Книга Два Обещания - Даша Самсонова

– Ты, словно чертов странглиевский туман, то исчезаешь, то появляешься, заполонив собой все вокруг. На месте Дженны я перестал бы прощать твою самодеятельность, – изрек Рассел завершающим аккордом, остановив машину на парковке полицейского участка. Они двинулись к зданию. Напарник семенил следом, так и не научившись приноравливаться к широким шагам Николаса. Вороной депос слышал его бурчание:

– У тебя кровь на лице.

– Это всего лишь шишка.

Он ощупал ладонью свою прямую беспородную морду. Рассел был прав – следовало принять душ или на край окунуть голову под кран, прежде чем предстать перед Дженной. Но ни того, ни другого он не сделал. Забыл о своих планах, стоило ему переступить порог офиса. Все, кто нес обеденную смену и не принял участие в погоне, мигом повскакивали ему навстречу. Николас пожимал вереницы рук, протискиваясь сквозь толпу. Он ловил себя на мысли, что его сослуживцы пялятся на него, как на привидение. Его место у окна казалось нетронутым, наверняка, если бы он подошел поближе, то нашел бы в своей кружке древний след от кофе, который не успел допить еще в совсем другой жизни.

– С возвращением, Ник! Мы скучали по тебе, – прилетело ему в спину от Ричи. Николас терпеть не мог этого патрульного, то его тронуло, с какой радостью тот встретил его.

Дженна, в отличие от подчиненных, не казалась впечатленной или соскучившейся. В кабинете начальницы четвертого участка, откинувшись в кресле, Старушка листала скоросшиватель с каким-то делом (орудовала пальцами с такой яростью, словно выдирала оттуда страницы). Кабинет шефа, и без того не блещущий простором, в ее присутствии всегда казался крошечным. Старушка была двухметрового роста, светло-серой, ничем не примечательной масти, с коротко сбритой под расческу гривой. На широких плечах сидела форма, подходящая крупному мужчине. За четыре года, что Николас проработал в полиции, он ни разу не видел в Дженне намеки на женственность, как никогда не встречался с ее благодарностью.

– Удачи, напарник, – шепнул ему Рассел, а сам, не поднимая глаз, поспешил удалиться в местечко побезопаснее.

– Кого я тут вижу, – изрекла Дженна. Без лишних приветствий она махнула толстой рукой в сторону стула.

– Я постою.

Николас не смотрел на нее, его взгляд гулял по фотографиям и газетным вырезкам на стене, собранным еще предыдущим руководством. Черно-белые и совсем свежие свидетельства доблести одарских полицейских, портреты и даты. Следы, оставленные теми, кто так же, как он, жили надеждой спасти этот город. Многие из них ушли на вечный покой. Николас помнил, как с трепетом рассматривал фотографии еще новобранцем, бегал взглядом по лицам полицейских, избравших тот же путь, что предстоял и ему, пытался представить, как сложились их судьбы. А еще он надеялся когда-нибудь увидеть на стене и свою фотографию. Можно сказать, что эта мечта сбылась: статья о поимке наркоторговца Элиранда провисела на стене почета неделю, после чего Дженна ее сняла. Ходили слухи, что Старушке грозило увольнение (по сегодняшней стратегии “а догоним-ка гонщика на старых корытах” было понятно, почему). Николас с Расселом, бесспорно, утвердились в роли лучших полицейских в участке, им не раз удавалось обратить на себя внимание управления. Дженну такая перспектива совсем не радовала. Точно волк-вожак, которого, когда тот становится немощным и дряхлым, по законам стаи убивает молодой претендент на его место, Старушка делала все возможное, чтобы испортить Николасу жизнь: неисправные патрульные машины, дурацкие задания вроде вызова на дом к подросткам, закатившим вечеринку. Напарник – чопорный странглиец, как заметили бы многие в участке. Не говоря уже об интервью, которые Дженна раздавала желтой прессе, в красках рассказывая о его тщеславии. Николас был городским героем – она не могла так просто указать ему на дверь. Вороного депоса пытались переманить к себе другие участки, но Николас, в свою очередь, был не из тех, кто подарил бы Дженне такую легкую победу. Это противостояние длилось уже несколько лет. Николас не знал, как долго им предстояло воевать. По слухам – год, а может, и того меньше. Пока те, кто заседает наверху, не снизойдут прийти с проверкой и указать королевне на дверь.

– А я, признаться, уже отвыкла от тебя, Патнер, – сказала Дженна с такой интонацией, словно имела в виду предмет интерьера. Она поудобнее расположилась в любимом кресле. Кресло издало привычный, мерзкий скрип. Николас подумал: первое, что он сделает, когда займет ее должность, так это избавится от этой развалины. Выкинет к чертям из кабинета, собственноручно устроит ей похороны на заднем дворе, чтобы больше никогда не слышать ее душераздирающих звуков.

Словно прочитав его мысли, Старушка принялась раскачиваться. “Скрип-скрип”, – возьми она гвоздь и проведи им по стеклу, и то было бы мелодичнее.

– И все же – настоятельно советую тебе сесть, – продолжила Дженна, заметив, как он прижимает уши, – беседа будет не из коротких.

“Только замри”, – мысленно взмолился Николас и все-таки выполнил ее просьбу. Когда их глаза оказались на одном уровне, звуки ненадолго смолкли. Дженна оперлась локтем на стол, и теперь он, а не проклятое кресло, принимал ее вес.

– Вор в обезьяннике. Не знаю, есть ли тут что обсуждать, – первым заговорил он.

– Ты считаешь это нормальным, Патнер?

– Гнать машину всем вместе? Абсолютно нормальная стратегия. Только я бы лучше преследовал его на полицейских велосипедах…

– Да как ты смеешь! Ты…

Разговоры не были сильной стороной Дженны, но за то время, пока Николас ехал в участок, Старушка постаралась – приготовила целую речь. Она обозвала его неадекватным выскочкой, который ради славы готов на все. Сегодня, если верить словам очевидцев, он едва не погубил преступника. Полицию и так ругают на чем свет стоит, не хватает засветиться по телику как автоубийцы пегашей на трассе. Ко всему прочему, машины могли взорваться, на глухоманской обочине – оказаться пешеходы, он сам едва не погиб…

– Никакой ты не герой, а самоубийца, – подытожила Дженна, и, судя по огоньку, вспыхнувшему в маленьких глазках, эта мысль ей очень понравилась.

Тут, кажется, они подобрались к долгожданной части разговора. Дженна наигранно опустила глаза в пол, прижав к голове большие уши, сменила гнев на милость.

– И все равно, мне не стоило судить тебя… После всего, через что тебе пришлось пройти. Мои соболезнования, Ник. Кто, как не я, понимает, как тяжело терять близких.

Николас подавил вздох. Он уже смирился, что чаще приветствия его знакомые пытались изобразить незыблемую печаль на лице, предлагали помощь, которой он никогда не воспользуется, и в конце концов вываливали на него рассказы о личных утратах, волновавших вороного депоса так же мало, как и их – его собственная. В случае с Дженной это оказалась кошка, которая сдохла два года назад. И начальница попала в точно такую же ситуацию (как будто это можно было сравнивать). Впрочем, она поделилась историей вовсе не затем, чтобы его поддержать.

– Я была сама не своя, – говорила Дженна. – С трудом ходила на работу, постоянно думала о Милли. Единственное, что мне помогло в это время…