Книга Владыки Земли - Сергей Волков

Луня подъехал, когда Шык уже запалил Зничев цвет и топил в бронзовом котелке воду для взвара, подбрасывая туда изредка комки снега. Зугур тащился где-то сзади, идя по Луниному следу.

— Уф! Загнал ты нас совсем, дяденька! — Луня сплюнул в снег дымящуюся паром на морозе слюну, выпростал ноги из кожаных лямок лызунков, плюхнулся в сугроб, умыл лицо снегом, отдышался: — Чего бежали-то так, а? Что видал-то ты тама, у Мертвого омута?

— Зугура подождем, потом расскажу. — угрюмо буркнул Шык: — Ты давай, Лунька, в снегу не сиди, Лихие Радены вон за каждой елкой сидят, чуть околохнешь посля беготни, тут и вцепятся! Вставай, за дровами сходи.

Луня послушно встал, воткнул лызины в снег и принялся собирать сучья и крупные ветки, нет-нет да и прислушиваясь — не слыхать ли припозднившегося Зугура.

* * *

Зугур приплелся, когда уже вызвездило. К тому времени Шык с Луней сгоношили ужин, приготовили все к ночлегу. Поели молча, а потом Луня и Зугур выжидательно уставились на волхва. Тот уселся поудобнее и заговорил, глядя на пламя костра:

— Когда тело мое уснуло, душа вылетела вон, и я увидел со стороны и себя, лежащего на полу у омута, и Луню с манкой, и Седых. А потом чародейный ветер повлек меня вверх, на небо, и куда-то выше, в иные миры и иные межзвездные бездны. И вот увидел я Алконоста, и походил он на плат черный, тряпицу рваную, на лоскут мрака, а посреди того мрака личина старушечья на меня глядела.

Я сказать хочу Алконосту, мол, приветствую тебя, и здравия желаю, и блага получать желаю, а душа уст не имеет, молчит она, но он, Алконост, понял, дохнул на меня, легонько так, и понесло меня, понесло, закружило по небесам, по мирам и временам, пока не выкинуло раз туда, куда мне и надобно было — в будущность нашу, в весну грядущую.

И увидал я, други, страшное! Такого еще ни один смертный не видел, и не увидит, Род даст, никогда, а коли увидит, то последнее это будет из видений его пожизненных.

В устье большой реки, Обура, видать по всему, на высоком берегу, только от снега освободившимся, стояли мы, трое все, и в небо, задрав головы, глядели. А в небе, в синеве васильковой, разыгралась Битва Богов, сошлись там на ратовище Владыка с прислужнями своими, и наши боги, те, кто за людей постоять решил.

Понял я это, или подсказал мне кто — точно не знаю, потому как ликов божеских увидать нельзя было, просто сошлись в синеве стрелы огненные, дымы черные, молоньи светлые, искры багряные, туманы сизые, огни зеленые, и все это в миг в чародейскую круговерть смешалось, и загрохотало кругом, и земля затряслась, и небо почернело, и воды реки на дыбы встали, и померкло солнце…

Долго они бились. От жара и огня, что полыхал в небе, занялась пожухлая прошлогодняя трава, земля покрылась трещинами, а мы, пав в ужасе ниц, закрывались плащами от пепла, падавшего повсюду. Время от времени на земь то там, то тут низвергались огненные шары и взрывались с ужасным грохотом, окутываясь дымами. То поверженные боги разбивали свою сущность о твердь земную. Не мог я понять, что за боги гибли, наши или супротивные, как не мог понять, как вообще может погибнуть бог, но душа моя чувствовала — каждый огненный шар нес в себе божественную суть, а взрываясь, терял ее без возврата.

И тут случилось самое страшное. Неожиданно разошлись небеса, и из слепящего марева разрыва глянули в мою душу глаза самого Владыки! И задрожал я в страхе, и понесся прочь, ибо Владыка узнал меня, узнал, и тут же прочел в душе моей, зачем я здесь.

Но прежде чем моя душа сумела ускользнуть от Владыкова Ока, заметил я, как в тот холмик, где стояли мы с вами, други, и откуда зрили за Битвой Богов, ударил небесный молот, и обратил плоть нашу в кровавое месиво из мяса и костей. Словом, погибли мы…

В ужасе необычайном возвал я к Алконосту, умоляя вернуть меня назад, в наши времена, в тело мое, но прежде чем это случилось, я услышал глас Владыки: «Ты бессилен против меня, человек! И ты, и все остальные люди все вы умрете, ибо так хочу я, Владыка Мира, и никто не сможет противиться моей воли!..»

Долго мчалась моя душа сквозь тьму и свет, сквозь пламя и дождь, прежде чем в каком-то сумрачном месте, где лишь тени колышутся среди теней, не встретился мне кто-то, похожий на слабой подобие человеческой души, горящей тусклым пламенем, и он сказал мне: «Беги! Беги из Лысой горы не медля, иначе погибнешь, и дело, тобой и твоими спутниками начатое, уж некому будет закончить!».

Подумал я, что это дух, посланный Хорсом или еще кем из светлых богов, явился упредить меня, и кинулся дальше, и услыхав звук манки, вернулся в тело свое…

Вот так все было, други.

Волхв замолчал, глотнул из баклаги остывшего ягодного взвара, пошебуршил кривым березовым суком прогорающие поленья в костре.

— Ну Владыка, ну сын шелудивой суки шакала! Добрался он, значит, до нас! — рявкнул в наступившей тишине Зугур, плюнул в снег и с мрачным упорством принялся точить лезвия секиры, да так, что искры из-под оселка летели.

— Покуда не добрался. — поправил вагаса Шык: — Но может статься, что доберется…

— Что ж за напасть должна приключиться с Лысой горой? — угрюмо спросил Луня: — Ведь люди там, Седые, и отец мой, и другие еще! Что ж мы не упредили их, дяденька?

— Думаю я, Луня, что опасность не Лысой горе, а нам, мне, тебе, Зугуру, угрожала, а может, и по сию пору грозит. Понял Владыка, что я к Алконосту взывал из пещеры у Мертвого Омута, понял и мог ТАМ нас истребить! Ну, а коли нас там нет теперь, он снова на поиски кинется и слуг своих пошлет. Крепко надеюсь я на Хорса и других богов наших — авось прикроют, дадут до Могуч-Камня добраться, если только…

— Что — если только? — насторожено спросил Зугур.

— Если только та битва в устье Обура, которую я в будущности видел, не истребит их до последнего! И нас, без поддержки оставшихся, заодно. — Шык встал, подбросил дров в костер, поплотнее запахнул надетый поверх лисьей шубы подбитый оленьим мехом плащ — морозец к полуночи изрядно придавил и пробирал до костей.

— Так раз видел ты эту битву, волхв, значит будет она? И смерть наша тож? — спросил Зугур, тоже заворачиваясь в плащ по самые брови.

— Не обязательно… — покачал головой Шык: — Будущность, что Алконост показывает, она лишь МОЖЕТ случиться. Если сейчас, в нашем времени, что-то изменится, по другому пойдет, то будущность поменяется. Все связано, всегда одно из другого вытекает, как вода из крынки, и никогда — наоборот.

Битва Богов и смерть наша в том случае сбудется, если мы все так, как задумано, делать будем, и до Обура этого треклятого в срок, что назначили, дойдем. А если раньше мы поспеем, или вовсе то место стороной обойдем, то ведь не будет нас там, так?

— Ну. — кивнул Зугур.

— Вот и получается, что это уже не то, а другое будущее, а в нем все по другому случится! Не по Владыкиному!

— Так спешить тогда надо! — вагас хлопнул кулаком в рукавице о другую руку: — Спешить, торопиться, еще по снегу проскочить Обур, и не через устье идти, а ниже. Вот и обманем плохое будущее!