Книга Любовница поневоле - Марина Эльденберт

— Ошиблись адресом? — спрашиваю спокойно. — Бар дальше по улице.

В моем магазине есть ценные книги, но они ценны своими сведениями, для людей знающих. Грабителям в моем магазине делать нечего, а значит, они здесь не за этим.

Мой вопрос веселит главаря, и его смех ударяет мне по нервам. Предчувствие воет полицейской сиреной, но я сохраняю лицо. По крайней мере мне хочется в это верить.

— Нет, Шарлин, — он выделяет мое имя, и у меня внутри все холодеет, — я думал, ты в курсе, что вервольфы не любят алкоголь. Мы от него не хмелеем. Да и зачем хлестать виски, если у тебя есть множество других способов развлечься?

— В барах много развлечений.

— Убедила, заглянем туда вместе. Только сначала покончим с делами.

С лица главаря слетает улыбка, и он подходит вплотную к стойке, а я медленно тянусь к тревожной кнопке. Мы с Рэбел всегда хранили ее на полке под кассой, но сейчас там почему-то ее не оказывается. Поэтому я беру стопку журналов и выдвигаю ящик стола.

— Хотите купить книги?

Вот она!

Только сохранять лицо и заговаривать им зубы.

Сердце колотится, но я вежливо улыбаюсь. Как улыбаюсь каждому клиенту, зашедшему в мой магазин.

Мое запястье перехватывают раньше, чем я касаюсь черного кругляша, напоминающего ключ-кнопку от машины. Отточенным движением, почти невидимым человеческому взгляду. Но сдавливают так, что я вскрикиваю.

— Так делать не нужно! — Второй рукой он подхватывает кнопку, бросает ее к себе под ноги, и та с хрустом гибнет под мощным ударом ботинка. — Поверь, лишние свидетели тебе ни к чему, Шарлин.

Главарь резко тянет меня на себя, выкручивая руку, и в меня ударяет запах зверя. И собственный страх. Но это чувство дает мне силу. Из-за него я почти не чувствую боли в запястье. Из-за него я перестаю трепыхаться и отвечаю на взгляд вервольфа ненавистью.

— Убрал свои лапы! — цежу ему в лицо, и меня отпускают так же внезапно, как схватили.

— Ух ты, какая горячая штучка! — Глаза главаря загораются восторгом. — И не скажешь, что человек. Волчица! Неудивительно, что Дэни забил из-за тебя на свое наследство.

Значит, все-таки Дэнвер. Стоило сразу догадаться. И во что ты меня втянул, бывший муж?

— Кто ты такой? — спрашиваю. — И что тебе от меня нужно?

— Мои желания тут ни при чем, Шарли. Наверное, так тебя называют близкие?

— Для тебя я прима Брайс.

— Ну-ну, не хами, крошка. Я здесь не ради себя.

Его настроение меняется с той же скоростью, с какой он умеет двигаться: сейчас на его лице проявляется раздражение с оттенком злости.

— А ради кого?

— Ради нашего альфы, разумеется.

Я застываю на месте.

Альфа — не просто слова. Это самый главный в стае вервольфов. Им становится самый сильный волк, победивший всех, кто осмелился бросить ему вызов. Альфа — судья и самый уважаемый вервольф. За неподчинение ему любого вышвырнут из стаи. Но даже самый молодой вервольф может создать собственную стаю, если за ним пойдут другие.

— Видишь ли, Шарли, Дэни одолжил у него крупную сумму и забыл ее вернуть.

— Дэнвер погиб.

И, возможно, убийцы сейчас передо мной. От этой мысли мороз по коже.

— Это нам известно. Погиб, да, с кем не бывает? Но денег как не было, так и нет. Ни на счетах Брайса, ни в его доме. Нашего альфу это очень расстроило, не в его стиле прощать долги. И знаешь что, если денег нет, то он кому-то их отдал. Кому еще, как не любимой жене?

Вервольф снова оскаливается, а мне становится дурно.

— Мы полгода в разводе.

— Не ври, Шарли. Ты была законной женой Дэни, пока тот не сдох.

— Только потому, что он отказался подписать бумаги.

Он демонстративно зевает, будто ему скучно.

— Меня это все не касается. Теперь его долги — твои долги. Заплати — и свободна.

Взгляд вервольфа говорит о том, что от меня не отвяжутся. Долг на мне. А если не заплачу, то отправлюсь следом за Дэнвером. От собственной догадки скручивает внутренности.

— Сколько?

— Десять лямов.

Десять миллионов крайтов?!

Это какой-то страшный сон!

Дурной и не про меня.

Даже если продать магазин и все книги в нем, я соберу не больше трех!

— У меня нет таких денег, — отвечаю едва слышно. Голос сел и не слушается, поэтому приходится повторить: — У меня нет такой суммы.

— Значит, найди, — отрезает вервольф. — Иначе кое-кому не поздоровится. В отличие от Дэнвера, тебе есть кого терять. Например, родителей. Или ту крошку с волчатами, которая на тебя работает. С ними тоже может много всего случиться, а виновата будешь ты.

Они все про меня знают.

Абсолютно!

Тошнота подкатывает к горлу, и мне нечем дышать. Но я собираю все свои силы и вкладываю их в ответ:

— Они здесь ни при чем! Долг только мой.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Люблю понятливых женщин. У тебя сутки на то, чтобы расплатиться.

Так мало?!

— Дайте мне неделю. Чтобы собрать деньги…

— Двадцать четыре часа с этой минуты. — Он указывает на электронные часы на стойке. — Не больше. Хотя…

Вервольф подается ко мне и водит носом, вдыхая мой запах. Мне приходится собрать всю свою волю в кулак, чтобы не отшатнуться от него. Покажу страх — проиграю!

— Ты чудесно пахнешь, — признает оборотень. — Даже очень. Я могу дать тебе неделю, Шарлин, если сможешь хорошо развлечь нас с парнями.

Он снова тянет ко мне свои лапы, но на этот раз перехватываю его руку.

— Нет, — говорю. — От меня ты получишь только деньги.

— А жаль, — тянет вервольф. — Может, все-таки передумаешь?

— Вы сказали, что у меня есть сутки. Так что прошу покинуть мой магазин.

Он бросает на меня злой взгляд, но кивает, и все его головорезы тянутся к выходу.

— Увидимся, Шарли, — обещает вервольф. — Я приду завтра, и тогда мы с тобой поиграем.

— Даже не надейся!

Он усмехается, но тоже уходит, а я считаю про себя до десяти и сползаю на пол.

Я пообещала этому волчаре десять миллионов.

Десять миллионов, которых у меня нет.

Но если я их не достану, то достанется не только мне. Папе, мама и даже Рэбел с детьми. Всем, кого я люблю. Всем, кто под моей защитой.

Это моя стая.

Думай, Чарли! Думай.

Я растираю запястье, на котором синим растекается кровоподтек.