Книга Выгон - Эми Липтрот

Я вышла одна прогуляться: куртка переброшена через руку, в руках бутылка пива, ночной воздух ласкает голую кожу. Я была пьяна, но хотела еще. Я хотела втереть город в кожу, вдыхать эти улицы. Я в своих изношенных ботинках шла быстрее, чем проезжающие мимо автобусы. От таблеток, которые я уже заглотила, дыхание участилось, лицо зудело. Я кусала щеки: хотелось съесть себя изнутри. Лицо, губы, соски, клитор – всё горело. Я открыла портсигар, щелкнула зажигалкой и закурила, параллельно сделав большой глоток пива. Я чувствовала, как пиво стекает по горлу, вдыхала глубоко, чтобы пузырьки кислорода насытили алкоголь и я напилась быстрее, втягивала дым и задерживала дыхание, наслаждаясь каждой секундой.

Я так долго гуляла по городу, что уже не понимала, куда забрела. Я пошла бы на любой огонек, поднялась бы на самую вершину. Я хотела взмыть выше зданий – видимо, это заговорила та часть меня, которая скучала по утесам и свежему воздуху.

⁂

Дома я раскрыла окна и улеглась в кровать. У меня оставалось немного вина, я слушала грустные песни и читала в «Википедии» про пустынные Оркнейские острова. Было всё еще тепло, волосы мои пахли дымом, я вся была грязной. Пьяные люди шумно вылезали из автобусов, работающие допоздна кафешки с едой навынос закрывались, слышался грохот мусорных контейнеров.

Я жила рядом с эстакадной станцией, на загазованном перекрестке. Когда машины с мощными динамиками останавливались на красный, весь дом вибрировал в такт музыке. Хоть море и находилось в полутора сотнях километров отсюда и некоторые местные его никогда и не видели, вокруг всё равно парили чайки. Я как-то увидела чайку с кусочком апельсиновой шоколадки Terry’s в клюве.

Окна моей спальни, расположенной в задней части дома, выходили на двор одного из самых сомнительных пабов в Хакни, славящегося тем, что он работал гораздо дольше других питейных заведений, и потому туда стекались гангстеры и алкоголики. Благодаря такой репутации паб пользовался популярностью у двадцатилеток, переезжающих в этот район – в бывшее муниципальное жилье, в квартиры над магазинами, из которых сначала кокни, а потом и некоторые из бенгальцев сбежали в поисках лучшей жизни в восточные районы, где Лондон становится Эссексом.

В ту ночь в пабе шумела еженедельная караоке-вечеринка, и мой сон прерывали душевно, но плохо исполняемые песни «Mustang Sally» и «My Way». Кто-то паясничал, кто-то честно старался, но все были так пьяны, что разницы особой не было. Эти завывания наполняли мою комнату, перемешиваясь со смехом и руганью из пивного сада, где не было ни земли, ни растений – лишь пепельницы да зонтики с рекламой лагера.

Небо становилось всё ярче к горизонту, переходя от черного к синему и оранжевому. У соседей, должно быть, сломался холодильник, потому что они хранили тоник и мясо на подоконнике. Новые офисные здания через дорогу были полностью освещены, но пусты. А на фабрике с дымоходом, про назначение которого никто уже не помнил, теперь жили студенты-искусствоведы. Сейчас они выключали свет в спальнях и закрывали ноутбуки. Сотня беспроводных сетей, защищенных паролем, тысяча людей, живущих на четырех десятых гектара и во сне прижимающих кошельки к гениталиям.

Просыпаясь утром, я могла определять время по уличному шуму. Иногда из мечети неподалеку слышался призыв на молитву. Когда звонил будильник, в первые несколько секунд я ничего не соображала, словно и тело, и мозг были в отключке, но не паниковала и постепенно приходила в себя.

Соседи постоянно менялись, было сложно запомнить, кто из них в какой комнате живет и где работает – если вообще работает. В последнее время, по моим ощущениям, всё больше людей днем, в рабочее время, сидели дома, а почтовые ящики наполнялись неоплаченными счетами и письмами от местной налоговой. В Лондоне понимаешь, чего ты стоишь на самом деле. Люди, которые были самыми стильными на провинциальной дискотеке или самыми умными в классе, внезапно теряют лидерские позиции. Но после нескольких удачных эпизодов – вроде стажировки или веселых тусовочных выходных – они решают двигаться дальше. Мы выбрали неуверенность в завтрашнем дне и проживание с кучей чужих людей плюс шанс на успех и веселье.

Среди соседей был музыкант, работавший в баре, и, когда мы изредка пересекались на кухне, он делился со мной хорошими новостями – вот, мол, пришел имейл от потенциального работодателя, – но было сложно предугадать, окажется ли предложение выгодным. Королева танцпола, зажигавшая в парике в стиле Клеопатры и нижнем белье, на следующее утро как ни в чем не бывало надевала очки и садилась за компьютер на ресепшен в страховой компании. Стриптизерша в свободные ночи подрабатывала администратором техно-клуба. А я временно работала в муниципальной службе на другом конце города и втихаря писала рецензии на музыкальные альбомы, притворяясь, что занята таблицами.

Афганец, владевший магазином внизу, был единственным человеком, имеющим хоть какое-то представление о том, сколько я пью. Пролетали вечера, месяцы, и я всё чаще заходила в этот магазин, где естественный свет из окна заглушали флуоресцентные звезды с рекламой специальных предложений. Выходя из квартиры, я каждый раз встречала одного и того же мужчину, выпрашивающего денег, сигарету или хотя бы объятие: «Милашка, милашка, дай хоть немного мелочи». На следующий день он смотрел осоловело и уже не узнавал меня.

Еще на Оркни подруга Хельга рассказывала мне, что к западу от острова Раузи есть таинственный исчезающий остров Хезер-Блезер. И хотя некоторые местные утверждают, что видели его, побывать там никому не довелось.

По легенде, одна девушка с Раузи пропала, и через некоторое время ее перестали искать, решив, что она мертва. Годы спустя ее отец и брат отправились на рыбалку, и их лодку вдруг окутало облако. Их прибило к неизвестному красивому острову, где навстречу вышла та самая девушка, теперь уже взрослая женщина. Она рассказала им, что это остров Хезер-Блезер, а она вышла замуж за местного и живет теперь здесь. На прощание она подарила им деревянный кол, сказав, что он поможет найти остров и вернуться сюда, однако кол упал за борт, когда они возвращались на Раузи.

Существует много версий этой легенды, да и вообще у оркнейцев много мифов о воображаемых или исчезающих островах – например, о волшебном Хильдаленде, сейчас известном как Эйнхаллоу, и о других подобных местах, – и зачастую всё объясняется морским туманом. На Оркни он быстро появляется и быстро рассеивается – возможно, отсюда и пошли все эти мифы.

Появляются и новые исчезающие острова. В прошлом году геологи с австралийского исследовательского корабля отправились на юг Тихого океана, чтобы доказать, что одного из островов, обозначенного на картах, в том числе гугловских, на самом деле не существует. И им это удалось. Сабль теперь так и именуется в «Википедии»: «остров-призрак». Другие острова открывают, а этот закрыли. Картографы предполагают, что фантомный остров мог появиться на карте в результате ошибки, если какому-то из реально существующих в большом и труднодоступном Коралловом море островов приписали неверные координаты, а может, его никогда и не было и его отметили в шутку или с целью вывести на чистую воду картографов-плагиаторов.