Книга Охота на Пиранью - Александр Бушков

Ладно, предположим, проверка. Но на все прежние она никак непохожа – он твердо знает, что по-прежнему находится в Сибири, что никакихграниц не пересекал. В чем тогда смысл и цель? На «экстремальныеобстоятельства»? На «непредвиденные опасности»? На «нештатную ситуацию»?Фантазии у проверяющих бывают самыми что ни на есть вывихнутыми. Кирюше Шмыревуподставили на маршруте группу «беглых, вооруженных зэков». Кавторанг Яцук на шестойдень тренировочного рейда принял по рации сообщение о начале ограниченнойядерной войны. Задачу-то он выполнил, но пил потом неделю. И это еще не самыевеселые примерчики – от иных, бывало, седели...

Как бы там ни было, информации пока мало. Чуешь наработаннымзвериным чутьем нехорошую странность, а подкрепить дурные предчувствия поканечем, так что стоит подождать...

Прошло не менее часа, прежде чем вертолет пошел на посадку.Блудливые шуточки и ржание смолкли, как по волшебству. Когда двигатель умолк,кто-то, невидимый Мазуру, ткнул его под ребро и громко осведомился:

– Мужик, а ты быстро бегать умеешь?

Грянул всеобщий хохот, словно в нелепой для Мазура репликебыл точный смысл, развеселивший похитителей до икоты. Мазур спокойно спросил:

– Колпак-то снимете наконец?

– Потерпишь, – ответили ему без особой насмешки. –Вставай-ка, двигай ножками...

Его грубо подняли за локти со скамьи и подтолкнули. Онпрекрасно помнил где расположена дверь, ухитрился, пригнувшись, не ударитьсямакушкой о железный косяк. В лицо повеяло свежим ветерком, сквозь топливнуюгарь пробивался аромат диких трав. Мазур, напрягшись, прыгнул. Удержался наногах. Судя по ощущениям, он приземлился подошвами на бетонку либо асфальт.Аэродром?

Тут же, держа за предплечья, энергично поволокли. Подошвыстучали по этой твердой поверхности, но вдруг она кончилась, Мазур отнеожиданности пошатнулся. Под ногами была неровная земля, поросшая высокойтравой.

– Сесть! – рявкнул над ухом голос.

Неуклюже изогнувшись, Мазур сумел опуститься наземь, невстав на колени и не упав. Чьи-то руки легли на плечи, несильно пригибая кземле, и тут же ногу дернули – это расшнуровывали кроссовки, которые тут жесодрали вместе с носками.

– Ольга! – громко позвал Мазур.

Думал, врежут. Нет, не стали. Ольга отозвалась откуда-топоблизости:

– Я-а!

– Как жизнь?

– Они меня разули.

– Наркоманы, – сказал Мазур. – Носки нюхатьсобрались, – он говорил громко и бодро, подбадривая ее. – Они тут...

Замолчал, получив ощутимый подзатыльник. Прислушался кокружающему, изо всех сил напрягая слух – в ушах еще вязнул грохот двигателя.

Он мог и ошибаться, но не похоже, чтобы их привезли наб о л ь ш о й аэродром, в какое-то шумное место,где много техники и людей. Очень уж покойная тишина вокруг – слышно, какпереговариваются несколько человек, как негромко стукнул какой-то предмет –вероятнее всего, положенный на землю автомат. И все. Ни одна машина непроехала, ни один авиадвигатель не шумит.

Зато вскоре послышались другие звуки, свойственные скореедеревне, чем военной базе любого размера – стук тележных колес и размеренныйлошадиный топот. Ошибиться Мазур никак не мог. Это была телега, и она ехалапрямо к ним. Скрип, топот... И громкое: «Пр-р-р!» Пахнуло лошадиным запахом.Новый, незнакомый голос с интересом спросил:

– Как поохотились, ребятки?

– На высший класс, – рядом с Мазуром произнескапитан. – Еще одна парочка, и мужик тебе не какой-нибудь интеллигент, аотставной майор. Это плюс?

– Может, Толенька, и плюс. Там посмотрим, – голос былне особенно приятный, елейно-ехидный. – Девочку не трогали?

– Да вы что, Кузьмич...

– Ну смотри, Толик, смотри. Ты уж не подводи старика, а томне за тебя холку свою собственную подставлять неохота, своя, не у дяденьки...

– Кузьмич, в натуре...

– Верю, милый. Только отчего это у нее на чистой тельняшечкегрязная пятерня отпечатана? Вы бы хоть ручки блудливые мыли поутру...Кто? – в голосе, определенно принадлежавшем пожилому человеку, прорезалсяметалл. – Ну что, я вас уговаривать буду?

– Ну, я потрогал чуток...

– Мишенька, сокол мой, – металл вновь сменилсяелеем. – А объясни-ка ты этому обезьяну заморской породы орангутан, чтоесли хозяин сказал «этак», то и быть должно этак, но уж никак не «так»...

Х-хэк! Судя по звукам, кому-то влепили увесистую плюху,может, даже не голой рукой. Кто-то рухнул, застонал-заскулил, сдерживая вопли,давясь.

– Нар-роды... – грустно произнес Кузьмич над самым ухомМазура. – Сколько вам ни объясняй, что гнилой Запад силен дисциплиной, всепо расейскому обычаю гнете... Толенька, ты его убери с глаз моих, пока я неосерчал окончательно, в кандидаты его не назначил...

Слышно было, как ушибленного торопливо уволакивают.

– А поехали, пожалуй что, – произнес Кузьмич. –Усадите-ка дорогих гостей на повозку со всем вежливым бережением...

Мазура подняли, повели вперед. Почти сразу же он ткнулсяживотом во что-то похожее на шлагбаум. И догадался – край телеги.

– Ну, лезь, – подтолкнули его. – Чего корячишься?

Мазур, не шелохнувшись, бросил:

– Колпак снимите.

Колпак и не подумали снять – но несколько рук подхватилиего, дернули вверх и не особенно грубо опустили на сено, под которымугадывались доски. Короткое ойканье Ольги – и Мазур почувствовал ее рядом.Кто-то причмокнул, вожжи хлопнули по лошадиному боку, и повозка тронулась, чутьподпрыгивая на невысоких ухабах.

Судя по дыханию и случайным прикосновениям, кроме Мазура сОльгой на телеге сидели еще двое-трое мужчин. От них пахло хорошим одеколоном,ненашенской туалетной водой и послабее – неповторимым, въевшимся в подсознаниеза долгие годы ароматом ружейной смазки. Колеса определенно на резиновом ходу –очень уж мягко идет повозка.

Все молчали, только возница порой покрикивал на лошадьпорядка ради. Когда прошло минут десять, Мазур решился:

– Кузьмич, а Кузьмич!

– Чего тебе, голубь? – почти сразу же отозвался надсамым ухом уже знакомый голос – спокойный, чуточку усталый.

– Колпак бы снял.

– А что, невтерпеж?

– А кому понравится?

– Охо-хо... Колпак, конечно, можно и снять, дело нехитрое.Только ты уж, голубь, давай без глупостей. Побежишь еще, а ребятки по тебе ипальнут сгоряча, бегущий – мишень азартная... Жену молодую вдовушкой оставишьпосреди тайги. Да и куда тебе бежать, сам подумай... Ты глаза зажмурь, чтобы сотвычки светом не резануло.

Мазур зажмурился. Грубая ткань поползла вверх по его лицу.Упоительной волной ударил свежий воздух. Втягивая его полной грудью, словноредкое лакомство, Мазур медленно-медленно приоткрывал веки – но все же светослепил, пришлось заново зажмуриться. Понемногу растаяли мельтешившие передглазами радужные пятна, и он смог разглядеть нежданных попутчиков.