Книга Школа прошлой жизни - Даниэль Брэйн

Глава пятая

Нэн спала как ни в чем не бывало, меня же ноги сами вынесли из комнаты. Теплый халат я натягивала уже в коридоре. В одной рубашке меня могли увидеть разве что чопорные преподаватели, и хотя осуждение было гарантировано, в тот момент я думала совсем не о нем.

Грохот раздался со стороны холла, я выбежала на лестницу, пытаясь понять, наверху или внизу что-то случилось. Что-то металлическое опять зазвенело, я прислушалась — все-таки наверху, и бросилась туда.

Я была не одна такая смелая: из крыла студенток доносились встревоженные голоса, ночью, в гулком доме, казалось, что это говорят и шуршат призраки. Первое время меня это пугало, потом я привыкла. Сейчас, что бы ни произошло, девочки были лишние.

Но не случилось ничего страшного. На полу холла третьего этажа была лужа, и наверняка вода протекла по стенам и потолкам до первого этажа. В луже валялись старая лестница, два стула и металлический ковшик, а из прорехи в потолке болтались ноги Фила.

— Фил! — крикнула я. Ноги шевелились, значит, он был как минимум жив. — Фил, ты в порядке?

— А, госпожа директор, — Филу точно было плевать на все назначения всех Советов в мире. — Я нашел, откуда течет, это слив с крыши, так вот он насквозь проржавел, и все льется на наши головы. Проклятые крысы, госпожа директор! И мне нужно, чтобы кто-нибудь поставил обратно лестницу!

За спиной взволнованно перешептывались и переговаривались. Я оглянулась — студентки из самых отчаянных и неспящих, конечно, поднялись наверх. Развлечений и событий в Школе так мало, что даже два несчастных случая не смогли занять все внимание хотя бы на пару месяцев.

А вот преподавателей не было, кроме Почтенной Антонии Лоры Джонсон, и она подслеповато щурилась, потому что оставила очки на тумбочке.

— Стефани, детка, — прошамкала старуха. Челюсть она, разумеется, тоже не удосужилась вставить. — Кто там висит?

— Это Фил, госпожа Джонсон, — вздохнула я и взглядом выцепила из толпы девочек покрепче. — Торнтон, Мэдисон, Трэвис, поставьте, пожалуйста, Филу лестницу.

Студентки недовольно подчинились. Госпожа Джонсон опомнилась.

— Они же раздеты, Стефани, детка, — возмутилась она. — Фил их увидит. Какой позор.

— Поставьте лестницу и марш в комнаты, — скомандовала я. — А вы, — я махнула рукой остальным, — марш сейчас же! Ну, быстро!

Все притворились, что ничего не слышали. Госпожа Джонсон принюхалась: видела она прескверно, особенно в полутьме, но различала нас всех по запаху. То, что она унюхала, ей не понравилось.

— Опять эти кошелки дрыхнут! — каркнула она, подразумевая преподавателей. — Помяни мое слово, Стефани, детка, одна куколка Нэн спит как положено, остальные опять налакались! А вы что стоите? — крикнула она на студенток. — Кому было сказано — вон пошли! Тупицы, тьфу!

Самые младшие испуганно начали пробираться из передних рядов в задние, но вряд ли они действительно собирались уйти. Торнтон, Мэдисон и Трэвис кое-как поставили лестницу, и стало очевидно, что так нам Фила не вытащить.

Девочки отошли к дверям, госпожа Джонсон вытянула шею.

— Он так не слезет, да, Стефани?

Я помотала головой, судорожно думая, что предпринять. Неизвестно, как у Фила вышло взгромоздить на лестницу стулья, но одно было ясно точно — нам это повторить не удастся.

Фил сучил ногами. Он уже понял, что лестницу поставили, но нащупать ее никак не мог.

— Не пытайся слезть, Фил, — попросила я. — И не дергайся. Ты упадешь. Мы что-нибудь придумаем…

Девочки в дверях захихикали. Госпожа Джонсон сердито напустилась на них с нотациями о скромности, милосердии и послушании.

— Выше я пролезть тоже не могу, госпожа директор! — воззвал ко мне Фил, оставив бесплодные попытки. — Там прямо над моей головой эта труба, я ее залатал немного, но на меня уже капает!

В подтверждение его слов из прорехи пролилась струйка воды. Студентки взвизгнули.

— Заткнулись, курицы вы безмозглые, или будете оказывать ему лекарскую помощь, и попробуйте пропустить хоть царапину, всем поставлю низшие баллы! — опять проорала госпожа Джонсон. В этот момент девочки поспешно расступились, и на первый план вышел совсем не тот человек, которого я ожидала и надеялась тут увидеть.

Арчи или, на худой конец, Криспин, от которого было не много помощи, но это был Лэнгли, и, судя по всему, он даже не думал ложиться. Госпожа Джонсон прокашлялась, и к шуму ливня и кряхтению Фила добавились изумленные приглушенные стоны и шепот.

— Кто? — встрепенулась госпожа Джонсон. — Дурачина, во что вырядился и где это взял? — Она опять понюхала воздух и возмущенно повернулась ко мне: — Стефани, детка, я говорила не пускать этого дурака в наше крыло? От него пахнет дымом! — И накинулась на опешившего Лэнгли: — Ты спишь в кабинете госпожи Рэндалл? А кто тебе разрешил? Ты меня понимаешь, бестолочь?

Кто-то из девочек прыснул. Мне тоже было смешно, но я сдержалась.

— Это не Криспин, госпожа Джонсон! — прокричала я ей почти в ухо. Не то чтобы она была глухая, слышала она не хуже, чем различала запахи, но мне показалось, что это немного уменьшит неловкость. — Это наш новый директор! Я видела его назначение!

Стоны прекратились. Я покосилась на девочек, госпожа Джонсон не потеряла присутствия духа.

— Марш по спальням, бесстыжие! — рявкнула она так, что задрожали стекла. Хотя, конечно же, это был порыв ветра. — Не стойте же, юноша, снимите Фила, — приказала она Лэнгли так спокойно, как я не смогла бы никогда.

Но госпожа Джонсон, бесспорно, имела на это право. В этих стенах она была третьим ликом Сущих — еще с тех пор, как Школа находилась в ведении монастыря.

И бояться, и смущаться ей было некого.

Девочки испарились, остались стоять как вкопанные лишь две, и госпожа Джонсон, не столько видя, сколько зная, что кто-то остался, потому что так бывало всегда, сделала страшное лицо. Лэнгли посмотрел на меня, я вспомнила, что стою босая на холодном полу, в ночной рубашке и халате, и покраснела так, что оставалось только радоваться, что холл не настолько хорошо освещен.

Лэнгли подошел к лестнице. На то, что мы были полураздеты, он не обратил никакого внимания, или же был отменно воспитан. Зачем-то он подергал лестницу, потом повернулся к нам.

— А где остальные преподаватели? — удивленно спросил он.

— Спят, клуши, — злорадно закряхтела госпожа Джонсон. — В былое время здесь ставили на горох не то что барышень, но и монахинь, и дисциплина была, как положено в заведении, угодном воле Сущих, а нынче вы с ними наплачетесь, юноша.

— Госпожа Джонсон… имеет в виду, что… преподаватели сильно утомляются, — я постаралась смягчить то впечатление, которое могло у Лэнгли сложиться из-за ее слов. — Некоторые засыпают с помощью концентрации, остальные… просто… в возрасте, — нашла я подходящее, как мне показалось, объяснение, и Лэнгли кивнул.