Книга Остановившиеся часы - Андрей Зайцев

— Ее вызвали родственники. Я только что от нее. Именно поэтому и оказалась здесь, — она показала рукой в сторону шоссе, проходившего в полукилометре ниже пустыря, где мы находились. — Здесь мне ближе пройти к автобусной остановке.

— Да-а… Стечение обстоятельств, так сказать… — проговорил я размеренно, не зная, в каком направлении может двинуться наш разговор. И состоится ли он вообще? Ведь она спешила на автобус.

— Если я правильно поняла — вы подозреваете Сергея? — Жанна взяла сразу с места в карьер.

— Скажем так… — я помедлил, посмотрев ей в лицо. — Когда я узнал об их связи… он автоматически попал в число подозреваемых.

— Это не Сергей, — твердо сказала Жанна, сунув руки в карманы своей легкой замшевой курточки.

— Вы уверены в этом?

— Я не могу дать гарантии, но это действительно… не он… Я знала о том, что они встречались уже около месяца. Ленка как-то сказала мне, что пора подводить черту. Хотела объяснить все Косте. Не успела…

— Да, какие уж тут гарантии? — усмехнулся я, сознавая, что подобное объяснение может удовлетворить только полного кретина.

— Нет, серьезно. — Жанна чувствовала мое недоверие и хотела выправить положение. Не с умыслом ли? — У них не было мотива. В самом деле, подумайте… делить им особо нечего. У каждого — своя квартира. И в случае смерти любого из них второй не получал бы ничего. Этот Сергей… может быть, и не золото, но он побогаче Кости… Какой смысл ему убивать его?

— Почему-то Костя никогда не говорил мне о вас? — спросил я, меняя тему разговора.

— Я приехала сюда около года назад, — судя по ее тону, Жанна серьезно отнеслась к моему вопросу, как будто я имел какое-то право выяснять эти подробности. — С Ленкой встречались изредка, от случая к случаю. Мне казалось, она не хотела знакомить меня с Костей. Но позже это все-таки произошло, как-то само собой… Но мы виделись всего несколько раз… — она помолчала. — А этот Сергей… он один из наших школьных приятелей. Ленка и я знали его задолго до появления в ее жизни Кости. Вот, собственно, и все.

— А откуда вы приехали? — задал я еще один вопрос, стараясь, чтобы мой голос не был похож на голос следователя.

— Из Питера… — Жанна выглядела задумчивой. — Я училась там. Вышла замуж, работала… Потом все кончилось. Я развелась и вернулась сюда. Вы довольны, сыщик? — в ее глазах промелькнула усмешка.

— Я спросил лишь потому, что… вы так внезапно появились… Не только сегодня. Вообще… И у вас есть собственное почти безапелляционное мнение по этому делу… — Да, да, я понимаю. — Жанна поправила прическу движением руки. — Извините, если мое мнение показалось вам таким уж абсолютным. Мне просто не хочется, чтобы вы шли по ложному следу.

— Вы думаете, я занимаюсь собственным расследованием?

— А разве нет?

Я молчал, размышляя. Эта дамочка обладала высоким уровнем интеллекта, и смутить ее было непросто. Самое странное для меня заключалось в том, что ее трудно было опровергнуть.

— Предположим, вы правы… — вынужден был согласиться я. — Но собственное расследование — это слишком сильно сказано. Просто я не смогу оставаться в стороне — вот и все. Может быть, я что-то откопаю, может быть — нет.

— Прекрасно понимаю вас, — сказала по-прежнему серьезным тоном Жанна. — Именно поэтому и хотела вам помочь.

— А чем вы вообще занимаетесь, если не секрет? Кто вы по профессии?

— Я не слишком разочарую вас, если скажу, что к следственной работе я не имею никакого отношения? Я преподаю в университете. Читаю лекции по искусству…

— А-а… — я едва сдержался, чтобы не прокомментировать эту новость.

— Вас что-то смутило? — ее тон был безупречен.

— Нисколько, — ответил я спокойно. — Всегда хотел понять одну вещь…

— Какую же?

— Вот вас, к примеру, трое. Неразлучная триада школьных друзей. И существует еще некто, имеющий некоторое отношение к одному из вас. Потом происходит несчастье, человек погибает, и это вызывает некую сумятицу в треугольнике… — я помолчал, как будто давая ей время на размышление. — И сейчас я перехожу к сути… — я взглянул на нее, заметив, как дрогнули ее ресницы. — Зачем вам это?

— Мне? — она оттягивала ответ как могла.

— Да, именно вам? Это что — чувство вины? Или что-то другое?

— Что-то другое…

В прозрачном воздухе мелькали легкие блестящие паутинки. Это означало, что пришло бабье лето. Праздник природы, который больше никогда не увидит Костя. Все исчезает внезапно, порой без малейшего намека, почти без следов, оставляя в душе невнятную тупую боль. Паучки, плетущие паутинки бабьего лета, тоже вскоре исчезнут в холодном осеннем воздухе, чтобы через год появиться вновь. Неуловимые круги жизни, незримые шаги времени, молчание мертвых и суета живых — я чувствовал, как поток медленно притягивает меня с неумолимой неизбежностью, как холодный неподвижный взгляд змеи притягивает лягушку…

— Если я скажу, что вы убедили меня — погрешу против истины, — проговорил я, может быть, излишне суховато. В конце концов, она помогла мне, а я словно пытаюсь втолкнуть ее в круг подозреваемых, без всяких на то причин. Или нет? Мне иногда казалось, что ее появление не случайно. Я становился чересчур недоверчивым и мнительным, но тут уж ничего не поделаешь. Как правильно заметил Башилов, не каждый день происходит такое. Я менялся буквально на собственных глазах. Что-то засело где-то там, внутри, сжалось как пружина, готовая разжаться в любое мгновение.

— А я и не хотела вас в чем-то убедить, — резко ответила Жанна. — Вы не прокурор, я не подсудимая.

— Это верно.

— Всего доброго… — она прошла мимо меня, выходя на тропинку между кустов, которая выведет ее к автобусной остановке. Я глянул ей в спину искоса, будто опасался, что она почувствует мой взгляд. Вскоре она скрылась из виду, а я направился в другую сторону. Эта встреча всколыхнула в душе неясные предчувствия. Я начинал сознавать, что становлюсь на скользкую дорожку и может так случиться, что никто не захочет подать мне руки. Люди не любят быть подозреваемыми. Может быть, поэтому они инстинктивно избегают встреч со следователями и сотрудниками милиции.

Проехав на трамвае несколько остановок, я вышел на Островной, зашел в ближайший магазин, набрав продуктов. Две пачки цейлонского чая, банку кофе «Нескафе», хлеб, банку шпрот и пару бутылок «Балтики». Получив сдачу, я мысленно прикинул, сколько у меня еще остается. Деньги таяли как снег. Если не устроюсь на работу, до конца месяца не дотяну. Я вспомнил, что Калямин в кафе говорил что-то насчет работы. Надо будет встретиться с ним как-нибудь.

Завернув в свой двор, я столкнулся с мужичком из нашего подъезда. С раскрасневшимся лицом он с некоторым ожесточением курил «Приму» и поглядывал по сторонам, будто ожидая кого-то. Увидев меня, он повеселел, морщины на лбу разгладились, и я понял, что ожидание для него закончилось.