностями, как кот пузом кверху, и привлекали в помощь себе подкрепления с севера Африки – а потом не могли от них избавиться, – все же медленно, но верно расширялись к югу, и мусульманские города массово оказывались под христианами. Все более или менее прояснилось при Фердинанде III, короле Кастилии и Леона – том классном короле, который отобрал у мавров Кордову, Мурсию и Хаэн, заставил правителя Гранады платить себе дань и, усилившись за счет его войск, завоевал Севилью, прожившую под маврами пятьсот лет, а на закуску прихватил и Кадис. Его сын, Альфонс X, стал одним из тех королей, которыми, к сожалению, наша история вовсе не изобилует: образованным и просвещенным. И даже притом что пришлось ему и в гражданской войне поучаствовать – еще одной в череде тех, что были до этого короля и будут после, – и набеги маринидов отражать, нашлось у него время сочинить, или же приказать сделать это, три фундаментальных труда: «Общая история Испании» (обратите внимание на название страны, а ведь сейчас говорят, что этому имени без году неделя), «Кантиги» и «Семь разделов права». И примерно в то же время, но уже в Арагоне, король, известный под именем Рамиро II Монах, знаток испанской специфики, особенно специфики дворян – политиков того времени, – выкинул очень симпатичное коленце: созвал местную знать и велел всем отрубить головы, сделав из них прекрасную экспозицию, – сегодня мы бы сочли ее произведением современного искусства; этот эпизод вошел в историю под именем «Колокол Уэски». Приблизительно в это же время один мавританский писака, известный как Ибн Саид, парень мозговитый и очень наблюдательный, сказал о берберах пару слов, которые я не могу не процитировать, потому что они как нельзя лучше характеризуют испанских и мусульман, и христиан тех бурных веков, а также добрую половину испанцев сегодняшнего дня: «Это народы, которых Господь выделил особо в силу их суматошности и невежества, наградив в общем и целом враждебностью и жестокостью». Занавес.
А теперь я собираюсь рассказать вам о Сиде Кампеадоре, и исключительно о нем, потому как этот персонаж достоин того, чтобы для него был накрыт отдельный столик. Сидом пользовались и злоупотребляли каждый раз, когда речь заходила о маврах, христианах, реконкисте и т. д. и т. п.; а во времена франкистской историографии для целой армии педагогов он стал одним из излюбленных символов в плане демонстрации добродетелей иберийской расы, превратившись в безусловного патриота и объединителя средневековой и такой раздробленной Испании. Все это было исполнено в совершенной стилистике комиксов о капитане Громе[22] и Воителе в маске[23] – вплоть до того, что в моих школьных учебниках за 1958/1959 учебный год можно было увидеть вот такие стихи – цитирую по памяти: «Красная гидра сдыхает, / исколотая штыками, / а Сид, в голубой рубашке, / по синему небу скачет». Просто чтоб вы некое представление получили. Но реальная жизнь от этого была весьма далека. Родриго Диас де Вивар, а именно так звали этого парня, был выходцем из среднего дворянства города Бургос, а рос и воспитывался он вместе с инфантом доном Санчо, сыном короля Кастилии и Леона Фердинанда I. Доподлинно известно, что Родриго Диас был хитер, отважен, ловок в бою и так опасен, что мама не горюй. Аж до того, что в юности одержал победу в двух эпических поединках: в одном он выступил против некоего чемпиона из Наварры, а в другом сражался с мавром из Мединасели, и в обоих случаях укокошил противника, не испортив себе прически. Вместе с инфантом доном Санчо он принял участие в войне мавританского короля Сарагосы против христианского короля Арагона – кастильская рать помогала маврам, возьмите этот факт себе на заметку. А когда король Фердинанд I (сдается мне, что он плоховато уже соображал на своем смертном ложе), совершил такую глупость, как раздел королевства между детьми, Родриго Диас в качестве офицера-знаменосца нового короля, Санчо I, принял участие в гражданской войне, развязанной этим королем против братьев. Но после того, как наемный убийца, предательски подосланный к Санчо родной сестренкой Урракой, выпустил тому кишки, другой их братец, Альфонс, заполучил весь пирог целиком и стал зваться Альфонсом VI. И вот ему-то, как гласит предание, никак, правду сказать, не подтвержденное исторической наукой, Родриго Диас будто бы доставил несколько неприятных минут, принудив публично поклясться в том, что тот не причастен к гибели Санчо. Король нехотя поклялся; однако, как утверждает предание, он так и не простил Родриго этого унижения и вскоре отправил его в ссылку. Действительность тем не менее была гораздо более прозаичной. И гораздо более испанской. С одной стороны, Родриго забил гол века, женившись на донье Химене Диас, дочери и сестре астурийских графов, которая мало того что была красавицей, так еще и при деньгах. С другой стороны, Родриго был молод, статен, храбр и славен. А кроме всего прочего, еще и пижон, так что не стоит удивляться, что враги у него множились и множились, и все больше из числа тех же христиан, а вовсе не из последователей Магомета. Испанская зависть, сами понимаете. Наше дивное естество. Так что близкие к королю дворяне, лизоблюды и всяческие членососы принялись интриговать за спиной Родриго, апеллируя к самым разным военным инцидентам и обвиняя в том, что он-де не подчиняется приказам, преследуя свои собственные интересы. В конце концов Альфонс VI его прогнал; так что Сид (а к тому времени мавры уже стали называть его Сиди, то есть «господин») отправился зарабатывать на жизнь с отрядом верных ему воинов – только представьте себе выражение лиц всей заинтересованной публики, имея в виду, что речь шла о наемничестве. Это как перед строем выйти. С графами Барселоны найти общий язык Сиду не удалось, зато повезло сговориться с мавританским королем Сарагосы, на которого он долго и весьма успешно горбатился, вплоть до того, что разгромил от его имени мавританского короля Лериды вместе с его союзниками – каталонцами и арагонцами. И даже доставил себе удовольствие взять в плен графа Барселоны, Беренгера Рамона II, от всей души накостыляв ему в битве при Пинар-де-Теваре. И таким вот образом, на протяжении долгих лет, он и сражался: с маврами и с христианами, в тех грязных войнах, где все перемешано, увеличивая свою славу и зарабатывая за счет трофеев, грабежей и другими тому подобными способами. Однако, будучи добрым и верным вассалом, он неизменно чтил своего настоящего сеньора, короля Альфонса VI. И вот наконец случилось так, что нашествие альморавидов заперло Альфонса VI в Саграхасе, заставив его проглотить поражение, как собственный галстук, и тогда король забыл гордость и обратился к Сиду: «Послушай, Сиди, пособи-ка мне, пацан, а то дело уж слишком керосином запахло». И Сид, который во всем, что касалось его короля, был мягче хлебного мякиша, пошел сражаться за Левант (по пути разграбив христианскую Ла-Риоху и сведя счеты со своим старинным недругом, графом Гарсией Ордоньесом), взял Валенсию, после чего уже сам защищал ее огнем и мечом. И именно здесь, в Валенсии, дожив почти до пятидесяти лет, всего за пять дней до взятия крестоносцами Иерусалима, внушая ужас и почтение всем – как маврам, так и христианам, – умер своей смертью самый грозный воин из тех, кого только знала Испания. Воин, которому так подходят вот эти стихи, уже совсем другие, и мне они нравятся, потому что помогают понять многое из ужасных и прекрасных черт нашей истории: «Воюю из нужды я / и, сев в седло, / гляжу на ширь Кастилии / окрест себя»[24].
