Книга Мы погибнем вчера [= Меня нашли в воронке ] - Алексей Ивакин

– Я и в-вправду не з-знаю как здесь оч-чутился. С-скажите, сегодня к-какое ч-число?

– Тридцатое апрьеля тысяча девятьсот сорок второго года.

– А я из т-тридцатого ап-преля д-две тысячи п-первого. Я из-з-з б-будущего…

Фельдполицай поморщился и вмазал Лешке еще раз. По уху. Этого хватило, чтобы тот вновь свалился на пол.

Потом фриц высунулся в окно и чего-то гавкнул. В избу влетели два дюжих солдата, схватили Лешку под мышки и потащили в сарай. По пути пересчитали им все ступеньки и пороги.

Только в сарае уже Лешка несколько оклемался. Хотелось пить, но вот есть почему-то не хотелось. А еще хотелось умыться. Кровавые сопли – вот только теперь он понял, что такое "кровавые сопли" – подсыхали и стягивали кожу. Стреляло в ухе, саднило в носу…

Но больше всего хотелось жить…

Как-нибудь, но жить.

Лешка свернулся калачиком на охапке сена, ровно в детстве и попытался задремать…

– Обычный сумасшедший, герр фельдсполицайкомиссар. Попал на фронт, первый раз под обстрел и тронулся умом.

– Не сомневаюсь, гауптман. Я был под Оршей, когда русские первый раз применили свои "органы". Тех кто, выжил в том аду, списали поголовно. Одного мне даже пришлось пристрелить. Он лежал в траншее, палил в небо из пулемета и орал "огненные черти, огненные черти!". Меня волнует другое… – фельдсполицайкомиссар не заметил, как передернуло толстячка гауптмана. – Меня волнует другое. Его форма. Эти сигареты и эта зажигалка. Видите наклейку на зажигалке? "Сделано в Китайской Народной Республике". Китайской??? Но Китай воюет с Японией… Им не до мелочей. Японский протекторат? Манчжурия? Или Шаньси? Или Синьцзянь? Там черт не только ногу сломает, в этих китайских государствах…. Похоже это японцы. Они, хотя и наши союзники, могут приторговывать с Советами по мелочам. Второго фронта на русском Дальнем Востоке, к сожалению, мы до сих пор не имеем. Далее… Сигареты "Прима. СССР" производства компании "ДЖ. Р. Рейнольдс Тобакко Компани. г. Санкт-Петербург" Американцы штампуют эти сигареты в забытой Богом Флориде и ленд-лизом поставляют русским. В эксклюзивном, экспортном исполнении.

– Почему во Флориде, герр…

– Давайте без чинов. Дитер Майер, к вашим услугам. – Щелкнул каблуками комиссар тайной полевой полиции.

– Хорошо, герр Майер. Рудольф Бреннер. Так причем же тут Флорида? – переспросил гауптман.

– Там у янки есть город. Санкт-Петербург. Один из центров табачной промышленности Юга, между прочим. Дразнят американцы Усатого. – Ухмыльнулся Майер. – Дразнят… Это как раз в духе янки. И только им в голову приходят эти идиотские слова – прима, экстра, королевский размер… И что в итоге мы имеем?

– Что? – не понял Бреннер.

– Японская зажигалка, американский табак, новая форма. Без знаков различия, к тому же… Русские перебрасывают сюда элитные свежие части с Дальнего Востока. Вот что это значит. Парень просто не умеет врать. Можно выбить из него все, что требуется. Но мы же, немцы, интеллигентные люди… Не так ли, Бреннер?

– Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! – щелкнул каблуками гауптман и раздраженно подумал: "Ты-то конечно, интеллигент! Не-то что мы мясо окопное…"

– Да перестаньте, Бреннер, мы же договорились с вами…

Майер высунулся в окно:

– Эй, рядовой! Ко мне!

Рыжий немец, сидевший около бронетранспортера, подскочил и бросился к окну:

– Рядовой первого класса Эрих Грубер по вашему приказанию прибыл!

– Рядовой, бегом до местного старосты. Отряду вспомогательной полиции прибыть сюда через полчаса. Приказ понятен? Выполнять!

– Так точно, господин фельдсполицайкомиссар! – рявкнул рядовой, развернулся кругом и побежал за ворота.

– Как мне, Рудольф, надоели эти чинопочитания… – вздохнул Майер. – Хочется чего-то простого, домашнего, человеческого. А вам?

"Конечно" – мрачно подумал гауптман – "С тобой пообщайся по-родственному. Мигом дело заведут и в штрафбат загремишь, павлин расфуфыренный" Но вслух сказал совершенно другое:

– Может быть, отобедаем, герр Майер?

– С удовольствием. Только дайте приказ своим солдатам сопли этого большевика вытереть с пола.

Лешка очнулся от скрипа дверей. Он вздрогнул от предчувствия, но на этот раз пришли не за ним. В сарай влетел от могучего пинка долговязый красноармеец в натянутой до бровей пилотке и ржавой от грязи шинели.

– Вот, суки! – ругнулся он, когда дверь закрылась. – Чего пинаются? Гады…

Потом он перелез по сену к Лешке, улегся рядом и протянул руку.

– Здорово! Ты чьих будешь?

– Наших. – Буркнул Леха в ответ.

– Да вижу, что наших! – Засмеялся красноармеец в ответ. – Тебя как звать-то?

– А ты чего такой жизнерадостный? – Покосился на него Алексей.

– Вадик Зелянин! – вместо ответа протянул руку тот.

– Иванцов. Алексей!

– Слышь, Лех… – Вадик подвинулся поближе. – А ты как сюда-то попал?

– На летающей тарелке прилетел…

– Чего? На какой тарелке?

– Ничего. Сам не помню. Помню, что по полю шел. Ночью. Темно было, как у негра в заднице. Споткнулся. Упал в яму какую-то, а там чем-то по голове накрыли. Днем тут очнулся.

Вадик засмеялся.

– Ты что как кобыла? – разозлился Лешка. – Все ржешь и ржешь…

– Да так, выражение забавное, как у негра в заднице… Не слышал раньше. Агась!

– Дарю, – угрюмо ответил Алексей и осторожно потрогал нос. Кровь уже давно подсохла, но дышать было носом тяжело. – Слышь, Вадик, а у тебя покурить есть чего?

– Откуда… Фрицы все отобрали… – Печально вздохнул "сосарайник". – А меня оглушило. Очнулся – немцы кругом. От полка щепки. Триста двенадцатый стрелковый, двадцать шестая Сталинская дивизия, Первая ударная армия. Слышал?

– Северо-Западный?

– Агась. Под Рамушево бились. То наши надавят, то немцы… Траншеи из рук в руки переходили за день раза по два. А дна в траншеях нет. Кровь да трупы. Да… – Вадик на минуту замолчал, а потом продолжил. – Ну, меня и уволокли. А я сбежал. Агась. Деру на пересылке дал. Лопухнулись фрицы. До вологодских им далече…

Он покрутил головой и хекнул.

– А я то родом из Старой Руссы. Вот туда и пошел.

– Фига себе. А сюда-то как попал?

– Так я это… Неделю у солдатки отлеживался. Вроде затихло, ну я и отправился в путь-дорогу. Нарвался, блин масленичный, на полицаев… Вечером отправят по этапу – в деда, в душу, в мать…

– А меня расстрелять собираются…

– Да ты чего? За что?

– Рожей не вышел.

Вадик хихикнул: