Книга Слышащий - Роберт МакКаммон

При таком бедственном стечении обстоятельств ничего не оставалось, кроме как сматывать удочки. Решая, куда лучше податься – на восток или на запад, – Партлоу подбросил монетку и оказался в Шривпорте, где остановился в отеле «Дикси гарден». Затем дела занесли мужчину с ангельским лицом в Стоунфилд, и тут-то «окленд» подложил ему свинью.

Доедая ужин, Партлоу задумчиво поглядывал на часы у зеркала.

«Выпью еще стаканчик чаю со льдом, выкурю парочку сигарет, ну а затем, пожалуй, прогуляюсь и осмотрюсь», – решил он.

Когда Партлоу спросил, где находится «Элкс-Лодж», официантка бросила на него такой многозначительный взгляд, что он чуть не выбил красавице кроличьи зубы, упиравшиеся в нижнюю губу.

– Ступайте на восток. Сразу за сквером, где стоит памятник герою-конфедерату Сэмюэлю Петри Бланкеншипу, и будет «Элкс-Лодж», – пояснила официантка и с особой гордостью добавила: – Каждый раз, когда мимо проходит какой-нибудь ниггер, памятник плачет кровавыми слезами.

Упомянув Невинсов, Партлоу сэкономил десять центов. Монетку он оставил официантке в лужице пролитого чая. Затем надел шляпу, поправил галстук и встал. Пол завибрировал. Оглушительно загудел локомотив. Зазвенели стекла. Партлоу вышел на улицу, и на него сразу обрушился шквал звуков: стук колес, грохот, лязг металла и безудержный лай собак, догонявших грузовой состав, что проносился мимо кафе, поднимая клубы пыли. Именно так Стоунфилд приглашал мужчину с ангельским лицом на прогулку.

Партлоу стряхнул с лацканов белого пиджака пепел и направился на восток – разыскивать «Элкс-Лодж».

Здание культурного центра, декорированное бурым песчаником, Партлоу нашел на Четвертой улице. Едва он переступил порог, как его взор приковала светловолосая женщина, сидевшая за столиком у дверей в актовый зал.

Блондинка продавала билеты, складывая деньги в коробку из-под сигар, и между делом барабанила пальцами по белой скатерти, заваленной флаерами с рекламой предстоящего шоу. К столу уже выстроилась очередь из пяти фермеров. Молодые и старые, толстые и тонкие, высокие и низкие – все, как один, жаждали обменять свои кровные на знания из той области, в которой мечтает преуспеть каждый уважающий себя мужчина.

Одежда блондинки привела Джона Партлоу в замешательство. Простой белый халат с длинным рукавом, застегнутый под самый подбородок, казался на таком мероприятии совершенно неуместным. Хотя макияж был что надо. Блондинка походила на куклу: размалеванное лицо ничего не выражало, а губы алели, точно кровавая рана. Мужчина с ангельским лицом знал, для чего этот маскарад. В желании скрыть свою истинную личность они были, можно сказать, родственными душами. Партлоу занял очередь и стал ждать, стараясь не слушать гогочущих, как стадо гусей, фермеров. Встреча с этой холодно взиравшей на окружающих женщиной сильно нервировал бедняг. Они без умолку трещали, взрывая тишину оглушительным хохотом, и в то же время не знали, куда деваться от смущения. Партлоу понимал их: до этого дня блондинка жила в недосягаемом для них мире и вдруг, нежданно-негаданно, снизошла до простых провинциалов.

Настала очередь Партлоу. Первым делом он украдкой посмотрел в коробку из-под сигар: продано около тридцати билетов.

– Ну и ну! – воскликнул он.

Заглянув в янтарные глаза ассистентки доктора Ханиката, Партлоу почувствовал приятное головокружение, как будто выпил бокальчик-другой игристого. Она же воззрилась на него с полным равнодушием. Вообще-то, если разобраться, отнюдь не писаная красавица: черты лица грубоваты, курносый нос, большой рот, а глаза как у дикой кошки.

Вдобавок женщина оказалась ненатуральной блондинкой: корни волос, забранных в хвост и заколотых по бокам черно-красными гребнями так, что лишь пара локонов свободно спадала на лицо, были гораздо темнее. Уловив аромат мускусно-терпких духов, Партлоу подумал: «Так, должно быть, пахнут лепестки обугленных роз».

Несколько мгновений оба молчали. Наконец мужчина с ангельским лицом криво усмехнулся и спросил:

– Ну что, нравлюсь?

– Не многовато ли ты на себя берешь, сладкий? – нараспев произнесла она, демонстрируя во всей красе аристократический южный акцент.

«Да-а, это тебе не местные официантки, – подумал восхищенный Партлоу, – совершенно другой уровень!»

Блондинка снова глянула на его белый костюм, рубашку с плиссированной планкой и, зацепившись взглядом за молитвенно сложенные ладошки, прищурилась и спросила:

– Ты для кого это так вырядился?

– Для тебя, – ответил Партлоу и, как ему показалось, временно склонил чашу весов на свою сторону. – Или ты предпочитаешь местных фермеров в комбинезонах и бродяг в лохмотьях?

– За четвертак ты можешь составить им компанию, – бесстрастно сказала блондинка и постучала кроваво-красным ногтем по краю коробки из-под сигар.

– Я, кстати, из Шривпорта, а тут проездом. Остановился у Невинсов.

– Рада за тебя, сладкий, но на дармовщинку не выйдет, – заявила красавица и глянула на только что вошедших фермеров, облаченных в новехонькие комбинезоны. – В общем, так: либо сюда, либо туда, – кивнула она в сторону выхода.

Волна негодования захлестнула Джона Партлоу. Да что эта крашеная тридцатилетняя мадам, стареющая не по дням, а по часам, себе позволяет! В любой другой ситуации он просто пожал бы плечами, развернулся и вышел вон, но предприимчивый доктор Ханикат с помощницей вызывали у него профессиональный интерес. Блондинка уже любезничала с очередным деревенщиной, поэтому Партлоу бросил четвертак, взял билет и прошел в зал.

Он оказался небольшим, человек на пятьдесят. Перед сценой с бордовым занавесом стояли деревянные, как в церкви, скамьи. Шары люстр освещали зал, заливая все вокруг желтоватым светом. Над сценой была прибита отлитая из чугуна голова лося с огромными ветвистыми рогами. Единственный вентилятор едва вращался, с трудом разгоняя плотный сигаретный дым, поднимавшийся к потолку. Партлоу насчитал двадцать семь человек: все как один в галстуках-бабочках, комбинезонах и при табакерках. Если прибавить еще двух фермеров, что пришли после него, то за этот вечер доктор со своей талантливой ассистенткой заработают семь долларов и двадцать пять центов – сумма, не достойная внимания уважающего себя афериста.

«Наверняка припрятали туз в рукаве!» – подумал Партлоу, выбирая скамью, где сидело поменьше народу. Он снял шляпу, положил ее рядом и приготовился внимательно слушать и смотреть.

– Тридцать четыре, – пробубнил Партлоу себе под нос, когда в зал вошло еще пятеро зрителей.

Спустя пятнадцать минут появилась блондинка в своем белом халатике. Не глядя по сторонам, она неторопливо прошла между рядами, соблазнительно покачивая округлыми бедрами, поднялась на сцену и скрылась за дверью. В ожидании представления фермеры смолили сигареты, а также нюхали, жевали и сплевывали табак в жестяные баночки. Какой-то старик раскашлялся так, что чуть не выплюнул свои легкие, забитые, вероятно, илом Миссисипи.

Между тем занавес поднялся. В нервном предвкушении несколько человек зааплодировали. Партлоу, озираясь, посмотрел на ухмыляющиеся лица зрителей и пожелал всем собравшимся скорейшей смерти.