Книга Два полцарства - Тальяна Орлова

– Он передаст бизнес моему мужу. Папа даже на свидания мне запрещает ходить, потому что он сам будет выбирать достойного и не позволит мне наделать ошибок. А вот в случае моей смерти ему не придется вообще ничего юридически улаживать – по завещанию отдаст любому своему подчиненному, которого посчитает самым перспективным. Может, он уже давно присмотрел кандидата из своих подчиненных? Кого-нибудь талантливого, умного и, что намного важнее, мужского пола.

Дмитрий резко сел, все так же глядя на меня:

– Допустим, и это так, – отозвался он. – Допустил бы, не иди речь о Камелине. Уверен, после того, что было, он скорее удавится, чем передаст хоть копейку кому-то левому. Таланты и ум никакой в этом роли не играют. Муж твой – еще куда ни шло, но тоже не родная кровь. А вот внук – это уже другой разговор. Вот в такие планы уже легче поверить.

Я пожала плечами. Может, и внук. Какая разница? Быстро выяснилось, что разница есть. Дмитрий встал, подхватил поднос, рассуждая на ходу и вновь начиная улыбаться:

– Сейчас вопрос в том, не вешаешь ли ты лапшу на уши. Если же нет, то надо будет сдержать Егора от поспешных решений. Это реально тупо – потрошить тебя, если твоему отцу будет плевать. А вот заделать тебе ребенка… хм, а выйдет прикольно. Ты и твои дети в любом случае наследуют хотя бы часть бизнеса, Камелин будет волосы рвать – так или иначе. Лучше бы иначе, конечно, но из любой ситуации есть несколько выходов.

– Что?! – я затряслась от услышанного и вскочила на ноги.

– Ничего, – ответил спокойно и направился к двери. – Просто рассуждаю вслух. Это же лучше, чем просто сдохнуть или быть девочкой для битья, пока не сдохнешь? Хотя мнения Егора я пока не знаю, он может и побрезговать – ведь это будет и его ребенок тоже. Да и с тобой потом всю жизнь возиться… в общем, пока писами на воде вилено. Но ты считай, что это вариант лучше.

Я не была уверена, что лучше. Хотела выкрутиться, а натолкнула его на совсем ужасную идею. И это еще при условии, что Камелин просто откажется платить, а не заявит, что я вообще к нему никакого отношения не имею. Тогда меня придушат и закопают вон в том лесу, который из окна так хорошо виден, а вспоминать будут только за то, что их бесценное время на себя потратила. Меня выдернул его голос из жутких размышлений:

– Все равно пока ничего не клеится. Потому живи и радуйся, пока живешь и имеешь возможность радоваться.

– Что у тебя там опять не клеится? – я хмурилась, глядя в пол и ища еще какие-нибудь решения.

– Маникюр твой.

– Что? – я повернула к нему голову.

– Маникюр твой не клеится, – Дмитрий стоял в дверном проеме вполоборота. – Я легко могу поверить, что твой отец тебя не любит – всякое бывает. Но вряд ли он стал бы экономить на таких мелочах.

– А… а что с ними не так?

– Все так, – он неожиданно очень тепло улыбнулся и вышел за дверь.

Я еще полчаса рассматривала свои ногти. Аккуратно подстриженные, без лака – но это же мелочи? Или не мелочи? Могут меня раскрыть только из-за отсутствия дорогого маникюра, и можно ли издалека и с уверенностью эксперта отличить дорогой маникюр от самодельного? Все полчаса я пребывала в оцепенении, забыв обо всех своих планах, а думая лишь о том, что с обычной девкой, которая всех похитителей знает в лицо, церемониться будут еще меньше, чем с дочкой ненавистного Камелина.

Интересно, кто-нибудь в истории человечества умирал только из-за того, что у него ногти были недостаточно отшлифованными?

Глава 6

Единственное, что мне стало окончательно понятно: хороших выходов из этой ситуации нет. Узнают правду – убьют на месте. И мне, далекой от криминала, известна поговорка про не живущих долго свидетелей. Не узнают – отдадут Егору Александровичу для воспроизведения наследников Камелинских капиталов. А ежели его величество побрезгует, то отдадут всем по очереди, чтобы компенсировать моральные издержки. И еще большой вопрос, в каком из этих случаев умирать я буду мучительнее.

За пару часов мне удалось успокоиться и начать хоть немного соображать. В какую бы панику я тут ни впадала, но следовало признать: пока никаким жутким истязаниям меня не подвергали, если забыть несколько первых часов. Кормят хорошо, держат в сухости и тепле. Что уж там, гостевая комната вполне уютна. Полчаса назад какой-то мужик с огромными габаритами и наиглупейшим лицом притащил махровый халат, одеяла с подушками, бросил молча на кровать и вышел. То есть ничего хорошего со мной не происходит, но адом мое положение тоже лучше не называть, чтобы не накликать. И слишком мало информации, чтобы понять ход мыслей похитителей окончательно.

Обед мне принес тот же мужик, но на этот раз я решительно спросила:

– А Дмитрий где?

– Уехал он, – буркнул громила. – Чё те?

Он говорил очень грубо и будто нарочно сокращал слова – такую речь мне приходилось слышать в родном городе от околоподъездной шпаны. Этот явно вышел из подросткового возраста и оттого звучал еще более карикатурно. И вопрос – если не придираться к интонации – это же самый настоящий вопрос: что мне нужно. Я решила посчитать его знаком для дальнейшего общения:

– Ничего. Спасибо тебе хотела сказать. За одеяло.

– Да мне по барабану. Жри давай, через пятнадцать минут тарелки заберу.

И вышел. Вот в этом-то и крылась суть – кто именно распорядился о дополнительных вещах: Дмитрий или Егор. Егор выражался намного эмоциональнее и ругался, Дмитрий всегда был бесконечно спокоен. Но по некоторым оговоркам я могла сделать вывод, что Егор более щепетилен и в подобных мероприятиях, каковое происходит сейчас, новичок. Именно по его приказу само мое положение улучшилось, хотя на словах он только запугивал. Грязную работу, если я все правильно расслышала, берет на себя Дмитрий. И как-то легко представилось, что он и убить может, глазом не моргнув, но притом вряд ли станет грубить. Подобный характер опаснее и неприятнее. Но прокладки он мне все же принес, явно пришлось для этого куда-то съездить. Это для того, чтобы я тут все не испачкала, или признак сострадания? А грубость Егора – это признак жестокости или желание скрыть, что дальше словесных угроз он и сам идти не хочет? Мне понятно не было, и потому так было любопытно: кто из них в этот раз распорядился о моем комфорте.

К сожалению, у меня были дела важнее, чем ответ на этот вопрос. Я прощупала решетки на окне. Усмехнулась, представив, как пилю их годами пилочкой для ногтей. И через каких-нибудь тридцать лет оказываюсь на свободе. Для этого плана не хватало только пилочки, потому я от него отказалась. В ванной окошко наверху – слишком узкое, чтобы в него протиснуться, даже если бы мне удалось туда добраться.

В двери врезной замок, который захлопывается и открывается ключом снаружи. Изнутри тоже можно открыть, если бы у меня были шпильки и соответствующие навыки. Охраны в коридоре нет. Не настолько уж я героически выгляжу, чтобы выставлять кордоны. В этом крыле, по всей видимости, вообще комнаты не заселены – создалось такое ощущение, когда меня сюда вели. Но в этом я могу сильно ошибаться.