Книга Вознагражденная любовь - Кейт Хьюит

Он взял у Иоланты то, на что не имел никакого права. И не важно, что они были заодно, что оба хотели этого. Вся вина лежала на нем.

Алекос опустил руку и взглянул на Иоланту. Она лежала на спине, ее лицо раскраснелось, на щеке темнела влажная прядь иссиня-черных волос. Ее глаза были закрыты, но тут же открылись, как будто она почувствовала его внимательный взгляд. Встретившись с ним глазами, Иоланта прикусила губу.

– Мне жаль, – тихо произнес Алекос. Иоланта вздрогнула.

– Жаль? – повторила она дрожащим голосом. – Чего?

Алекос тяжело вздохнул.

– Я не должен был этого делать. Я один во всем виноват.

Ее глаза вспыхнули.

– А мое мнение что-нибудь значит?

Он устало улыбнулся, тронутый тем, что она обнаружила присутствие духа.

– Возможно, но ты молода…

– Хватит твердить мне, что я молода. – Иоланта села и, потянув на себя смятую простыню, прикрыла грудь. Ее темные волосы рассыпались по плечам, и, хотя ее глаза все еще сверкали, губы дрожали. – Мне двадцать лет.

На шесть лет меньше, чем Алекосу. Он почувствовал укол жалости, смешанный с постыдным раздражением. Ему не хотелось видеть ее слезы.

– Я ни о чем не жалею, – запальчиво бросила она. – Может быть, мы поторопили события, но это не изменит того, что я чувствую.

Алекос замер, внутри все похолодело.

– Ты чувствуешь? – переспросил он равнодушным тоном.

– Да… – Пальцы Иоланты крепче сжали простыню. – Алекос, мы… между нами возникла связь. – Она кивнула в сторону еще неостывшей постели. – Это же очевидно.

– Сексуальная связь, – холодно пояснил он. Иоланта нахмурилась.

– Да, но… это ведь не все, верно? – Подняв на него глаза, она снова прикусила губу, и Алекос с трудом сдержал стон от той неуверенности, которую увидел в них. Невинность и искренность, так привлекавшие его всего несколько часов назад, теперь вызывали раздражение. Хотя чего он ждал? Иоланта не отличает секс от любви. Да и как может быть иначе, учитывая ее неопытность?

Самое лучшее… единственное, что он мог сделать, – это держаться с ней холодно. Безжалостно. Не допустить, чтобы в ее душе зародилась даже искорка надежды.

Алекос встал с постели, взял свои брюки и, стоя к Иоланте спиной, спокойно произнес:

– Это все, Иоланта. Мы почувствовали друг к другу физическое влечение. У нас был секс. И только.

Она всхлипнула, и он закрыл глаза, снова ощутив едкую горечь сожаления. Она снова всхлипнула.

Взяв в руки рубашку, Алекос повернулся к Иоланте лицом. Пока он одевался, она взяла себя в руки и теперь сидела с высоко поднятой головой, прижимая к груди простыню.

– Я вижу. – Несмотря на дрожь в голосе, Иоланта говорила с достоинством, и Алекос невольно почувствовал уважение к ней. – Значит, вот как? Ты лишил меня девственности и теперь выгоняешь за дверь.

– Ты сама это предложила, – заметил он.

– А ты принял это предложение, если не ошибаюсь. – Ее прелестное лицо исказила презрительная гримаса, и это больно задело его. – Я и вправду совсем глупая, да? Я думала… я думала… – Иоланта с грустью покачала головой.

– Прости, – виновато произнес Алекос.

– Я знала, что делала. – Она засмеялась резким высоким смехом. – Я подумала, что ты можешь оказаться подходящим мужем, и отец бы тебя одобрил. Но, похоже, тебе даже думать об этом противно. Я права?

– Мне вовсе не противно.

– Нет? Но ты хочешь, чтобы я как можно скорее исчезла отсюда. Может, я и неопытна, но это я в состоянии понять.

– Я… – Он вдруг пришел в замешательство, перестав понимать, чего хочет. Но причинять боль этой прелестной молодой женщине он точно не хотел.

– Не волнуйся, – прервала его задумчивость Иоланта. – Дай мне одеться, и я уйду.

– Мне жаль, что я ввел тебя в заблуждение, – с сожалением произнес Алекос. – Ты очень красивая, ты очаровательна, Иоланта. Весь вечер я чувствовал себя околдованным. Уверен, что тебе ничего не стоит заманить любого мужчину…

– Пожалуйста, избавь меня от подобных рассуждений, – холодно прервала его Иоланта. – Я никого не желаю заманивать.

– Извини, я неправильно выразился.

– Ты только и делаешь, что извиняешься. – Иоланта встала с кровати, завернувшись в простыню. Ее щеки пылали.

– Ты права. Я не должен был приглашать тебя сюда и уж точно не должен был ложиться с тобой в постель. – Алекос глубоко вздохнул. – Мы даже не предохранялись.

На секунду глаза Иоланты расширились от ужаса, но потом ее лицо просветлело.

– Даже я знаю, что очень трудно забеременеть с первого раза.

– Но все же возможно.

Ее пальцы крепче сжали простыню, она вскинула голову и посмотрела на него прищуренными глазами.

– И что ты будешь делать, если окажется, что я беременна?

Алекос колебался.

– Я готов нести ответственность.

– А именно?

Его губы сжались в твердую линию.

– Об этом мы поговорим потом, если понадобится.

– Звучит обнадеживающе.

Она вышла из спальни, чуть не наступив на край простыни. Алекос смотрел, как она идет, со смешанным чувством досады и сожаления. Он не мог понять, почему потерял контроль над собой. Что в ней такого? Может быть, все дело в слишком долгом воздержании? Алекос уже несколько месяцев не встречался с женщинами. Пока он не находил другого объяснения своему безрассудству.

Когда он вышел в гостиную, Иоланта стояла, повернувшись к нему спиной, и пыталась застегнуть бюстгальтер.

– Позволь, я помогу…

– Нет. – Ее голос дрогнул, она сделала глубокий вдох. – Лучшее, что ты можешь сделать, – это подождать в спальне, пока я не уйду отсюда. – Еще один вздох. – Пожалуйста. – Она надела платье и с трудом застегнула молнию до половины.

– Я не хочу, чтобы мы расстались так.

– Но хочешь, чтобы я ушла.

На секунду Алекос задумался: что, если поступить иначе? Оставить ее здесь. Познакомиться с ней по-настоящему. Возможно, даже жениться. Но потом он подумал о возможных эмоциональных рисках и отверг эту возможность.

– Иоланта, прошу тебя. Позволь хотя бы отвезти тебя домой.

– Внизу меня ждет отец. – Из ее груди вырвался резкий дрожащий смех. – И, можешь мне поверить, я не хочу, чтобы он узнал, где я была.

– Ты… у тебя будут неприятности? – глухо спросил Алекос. В конце концов, на дворе двадцать первый век. Разве секс для двадцатилетней женщины – такой страшный позор? Для двадцатилетней девственницы, которая сказала ему, что отец собирается выдать ее замуж.