Книга Свобода для Господа Бога - Илья Те

Следовательно – в бой!

План Оттона был прост. Ввести в парк значительные силы, прежде чем сервы успеют среагировать. Подавить вражеских мушкетеров массой и натиском, спасти своих и отступить обратно, за спасительные стены оборонительной линии.

Схватка происходит хаотически. Укрепления ни у одной из сторон не подготовлены. Случайный бой.

Решено!

Властным голосом знаменитый генерал дал команду, и королевская армия, всего шестьдесят тысяч человек, поднялась в ружье. Собственно, большая часть воинства, разбросанная крупными лагерями по периметру осады, только-только продрала глаза и под звуки рожков начала одеваться. Передовые же подразделения, те самые пикинеры и алебардщики, что ожидали команды сверху, размещенные ближе к рубежу перед парком, стояли «в ружье» уже больше часа, переминаясь с ноги на ногу и тихо матерясь. С них и решено было начать.

Двумя огромными змеевидными колоннами пикинерские полчища прошли через ворота Западной стены. Следом за ними к парку двинулись ополченцы числом шестьдесят пять тысяч и с ходу вступили в бой.

Через десять минут после начала этой фазы сражения Оттон поднялся на вал, пытаясь хоть что-нибудь увидеть через стекло подзорной трубы. Темнота и нагромождение деревьев не позволили ему это сделать, и командующий присел, ожидая докладов от вестовых.

Примерно в полтретьего ночи первый вестовой прибыл и доложил, что в парке оказалось большое количество вражеских солдат. Сколько – не понятно, но ясно, что их никак не меньше, чем королевских. Пикинерские колонны вошли в лес, рассеялись меж деревьев, с огромными потерями прошли сквозь первую линию сервов, стрелки которой были разбросаны по кустам, и тут же наткнулись на вторую, затем на третью, а после и на четвертую вражеские линии. Потери от рассеянного мушкетного огня оказались просто беспрецедентны, а далее последовала рукопашная контратака.

Длинные пики и тяжелые алебарды хороши на поле, в строю, когда товарищ прикрывает плечом товарища. В лесу же, когда ты бьешься почти в полной темноте, один на один, мушкет со штыком становится куда более грозным, дерзким и злым оружием. Он короче, чем пика, легче, чем алебарда, и значительно быстрее, а толстый трехгранный штык с размаха бьет пехотный нагрудник. В общем, случилось невозможное – легковооруженные пехотинцы сервов опрокинули королевскую панцерную пехоту, лучшую в мире и не знающую себе равных!

Ровно в три часа ночи в дело вступили ополченцы. Сервы снова откатились, заманивая дилетантов в лес, и расстреляли их на третьей линии из засад. Оставшихся в живых встретили в штыки.

«Похоже, – мрачно подумал Оттон, – в следующем году нужно ожидать в парке бурного роста зелени. С момента основания Бургоса так щедро его никогда не удобряли…»

В три двадцать ночи Оттон бродит в ставке, сгорая от бешенства. Он уже четко осознает, что введение войск в непредсказуемую ночную схватку было ошибкой. И в то же время прекрасно понимает, что выйти из боя, бросив застрявших в лесу, избиваемых мушкетерами ополченцев, просто невозможно – ему этого не простят.

К черту, думает он, пусть будет, что будет. Бой решит все. По приказу королевского генерала вся его армия, снявшись с лагеря, темным спрутом потянулась в парк.

И снова диспозиция сыграла с Оттоном злую шутку. Королевские войска вокруг города располагались по кольцу, а значит, у каждого формирования расстояние до места боя было разным. Вводить же свежие войска в топку сражения требовалось срочно, так что при всем желании Оттону приходилось входить в схватку не всей массой своей армии, а разрозненно и в судорожной спешке.

Тем не менее к четырем часам ночи грубая сила сделала свое дело. Гигантские королевские полчища вступили в бой в парке, повернув тяжелое колесо фортуны в свою сторону. Вскоре сопротивление трех линий мушкетеров было подавлено, а четвертая линия уставших за ночь сервских стрелков, существенно израсходовавших боезапас, держалась разве что из последних сил и на том диком кураже, который им придали первые часы схватки. Оттон уже готовился дать распоряжение о завершающей атаке и победоносном отступлении обратно в лагерь, когда его уши уловили страшный далекий гул, доносившийся со стороны парка.

Стоящие вокруг офицеры замерли, да и сам Оттон превратился, казалось, в ледяную статую. Его тренированный мозг, привыкший за столетия военных кампаний различать самые тонкие оттенки батальных звуков, с роковой неумолимостью подсказывал ему, чту именно он слышит, хотя сознание отказывалось в это верить.

– Это картауны, картауны, – зашептали за спиной офицеры, – это артиллерия!

Оттон покрылся холодной испариной. При всем своем желании он не мог ответить на огневые удары противника тем же – чтобы снять со стен и доставить на поле боя тяжелые картауны или даже более легкие кулеврины, потребуются часы, которых у него не было!

Смахнув леденящий пот, Оттон посмотрел на парк уже без подзорной трубы. Медиас Кордис медленно загорался розовым предрассветным огнем, постепенно освещая лесное море, ставшее сегодня ночью местом кровавого побоища.

Теперь Оттон видел все.

Навесом, через стены Дуэльного парка десятки, нет, сотни огнедышащих чудовищ лупили картечью по его оробевшим полкам, столпившимся плотными массами под ветвями деревьев. Картауны, кулеврины, мортиры.

Это был разгром! Генерал схватился за голову.

– Выводите, выводите их! – в бешенстве закричал он.

Но команда повисла в воздухе. Королевская армия слишком сильно увязла в своем натиске, слишком далеко откатилась от города. Пушки били ее по всему фронту, полосуя ряды и шеренги неумолимыми граблями из свинца и смерти. Бешено замелькали мгновенья.

Пять минут, десять, двадцать.

Десять тысяч убитых. Пятнадцать. Тридцать.

Через полчаса королевской армии более не существовало. Часть обезумевших людей бросилась в самоубийственную атаку через стену парка на истязающих их артиллеристов. Другая часть метнулась через противоположную стену на прорыв из города. Оставшиеся тысячи бойцов, развернувшись и бросая оружие, помчались обратно в свой лагерь, надеясь найти защиту за насыпями осадного периметра.

Глупцы! На их плечах, наступая на пятки, к раскрытым воротам земляного вала, пустым палаткам, к оставленным без расчетов орудиям, к осажденному городу летели мушкетеры и спешенные драгуны Армии Свободы.

Гром! Оттон развернулся. Где-то за его спиной гремели залпы и лопались гренады – это маршал Трэйт, засевший в городе, ударил в спину остаткам королевской армии.

Командующий сел и устало откинулся на спинку услужливо подставленного адъютантом стула.

– Оставить город! – приказал он. – Периметр не удержать.

Глава 3Священник делает ход

Долгая ночь девятого Пафира все еще продолжалась, хотя ее уже рассеивал своими призрачными лучами кровавый рассвет. Рассвет поднимался над городом вместе с утренним паром от насыщенных влагой полей, а также тем духом ужаса, что витал над отступающими оттоновскими колоннами. Остатки королевской армии, сдавленные в железных тисках Равных, в судорожной спешке все еще выходили из города. В спину им били наступающие на пятки легионы Крисса и Гора, а незащищенный бок удирающих отрядов терзал Трэйт с засевшими в Старом городе консидориями и стрелками.