Книга Кошки-мышки - Джеймс Паттерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я заметил одного из сотрудников службы безопасности вокзала, которая обычно состоит из нескольких человек. Этому парню и в голову не могло прийти, что ему придется столкнуться со снайпером и принять участие в «дуэли».
– Что вам уже известно? – с ходу спросил я. Кажется, его звали Винсент Мацео, но твердой уверенности у меня не было. Детективу перевалило за пятьдесят, и до сих пор его удовлетворяла эта довольно спокойная служба. Я смутно припомнил, что Винсент считался неплохим парнем.
– Он засел в одной из вспомогательных комнат. Вон та серая дверь. Помещение, в котором он находится, не защищено сверху. Возможно, его получится взять именно оттуда. Как вы считаете?
Я взглянул на высокий позолоченный потолок вокзала. На память почему-то пришло, что Юнион Стейшн является самой большой крытой колонадой в стране. Теперь я готов был поверить в правдивость этого утверждения. Гэри Сонеджи всегда отличался склонностью к грандиозному полю деятельности. И в этот раз он выбрал себе такое же.
Детектив вытащил из кармана какой-то предмет:
– У меня есть универсальный мастер-ключ. Он подходит почти ко всем вспомогательным помещениям. Может быть, нам повезет.
Я взял ключ себе. Разумеется, не Винсенту придется открывать им дверь сегодняшним утром. Он и не собирался строить из себя героя. Детективу вовсе не улыбалась встреча ни с Гэри Сонеджи, ни с его меткой винтовкой.
Из указанной комнатки прогремела следующая очередь.
Я мысленно пересчитал выстрелы. Ровно шесть. Столько же их было и в последний раз.
Как большинство психопатов, Сонеджи обожал всевозможные символы, знаки, магические имена и числа. Теперь я задумался над значением шестерки. Что это? Шесть-шесть-шесть! Но раньше это число, насколько я помнил, его не интересовало.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. И снова на вокзале воцарилась тишина. Я почувствовал, что нервы мои находятся на пределе. Слишком уж много людей приходилось защищать, слишком многие из них могли умереть сегодня.
Мы с Сэмпсоном двинулись вперед. Сейчас мы находились футах в двадцати от той комнаты, из которой стрелял Гэри. Мы прижались к стене и вынули свои «Глоки».
– С тобой все в порядке? – прошептал я. Нам приходилось бывать в ситуациях, подобных нынешней, но легче от этого не становилось.
– Вот так дерьмо, Алекс, как ты считаешь? Неплохо начинается денек. Я даже не успел выпить чашечку кофе и съесть свой традиционный пончик.
– Как только он снова начнет пальбу, – проинструктировал я, – мы идем за ним. Каждый раз он дает ровно по шесть выстрелов.
– Я это заметил, – кивнул Сэмпсон, даже не глядя на меня. Он ободряюще потрепал меня по колену, и мы одновременно глубоко вздохнули.
Долго ждать не пришлось: Сонеджи разразился новой очередью. И снова шесть выстрелов. Почему же каждый раз их именно столько?
Гэри знал, что мы придем за ним. Знал и заранее пригласил меня на свой стрелковый праздник.
– Двинулись! – коротко скомандовал я.
Мы побежали по балкону. В пальцах я сжимал заветный ключ.
Быстро вставив его в замочную скважину, я повернул «мастер-ключ».
Замок клацнул, но дверь не открылась! Дерганье за ручку тоже не дало результатов.
– Какого хрена?! – раздалось сзади злобное шипение Джона. – Что у них с дверью?
– Я только что ее запер, – пояснил я. – Сонеджи оставил ее для нас открытой.
Внизу молодая пара и их двое маленьких детей, не выдержав, бросились бегом к входным дверям, навстречу возможной свободе. Один из малышей споткнулся и упал на колено. Мать, не обращая внимания, продолжала тащить его за руку вперед. Зрелище было жутковатое, но, тем не менее, беглецам удалось вырваться на улицу.
И тут же раздались новые выстрелы!
Сэмпсон и я ворвались в комнату, низко пригнувшись, и с оружием наготове.
Впереди я увидел нечто бесформенное, укрытое серым брезентом.
Из-под плотной ткани высовывался ствол винтовки. Сонеджи прятался от нас где-то там.
Сэмпсон и я одновременно открыли огонь, и с полдюжины выстрелов грохотом раскатились по тесному помещению. Брезент покрылся рваными дырами, и винтовка смолкла.
Одним прыжком я пересек маленькую комнату и сорвал брезент… И застонал. Это был звук, идущий из самого нутра.
Под отброшенной тканью никого не было. Никакого Гэри Сонеджи!
Автоматическая снайперская винтовка «Браунинг» покоилась на металлической треноге. К одной из опор был прикреплен таймер, провода от которого шли к электронному спусковому механизму. Вся конструкция представляла собой самоделку. Винтовка стреляла по нехитрой программе: шесть выстрелов, пауза, снова шесть выстрелов. Без какого-либо участия Гэри Сонеджи.
Я осмотрел комнату и обнаружил, что из нее ведут куда-то еще две двери. Ожидая ловушки или очередных сюрпризов, я рванул ручку ближайшей.
Но за ней, в небольшом коридоре, было пусто. Лишь напротив виднелась еще одна дверь, оказавшаяся запертой. Сонеджи не мог отказать себе в удовольствии заниматься играми. И, как всегда, его любимый фокус – одному ему известны правила игры.
Я кинулся ко второй двери. Что ожидает нас за ней? Какой сюрприз? Может быть, мина-ловушка? Тогда за какой из дверей? Первой, второй, третьей?
Вновь я очутился в небольшом помещении, но и тут не было и следа присутствия Сонеджи.
Однако в комнате обнаружилась металлическая лестница, ведущая то ли на другой этаж, то ли в межэтажное пространство.
Я начал подниматься по ней, останавливаясь на каждой ступеньке, в ожидании возможного выстрела. Колени у меня предательски дрожали, а сердце просто рвалось из груди. Я надеялся, что Джон следует за мной, так как нуждался в его прикрытии.
Лестница закончилась возле открытого люка, но и здесь было пусто. Мне казалось, что я все глубже и глубже забираюсь в расставленную западню.
Свое самочувствие я даже не смог бы описать. Зубы стучали. Где-то за глазами, внутри черепа, начинала пульсировать боль. Сонеджи все еще здесь. Он не мог покинуть Юнион Стейшн! Ведь он сказал, что так хочет встретиться со мной!
Сонеджи сидел в «Метролайнере», отправляющемся в 8:45 утра до вокзала Пенн Стейшн в Нью-Йорке. Он был хладнокровен, как банкир из мелкого городишки, и делал вид, будто внимательно изучает свежий номер «Вашингтон Пост». Хотя сердце его до сих пор работало с перебоями, лицо не выражало ни малейшего беспокойства. На нем был надет строгий серый костюм, белоснежная накрахмаленная рубашка, синий в полоску галстук – он ничем не отличался от своих соседей-ослов, путешествующих на том же поезде.