Книга Разящий клинок - Майлз Кэмерон

Герцог ожидал императора на поле Ареса, огромной покрытой травой арене, где можно было провести смотр шестидесятитысячного войска. Собственно, там он много раз и проводился. Андронику нравилось бывать на этом поле, чувствовать траву, по которой, возможно, ступал Аэтий и наверняка – Ливия. Где Базиль Второй, Молот ирков, собирал великие армии и устраивал им смотры.

Сегодня, несмотря на капризную погоду поздней весны, солнечные лучи играли на воинских доспехах и цветных знаменах. Герцог собрал на поле целую армию – почти три тысячи человек. Но на столь огромном пространстве они казались крохотными и не производили должного впечатления, скорее, наоборот.

Андроник по привычке лично проводил смотр. Ему всегда нужно было убедиться, что его войска выглядят наилучшим образом, до того как их увидит император. Он скакал вдоль переднего ряда латиникона[5], в основном состоящего из альбанских наемников вперемежку с небольшим количеством галлейцев и этрусков.

Герцог развернул коня и подъехал вплотную к шеренге.

– Как зовут этого человека? – спросил он на архаике.

Сэр Бесканон, немолодой и излишне упрямый окситанец с юга Альбы, служивший командиром латиникона, улыбнулся.

– А, вы об этом, милорд герцог. Я разберусь.

На мужчине, о котором шла речь, был лишь кольчужный хауберк – ни шлема, ни доспехов, ни щита. У него даже не было седла: он просто сидел на лошади.

Герцог наклонился вперед и сильно ударил животное кулаком. Лошадь отступила назад.

– Это же ломовая кобыла, – возмутился он.

– Полагаю, сэр Рауль не сумел договориться со своим домовладельцем. Сейчас он не может получить свои доспехи и коня, но я прослежу, чтобы он был готов к следующему смотру.

– Увольте его, – приказал герцог.

Наемник покачал головой.

– Не стоит, милорд, это было бы опрометчиво. Мы же сегодня ни с кем не воюем, верно? Не нужно ведь подавать пример?

Андроник нахмурился, и Бесканон отвел глаза.

– Как пожелаете. Сэр Рауль, вы уволены.

Сэр Рауль разразился нездоровым смехом.

– Заплати, и я уйду, никчемный ты мешок дерьма.

Герцог развернул своего коня прочь.

– В словах моего друга Рауля есть смысл, мессир, – сказал Бесканон. – Никому из нас еще не заплатили. – Он мягко улыбнулся. – И уже давно, мессир.

Деметрий, сын герцога и деспот[6] Севера, направил своего коня между рыцарем и отцом.

– Вам заплатят после сегодняшнего построения. А вы, сэр Рауль, уволены без оплаты. Если вам что-то не нравится, я сначала сдеру кожу с вашей спины, а затем продам вашу никчемную тушу в рабство.

Голос молодого человека ранил, как плеть. Подобная агрессивность весьма свойственна юношам, которые опасаются за свой авторитет.

Дыхание сэра Рауля заметно участилось. Его волосы торчали в разные стороны, зубов недоставало, а нос ломали множество раз. По красному, напоминавшему луковицу носу горького пьяницы можно было без труда определить, на что пойдут его деньги, если ему их заплатят.

Он потянулся за мечом.

– Рауль, – громко крикнул Бесканон, – не делай этого!

За спиной деспота двое истриканцев с невозмутимыми лицами вскинули составные луки с роговыми насадками. Деметрий никогда не появлялся без сопровождения чужеземцев-телохранителей, присягнувших ему на крови.

Хвосты коней со свистом рассекали воздух, слышалось приглушенное жужжание весенней мошкары.

Рауль вздохнул, завел руку за спину и почесал задницу. Потом развернул лошадь и поскакал прочь.

В полумиле к востоку от сэра Рауля Харальд Деркенсан дежурил в караульной будке у городских ворот.

Нордиканцы очень редко служили привратниками. Они были куда выше подобного. Но неделю назад логофет дрома распорядился поменять часовых у ворот. А еще он приказал, чтобы нордиканцы несли стражу в простых туниках и плащах городской дружины.

Деркенсан считал это полнейшей глупостью. Он был на голову выше и шире в плечах почти любого морейца и подозревал, что всякий проходивший через ворота прекрасно знал, кто он. Но так было заведено в Морее. Все время что-то происходило, иногда сокрытое за чем-то более значительным, а иногда просто само по себе. Вечные козни и интриги, а еще заговоры внутри заговоров. Как выяснил Деркенсан, некоторые плели их лишь затем, чтобы послушать самих себя.

Однако тем утром предусмотрительность логофета оказалась не напрасной. Благодаря опыту жизни при дворце Харальд быстро определил, что приближающийся к нему отряд возглавляет сам император. Он обнажил меч и выставил его перед щитом.

Монарх осадил коня. Сразу за ним следовал Гаральд Гарннисон, самый опасный человек в гвардии. Встретившись с Деркенсаном взглядом, он едва заметно кивнул.

Император, конечно же, сразу его узнал. Он знал всех своих гвардейцев.

– Хорошо, что ты дежуришь здесь. Будь начеку! – обратился правитель к Харальду и отсалютовал ему. – Гвардеец Деркенсан, тебя что, наказали за какой-то проступок?

За императором Деркенсан разглядел логофета. Худощавый мужчина поднял бровь, а Харальд старательно изобразил смущение. Если монарху не доложили о повышенных мерах безопасности, то не пристало простому гвардейцу сообщать ему об этом.

Император засмеялся.

– Бедные нордиканцы. Слишком много дисциплины.

Он приподнял хлыст в знак прощания и выехал за ворота.

Сэр Рауль продолжал чухаться, демонстрируя герцогу свою голую задницу, когда мимо проскакал император, так далеко от города и без сопровождения.

Рыцарь тут же перестал чесаться и поклонился прямо в седле. Монарх махнул рукой ему в ответ.

Деспот обратился к своему отцу:

– Где вардариоты[7]?

Подразделение вардариотов – гордость конной гвардии императора – состояло из истриканцев и в какой-то мере являлось пережитком прошлого – времен, когда империя простиралась от дакийских степей за морем до альбанского горного хребта и дальше. Вот уже двадцать поколений ни один император не скакал по степям тех земель, однако молодые мужчины и женщины продолжали покидать свои кланы и отправлялись служить при дворе, как это делали их предки пятьсот лет назад. Как и нордиканцы, они всегда оставались верными.