Книга Магистр ее сердца - Оливия Штерн

— Потому что только милейший человек может жениться на такой милейшей особе, — сказала Энола Дампи, — я бы поболтала с вами, дорогая, но надо идти. Совет, понимаете ли. Разве что… попрошу вас открыть мне следующую дверь, не то я до завтрашнего дня на совет не попаду…

Алька кивнула и пошла открывать дверь.

А потом снова осталась одна и решила все же посмотреть тот альбом с акварелями, который приметила на пуфике. Она взяла его, вернулась на диван и принялась рассматривать чужие рисунки.

Наверное, акварели принадлежали кисти совсем юной особы. Все было розовеньким, лиловым, золотистым. Цветы, бабочки, головы благородных единорогов. Замок в тумане. Восход над морем. Алька-то и моря никогда в жизни не видела, только на картинках. Она вздохнула. Было бы, наверное, здорово, чтоб съездить на побережье вместе с Мариусом. Но теперь-то уже не получится… Занят он будет целыми днями. Государственные дела, они ведь важнее.

Ей стало так грустно, хоть плачь. А альбом как раз был раскрыт на странице, где над букетом чайных роз порхала яркая южная бабочка. Здесь таких точно не водилось. А может быть, их вообще нигде не водилось, а была бабочка плодом воображения той девочки, которая рисовала в этом альбоме…

Алька смотрела, смотрела на бабочку.

И снова тоска грызла сердце.

Почему у них с Мариусом не может быть так, как у обычных людей?

И сама же себе ответила: да потому, что Мариус Эльдор — не обычный человек. Не бывает так, чтоб было все и везде, наоборот, где-то убыло, а где-то прибыло. В их случае, наверное, прибыло по части должности жениха — но убыло по части того времени, которое он сможет проводить с невестой. Так-то. По-иному не получается.

Впрочем, и сама Алька тоже не была обычным человеком, и это глупо отрицать. Особенно когда в ванной пальцы заискрили.

Это была магия, сказал Мариус.

Что удивительно, Алька не чувствовала в себе почти никаких изменений. Разве что иногда перед мысленным взглядом мельтешили какие-то странные точки, очень далекие, но чувство было такое, как будто Алька с ними связана. И все. Мариус сказал, что ее дар обязательно нужно будет исследовать, но пока как-то руки не дошли.

И вот теперь, глядя на нарисованную бабочку, Алька поймала себя на мысли, что ей очень хочется сделать что-нибудь этакое, магическое.

Она воровато огляделась, убедилась, что обе двери плотно закрыты, что никто за ней не следит. А потом, положив пальцы на бабочку, попыталась обратиться к тому, что Мариус называл резервом.

Где-то внутри нее есть невесомая бочка, полная магии. Как зачерпнуть из нее? Неведомо.

Да и как можно зачерпнуть из того, чего не видишь и не осязаешь?

Может быть, вот это тепло в груди и есть тот самый загадочный резерв?

Алька прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Ну и что, что никогда такого не делала? Вон, когда нужно было в башню слетать, сумела ведь в крагха обратиться. А теперь? Теперь воспользоваться собственной магией. Даже не той, которая, по словам того же Мариуса, свободная, а своей, которая должна быть где-то глубоко внутри…

Внезапно кончикам пальцев стало горячо, словно прислонила к боку кастрюли. Алька невольно вскрикнула, отдернула руку — и очень вовремя. Из совершенно плоского альбомного листа неторопливо выдиралась та самая нарисованная бабочка. Как будто сквозь прозрачную пленку, сперва головка с усиками, туловище, а потом и крылышки. И была она точь-в-точь, как та, нарисованная, даже ярче.

Алька только и смогла, что растерянно ойкнуть, когда бабочка пару раз раскрыла и сложила крылышки, разминаясь, а потом попросту взлетела вверх, под потолок, оставив на рисунке пятно белой бумаги.

— Ох, — выдохнула Алька потрясенно.

Они не встречала ничего подобного. Как это? Она оживила рисунок? Сделала живым то, что было просто изображено на бумаге? Но ведь не бывает такого. Или теперь может быть все, что угодно?

Между тем бабочка порхала высоко наверху, а потом, словно устав, уселась на обои, сложила крылышки. Алька еще раз посмотрела в альбом. Да, точно. То место, откуда улетела напитанная магией южная красавица, было пустым и скучным.

Алька совсем растерялась. Ну надо же, испортила рисунок этой своей магией. Надо будет Мариусу рассказать… А если кто сейчас войдет и бабочку увидит? Что тогда?

И, словно в ответ на опасения Альки, одна из дверей медленно приоткрылась.

* * *

На пороге стоял ангел, иначе и не скажешь. Это была худенькая девочка, в прекрасном нежно-лиловом платье с воздушными оборками. Ее треугольное личико казалось фарфоровым, глаза были огромными, на пол-лица, носик аккуратный и розовые губы бантиком. Руки казались тоненькими прутиками, тонули в пышных кисейных рукавах по локоть, на изящных запястьях блестели золотые браслеты. Волосы… Альке оставалось только вздохнуть. У нее самой никогда таких не было и уже не будет — пышных, густых и редкого, очень светлого оттенка. Такого светлого, что, казалось, они просто белые. Волосы были завиты крупными локонами, завязаны в на макушке в два тяжелых хвоста и тяжело ниспадали на узкие плечи девчушки.

"Откуда здесь ребенок?" — только и успела подумать Алька, в то время как воздушное создание решительным шагом пересекла гостиную и уставилась на альбом в ее руках.

— Простите, ниата, но это — мое, — решительно сказала она.

Голос напоминал перезвон тонких хрустальных бокалов.

Алька невольно посмотрел туда, где на обоях продолжала сидеть улетевшая с рисунка бабочка. Девочка пока что не видела белого пятна, потому что Алька закрыла его рукой.

"Будет совсем нехорошо, если заметит", — решила она и торопливо перелистнула страницу.

— Извините, — быстро сказала Алька, — он просто лежал здесь, а я… просто жду. Поэтому позволила себе ознакомиться с содержимым.

Решительно захлопнула альбом и протянула девчушке. Та отчего-то нахмурилась, но акварели забрала, посмотрела на Альку задумчиво, исподлобья.

— Магический совет, да?

— Да, — Алька кивнула.

Она ожидала, что девочка развернется и уйдет, но вместо этого та тяжело вздохнула, положила альбом на диван, и сама села рядом.

— Я тоже частенько здесь жду.

И умолкла, о чем-то размышляя.

Наверное, это была дочь кого-нибудь из придворных, решила Алька. А вслух просила:

— Вам, наверное, скучно сидеть здесь одной?

— Не то слово, — девочка пожала узкими плечами, — но что поделаешь. Вот если бы у меня была мама… Но она умерла очень давно, я ее и не помню. Ниата Дампи иногда со мной возится, но я знаю, что ей это неинтересно. Ей куда больше нравится возиться со своими артефактами, чем с моими куклами. Хотя однажды она даже сделала мне механическую куклу на артефакте, она умела ходить и говорить "привет, Леона". Это меня так зовут. А вас?