Книга Метод 2. Обратная сторона любви - Даниил Лектор

– Спросить хотел. Ну, выйдешь ты – а дальше что? – мальчик пытается наладить диалог.

– Разберусь.

– Тебя там ждет кто-то?

– Ты когда тонешь, куда выныриваешь? Тебе обязательно, чтоб тебя ждали? На берегу? Или главное – не сдохнуть? Я здесь сдохну. Они знают, я их камеры вычислил. Теперь жучков под кожу запустят. Лучше сейчас уйти, чем потом жучков из-под кожи вырезать!

– Я с тобой, Меглин! Я не хочу под кожу жучков! – Мальчик кажется испуганным.

– Один пойду, – Меглин отрицательно помотал головой и вскрикнул, сломав ноготь. Кровь побежала по пальцу. Он сунул его в рот и открыл окно, но решетка оказалась укрепленной с внешней стороны.

Меглин попытался сдвинуть ее, но, поняв, что это невозможно, оглянулся на мальчика и быстро сообразил:

– На свободу хочешь? Заработай!

Дежурный санитар оторвался от телевизора, когда в коридоре за зарешеченной дверью, ведущей в блок буйных, мелькнула фигура, раздался звон стекла и погас свет из-за разбитой лампочки. Следом к двери подбежал мальчик и, схватившись за прутья, закричал:

– Открой! Там этот буйный беспредельничает! Раму выломал! Стекло разбил! Быстрее!

Санитар встал и подошел к двери. Вдруг из темноты перед ним появился Меглин и, быстро просунув руку через решетку, схватил его за ворот и с силой ударил об нее. Выпростав вторую руку, с кривым осколком оконного стекла, приставил к глазу санитара.

– Открывай. Быстро.

Санитар дрожащими руками потянулся к пачке ключей на поясе.

Утренний туман опускался на озеро, Есеня сидела в лодке и практически не чувствовала движения воды. Напротив нее молча греб санитар с наложенной на нос повязкой, он тяжело, угрожающе смотрел на девушку. Есеня отвернулась, не особо понимая, что произошло. Когда лодка подплыла к берегу, навстречу им вышел Бергич. Они пошли вдоль парка к зданию, когда Есеня увидела еще одного санитара со свежим синяком под глазом. Она удивленно посмотрела на него, потом на Бергича, ожидая разъяснений, но в голове картинка почти сложилась.

– Ночью пытался бежать. Скрутили на выходе. – Бергич махнул головой в сторону, и Есеня увидела одинокую фигуру Меглина на лавочке, сидевшую спиной к ней. Она подошла к лавочке и увидела Меглина в смирительной рубашке, обколотого седативами. Его рот был открыт, пустой, заторможенный взгляд устремлен в никуда. Есеня остановилась у лавки, с жалостью рассматривая ссадины на его лице.

– Родион.

Он посмотрел на нее не сразу, сознание тормозило, сначала настороженно, но потом в его глазах мелькнула искра узнавания.

– Танечка моя пришла! Ты не Танечка. – Потеряв к ней интерес, он снова посмотрел вдаль. Есеня села рядом.

– Посмотри. Я не знаю, что делать, а скоро снова выходные. Опять свадьбы. Они опять убьют. – Есеня протягивает ему дело, он, бросив короткий взгляд, отрицательно мотает головой и перестает реагировать на ее слова, кажется, не понимая их. Она видит запекшуюся кровь на его голове и губах, посмотрев по сторонам, видит санитара.

– Развяжите его! Эй!

Санитар, убиравший листья во дворе, поднял голову, но, посмотрев на нее, начал искать глазами Бергича, и только когда тот, поразмыслив, кивнул, подошел к ним и развязал ремешки смирительной рубашки, которые легли, как сдувшиеся крылья ангела. Меглин начал перебирать бумаги, вчитываясь и шевеля губами, облизнул палец и перевернул страницу. Ненужные листы он просто ронял, иногда почесывая шею, руки, будто по нему бегали невидимые насекомые.

– Первое убийство как первая любовь. После него спрятаться хочется. Нырнуть. Сберечь. В сердце.

– Они и раньше убивали? – Есеня пытается дотронуться до него.

– Да. Но не так.

– Я не понимаю.

Меглин суетливо встал и заходит вокруг, почесывая шею, махая рукой, отгоняя невидимого комара. Санитар, убиравший листья, снова напрягается.

– Скажи, что ты увидел? – Есеня хотела вывести его на диалог, но пока получалось плохо.

– Видел? Это так кажется – видел, говорят так – но никто не знает! Хочешь глазами моими смотреть? За то, что я один правды хочу? Пожизненно, бессрочно!

Его жесты становились резкими, он уже выкрикивал ей в лицо, и Бергич с санитарами бежали к ним.

– Зацепку мне сует, снизу доверху! Лик-ви-да-торша! Червей принесла?!

Подбежавший санитар был готов его схватить немедленно, но Есеня выставила вперед руку.

– Не надо!

Меглин ходил, как тигр в клетке, но, когда увидел не-ожиданную помощь Есени, это поставило его в тупик, он был готов к конфронтации.

– Я не с ними. Я с тобой, – Есеня осторожно смотрит Меглину в глаза с надеждой увидеть проблески того, прежнего Родиона.

Они стояли, напряженные, молча, друг против друга – санитар, Есеня, Меглин. Бергич наблюдал из отдаления – происходило что-то интересное для него.

– О!.. Друг мой!! – Внезапно Меглин бросился в сторону Есени, но это была обманка: Меглин по-мальчишечьи бросился к прогуливающемуся по дорожке олигофрену, обнял его, испугавшегося, жарко прошептал ему на ухо, и олигофрен начал сначала кивать, потом – смеяться вместе с Меглиным. Санитар повел Есеню к воротам.

– Он не человек уже. Огрызок. Только силу понимает, как собака. – Когда он открыл ворота, Есеня обратила внимание на сбитые костяшки его кулаков.

Приехав в Следственный комитет, она встретила в коридоре Худого, который быстро шел по коридору.

– С выходных убийств не было. Может, остановился? – Худой бросает быстрый взгляд на Есеню.

– Для снайпера убийство – ритуал. Нужно, чтобы все как положено – свадьба, фата, машина с колокольчиками. До пятницы торжеств не будет, а дальше.

– Спасибо, успокоила. Как? – Худой вопросительно поднимает бровь.

– Была у него, показала материалы. Ничего. – Есеня качает головой.

– Меглин – пес. Чует след на месте. Он должен видеть. Трогать.

– Его нельзя выпускать.

– Ты одна его понимаешь. Я не давлю. Думай. Но или берем его, или – новый труп. – И, оставив решение ей, он уходит.

Меглин, голый по пояс, сидел на стуле перед зеркалом, причесывая влажные волосы и расчесывая бороду. Мальчик смотрел на Меглина с надеждой, держа аккуратно зеркало.

– А она ничего. На маму мою похожа. Ты же меня заберешь с собой?

– С чего вдруг? – Меглин смотрит почти сквозь стекло.

Зеркало перед Меглиным резко опустилось.

– Ну, мы друзья. У меня никого, кроме тебя.

Меглин замер в ожидании, когда мальчик поднимет зеркало на место, неловко двигая головой, что можно было принять и за кивок, и за знак сомнения, но мальчик однозначно истолковал в пользу первого и поднял зеркало обратно. В палату вошел санитар и поставил коробку перед Меглиным и мальчиком. В ней лежала куча выстиранной старой одежды.