Книга В бессердечном лесу - Джоанна Рут Мейер

Во тьме лежит мальчик.

Он смотрит, но не прячется.

В нем есть что-то странное.

Его душа отличается от других.

В ней видна знакомая искра.

Я не хочу убивать его, чувствовать его теплую и влажную кровь на руках.

Не хочу его душу.

Она мне не нужна.

Сфера наполнена.

Она ни о чем не узнает.

Он

скрывается

в

ночи.

Я его отпускаю.

Глава шестая. Оуэн

Я бегу в кромешной темноте, ноги шлепают о шпалы, дыхание выходит лихорадочными рывками. Ребра пронзает боль. Я спотыкаюсь о шпалу, но быстро поднимаюсь и бегу дальше. Нельзя останавливаться. Или я труп.

Боже мой…

Трупы. Так много трупов. Их образы заполняют мой разум. Как бы я ни бежал, от них не скрыться.

Боже мой…

Из горла вырывается всхлип. Деревья перешептываются и скребутся над головой, разгоряченное лицо обдувает жуткий ветер. Я бегу, бегу и бегу, следуя по железнодорожным путям, – это моя единственная надежда выбраться отсюда. Но как далеко поезд заехал в лес? Сколько часов я проспал? Может, мы почти доехали до Сайта. Может, я вообще бегу не в ту сторону.

Но… о, Господи, нет. В другую сторону пошла она. Древесная сирена.

Монстр.

Шлеп, шлеп, шлеп – шлепают мои ноги по шпалам. Пульс так участился, что я не успеваю считать удары. Я жадно втягиваю воздух, будто тону – может, так оно и есть. Тону в листьях, ветках и в ее ужасных глазах.

Теперь я знаю цвет глаз демона. Желтый.

Шлеп, шлеп, шлеп.

Я бегу и бегу. Уже не чувствую ног. Мой разум словно отделился от тела, и кажется, будто я парю где-то высоко наверху, наблюдаю за своими тщетными попытками вырваться на свободу.

Она перестала петь. Это единственная причина, почему ко мне вернулась воля. Я не питаю никаких иллюзий насчет того, что она действительно меня отпустила. С чего бы? Она – кошка, а я – мышка, и в любую секунду она сомкнет на мне свои когти, погоняет между лапами и бросит мое сломанное тело в лесу, как всех остальных.

Боже мой… Тело молит меня остановиться. Разум требует бежать дальше.

Она была зеленой и золотой. Серебряной и фиолетовой. И с алыми от крови руками.

Деревья наблюдают за моим вялым продвижением по дороге. Я бегу, пока не подкашиваются ноги, а затем ползу по железнодорожным путям, не обращая внимания на дырки в штанах и на исцарапанные до крови ноги. Я не принимал сознательного решения остановиться, просто в какой-то момент понимаю, что свернулся между рельсами и дрожу.

Боже мой… Я умру здесь. Я больше никогда не увижу отца или Авелу. Никогда не поговорю с Майрвэн Гриффит.

Серебряная и желтая, фиолетовая и зеленая. С кровью на руках.

Голова пульсирует, тело ноет от боли. Серебряная и желтая, фиолетовая и зеленая. Алая, алая, алая.

Внезапно я вижу не пассажиров поезда… а свою мать. Ее тело окровавлено и сломано, глаза смотрят в никуда, из-под лоз мерцает золотом выбившаяся прядь, но затем ее затягивают под землю. Никто не заслуживает такой смерти, и тем более – моя мама. Только не она.

Я оплакиваю ее, впервые осознав, что она действительно исчезла. Отец понял это с самого начала. И это сломило его, телом и душой.

Меня охватывает усталость. Где-то в подлеске шуршат звери. Ветер треплет листья наверху.

Я хочу спать. Не хочу видеть серебряное и желтое, фиолетовое и зеленое. Не хочу видеть алое. Сознание постепенно покидает меня. Я позволяю ужасу от Гвиденского леса убаюкать меня.

Просыпаюсь от тусклого оранжевого света и чьих-то рук, взявших меня под мышки. Подняв взгляд, вижу папино изможденное лицо с мрачно поджатыми губами.

– Ты один?

Я сбит с толку и не понимаю вопроса. Все тело болит, и на секунду я забываю, почему лежу на железнодорожных путях посреди леса. Я не понимаю, что тут делает мой отец.

– Оуэн, – ласково обращается он. – Кто-нибудь еще выжил?

Воспоминания накатывают на меня волной, и я покачиваюсь под их весом. Отец придерживает меня за локоть.

– Она убила их, – еле выдавливаю я. – Она всех убила.

Он кивает, ничуть не удивившись.

– Держись рядом. Нужно как можно скорее уходить отсюда.

Отец затыкает мне уши воском и обвязывает наши головы шарфами.

Мир внезапно приглушается.

Папа поднимает факел с земли – источник оранжевого света – и машет им перед собой, как мечом. Затем берет меня за руку, и я плетусь за ним вдоль путей. Кажется, будто это какой-то сон. Может, так оно и есть.

Мы идем в быстром темпе. Деревьям не нравится папин факел, они шипят и отступают. Остается только молиться, что они не позовут свою госпожу. Огонь вызовет у нее лишь смех, когда она вопьется в нас когтями и сломает, как сухие палки.

Небо уже светлеет. Я думал, что не доживу до утра, но вон впереди рваные края рассвета. От его вида у меня перехватывает дух.

А затем мы выходим из леса и сворачиваем на юг к дому. Шарфы не снимаем и воск из ушей не достаем, пока в поле зрения не появляется башня обсерватории, сияющая в утреннем солнце.

Мы останавливаемся у садовых ворот, и, повернувшись, отец берет меня за плечи.

Я двигаю челюстями, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить благодарность, печаль и облегчение. Но их не существует.

– Как?.. – начинаю я.

– Прошлым вечером я зашел на телеграфную станцию по пути от Бреннана. От тебя не было телеграммы, так что я запросил информацию по твоему поезду. Он так и не доехал.

Меня всего трясет, я не могу остановиться. Только папино присутствие придает мне хоть каких-то сил.

– Почему ты пошел меня искать? Откуда ты знал, что я не…

– Я уже потерял жену и не собирался терять сына, – его голос срывается от переизбытка эмоций. – Я бы сжег лес дотла, лишь бы найти тебя. Я бы пронзил ножом сердце ведьмы. Я бы уничтожил весь мир, чтобы не потерять тебя.

Я ему верю.

Он притягивает меня в объятия и крепко прижимает к груди, пока я дрожу.

Теперь я в безопасности. Не нужно бояться.

Но мне все равно страшно.

Ужасно, ужасно страшно.

Отец уходит на ферму Бреннанов за Авелой, а я заползаю в кровать и пытаюсь уснуть. Но все, что я вижу, – это желтые глаза и алую кровь, стекающую с ее рук.