Книга Кладоискатель и золото шаманов - Юрий Гаврюченков

– Здорово! – воскликнул он, когда я закончил историю о пейзанах, возжелавших заняться раскопками. – Так их, козлов! Только надо было валить, зря ты цацкался.

Друг не тяготился проблемами морали.

– Да ну, – поморщился я. – Зачем умножать сущности более необходимых? Что бы дала их смерть: кровь, проблемы и никакой личной выгоды. К тому же свидетелей было много.

– Ну, и их тоже…

– Ага, урежь осетра.

– Чего?

– Анекдот такой есть. В ресторане два «новых русских» хвастаются. Один рассказывает: «Поехали мы с пацанами на рыбалку. Я удочку закинул, вдруг как потянуло! Тащу – ни в какую. Ну, тут ребята набежали, вместе еле выволокли. Представляешь, осетр на десять килограммов!» Второй возражает: «Не бывает таких. Я читал, они только до восьми вырастают. Так что урежь осетра». Тот ему: «Десять килограммов, в натуре, отвечаю! Не веришь, давай стрелу забьем, пацаны приедут, разберемся». Второй понял, что спорить бесполезно, и про свое начинает: «Я недавно на охоте был. Взял „моссберг", помповушку – знаешь мою, которая наповал бьет? Иду, вижу – лось. Я ему в лобешник – ба-бах! Он с копыт. Вдруг смотрю – егерь. Ну, сейчас за браконьерство почикает. Я его тоже – хлобысь! Завалил. Слышу, в кустах кто-то. Раздвигаю ветки, а там парень с девушкой. Интим, короче. Я их – бах-бах, не оставлять же свидетелей. Потом думаю, откуда они взялись? За кусты заглянул, а там на поляне палатки стоят. Туристический лагерь. И все меня видели. А мне уже терять нечего, я их всех пятерых и положил. Оглядываюсь, а на пригорке „икарус" стоит, сто пятьдесят человек! Слушай, братан, урежь осетра, а то я их сейчас грохну».

– Ну, – ухмыльнулся друган, – так то барыги треплются, у них базар беспонтовый. Они если отвечают, то деньгами. А у тебя натуральная война получилась. Я бы шмальнул этих колхозников – че на них смотреть?

– Всех не перестреляешь. – Я налил лимонада. – Дело выеденного яйца не стоит. Подумаешь, раскопщики из-за участка передрались. Зачем мусоров напрягать? Мне и с арабами забот хватило.

Небрежно опущенный мною стакан опрокинулся и залил газировкой пачку новеньких купюр. Я матюгнулся и подхватил посудину.

– Пардон, деньги испачкались, – огорчился я.

Ксения тщательно обтерла пресс долларов, на который давно уже пялила глаза, и убрала его подальше.

– Деньги не пахнут, – примирительно заявил Слава, – даже мокрые.

– Ксюш, присоединяйся, – поспешил я наполнить рюмки.

– Нет уж, пас, – отрезала Ксения. – Я пропускаю.

– Твое дело. – Корефан поднял рюмку и без всякого тоста опрокинул ее в глотку.

Я последовал его примеру, и над столом повисла тишина, нарушаемая только чавканьем и хрустом перемалываемых золотыми клыками хрящей. Слава жрал как хлебоуборочный комбайн на тучных нивах в разгар жатвы. Сердце радовалось наблюдать за ним.

– Ты-то что поделываешь? – спросил я.

– Чего поделываю? – цыкнул золотым зубом Слава. – Хочешь анекдот расскажу?

– Валяй, раз пошла такая пьянка…

– Значит, утро такое раннее, часов шесть, в постели парочка валяется, курит, отдыхает после бессонной ночи. Она ему лениво так предлагает: «Слушай, может, поженимся?» Он глубокомысленно отвечает: «А кому мы на хрен нужны?»

– М-да, – изрек я. Анекдот, вообще-то, был грустный. Бессознательное у друга четко в нем проявилось. Лишенная смысла жизнь пуста, а потому печальна. Ребенка бы им, что ли, завести? Хоть бы скучать не давал. Впрочем, представляю, что из него вырастет с такими родителями.

Возникла тоскливая пауза.

– Я вчера при раскопках берестяную грамоту нашел. – Кому-то надо было оздоровить моральный климат в этом доме, и я принялся распинаться о жизни средневековых новгородцев.

– Че за грамота?

– Кора такая с письменами. Берестяная.

– Берестяная?

– В смысле, кусок березовой коры, на котором процарапывали буквы таким… э-э, типа, гвоздем.

– А смысл? – еще пуще удивился Слава.

– Примерно… знаешь, как ты маляву по зоне отписываешь, так и древние новгородцы друг другу грамоты скребли.

– Они че, сидели?

«Тяжелый случай безграмотности», – подумал я. От водки голова несколько отупела, однако я поспешил отдалиться от скользкой темы пенитенциарной эпистоляции.

– Нет, письма писали.

– Бумаги не было?

– Увы, бумага в те времена на Руси еще не появилась.

– Не изобрели? – уточнил Слава, сочувствуя отсталым русичам.

– Вроде того. В Европе-то бумага получила распространение лишь в тринадцатом веке, а здесь – на двести лет позже.

– А на чем же тогда, это самое? – Слава изобразил щепотью несколько волнистых линий.

– Скоропись гусиным пером освоили и того позже, а до этого буквы процарапывали. – Я натужно провел жменей по столу, показывая, как трудно приходилось предкам. – Вот эту бересту я и откопал. Причем, сдается мне, самую большую из всех найденных ранее, чем совершил историческое открытие первой величины. Подобных находок не так уж и много. Кстати, о находках… Есть шанс обогатить науку и обогатиться самим. Поедем за гольдберговским голдом?

– Поехали, – не долго думая согласился Слава, выцеживая из пузыря последние капли. Голова его была занята более насущными вещами. – Ильюха, где там была твоя бутылка?

Усидели мы ее уже к ночи. Когда я, пошатываясь, наконец направился к выходу, осмотрительная Ксения предложила остаться ночевать, благо комнат хватало.

– Да ну, брось ты, – заплетающимся языком промолвил я, силясь обратить лицо точно в сторону хозяйки, что оказалось не так-то просто. – Я же на машине поеду, а не пешком побреду.

– Вот это и пугает, – сказала Ксения.

– Оставайся, – поддержал ее Слава. – Счас сгоняем еще за одной, а Марише позвоним. Скажешь, что ты у нас тормознулся.

– Нет, тогда лучше ехать, – одумалась Ксения. – Только давай такси вызовем.

– Да ну, в самом деле… – заупрямился я. Не люблю, когда за меня решают.

– Или вместе выйдем тачку остановить.

Идея отправиться вдвоем с Ксенией ловить машину на пустую холодную улицу показалась чрезвычайно заманчивой. Я постоял, держась за стену и пытаясь поймать ногой ускользающий туфель, сварганил было положительный ответ, как вдруг перед мысленным взором возник новенький «кольт 1911», которым недавно обзавелся Слава, и я передумал.

– Так что, идем?

– Да ну, Ксюша, Господь с тобой. – В порыве нежности я потянулся было обнять ее за плечи, но маячившая позади корефанова харя мигом напомнила так некстати вылетевшую из головы десятую заповедь, и я торопливо отвел руку назад. – Я сам нормально доеду. В конце концов, жать на педали и переключать скорость даже легче, чем разговаривать. Это такие, в сущности, простые движения…