Книга Женщины могут все - Нора Робертс

Эли остановился и обернулся.

— Именно этого ты и добивалась. Ты знала, что она скажет ему.

Темные глаза Терезы блеснули, на губах заиграла слабая улыбка.

— А если и так?

— Тереза, ты опасная женщина.

— Да. Спасибо.

Он засмеялся, покачал головой и снова пошел рядом.

— Твое сегодняшнее заявление вызовет большие сложности. И недовольство.

— Надеюсь. — Тереза остановилась и осмотрела молодые растения, обвившие проволочные шпалеры. Здесь потребуется тщательная обрезка, подумала она. Расти и развиваться должны только самые сильные побеги.

— Эли, благодушие приводит к загниванию. Традиции нужно чтить, но кое-что следует менять.

Тереза обвела взглядом свои владения. Стоял густой туман, воздух был пропитан влагой. Едва ли сегодня солнце сумеет пробиться сквозь эту сырость.

«Зимы с каждым годом становятся все длиннее», — подумала она.

— Некоторые из этих растений я сажала своими руками, — продолжала Тереза. — Лозы, которые мой отец привез из Италии. Когда они состарились, их заменили новыми. Эли, чтобы новые лозы пустили корни, им нужно освободить место, как бы мы ни чтили старость. Я делаю то, что считаю нужным для будущего.

— Ты всегда поступала так. Тут я с тобой согласен. Как в большинстве случаев. И все же не думай, что предстоящий сезон будет для нас легким.

— Зато урожай будет отменным. Особенно в этом году… — Она протянула руку и поправила оголенную ветку. — Редкостным Я знаю.

Тереза обернулась и увидела внучку, бежавшую к ним по холму.

— Эли, какая она красивая!

— Да. И сильная вдобавок.

— Ей это потребуется. — Тереза шагнула вперед и обхватила ладонями руки Софии. — Здравствуй, милая. Как добралась? — по-итальянски спросила она.

— Отлично.

Они поцеловались и обменялись крепкими рукопожатиями. София слегка отодвинулась и посмотрела бабушке в лицо. В нем уже ничто не напоминало прелестную девочку со старой этикетки. Это было красивое лицо, сильное, даже неистовое, казалось, оно было высечено из камня, так обычно думала София. Высечено честолюбием и временем.

— Чудесно выглядишь, Nonna. — София называла бабку на итальянский манер. — И ты, Эли, тоже.

Она повернулась и обняла старика. Тут все было просто. Эли был Эли, единственным дедом, которого она знала. Добрым, любящим и бесхитростным.

Эли обнял ее и слегка приподнял. София засмеялась, прильнула к нему и поцеловала в щеку.

— Я видела вас из окна. — Когда ноги Софии вновь коснулись земли, она сделала шаг назад, наклонилась и погладила Салли. — С вас троих нужно писать картину. И назвать ее «Виноградник», — продолжила она, выпрямилась и застегнула верхнюю пуговицу куртки Эли. — Ну и утро!

Она закрыла глаза, откинула голову и сделала глубокий вдох. Влажный воздух пах бабушкиным мылом и табаком, который Эли прятал в одном из карманов.

— Поездка была успешной? — спросила Тереза.

— Я привезла с собой заметки. Есть что вспомнить! — Она снова засмеялась, взяла стариков под руки и пошла вместе с ними. — Nonna, ты будешь довольна. Кроме того, у меня появились блестящие идеи для рекламной кампании, — без ложной скромности сказала София.

Эли поднял взгляд, увидел, что Тереза возражать не собирается, и погладил Софию по руке. «Ох, что-то будет», — подумал он.

Вилла Джамбелли стояла на холме рядом с рощей, оставленной в неприкосновенности. В лучах солнечного света ее каменные стены и многочисленные окна казались золотыми, красными и янтарными. Винодельня, построенная как точная копия итальянской, не раз расширялась и перестраивалась, но все еще действовала.

К винодельне был пристроен просторный, уютно обставленный дегустационный зал, где хозяева по предварительной договоренности могли пробовать образцы собственной продукции с хлебом и сыром. Здесь четыре раза в год проходили расширенные собрания членов клубов любителей вина; заявки на участие принимались как в здешнем офисе, так и в Сан-Франциско.

Выкопанные в холмах холодные, влажные погреба использовались для хранения и выдержки вин. Во время сбора урожая виноградники Джамбелли, тянувшиеся на сотню акров с лишним, благоухали ароматами будущих вин.

Двор виллы, выложенный красной керамической плиткой цвета кьянти, украшал фонтан, в центре которого улыбающийся Бахус поднимал ввысь вечно полный кубок. Когда кончались зимние холода, здесь размещали десятки глиняных горшков и в воздухе стоял аромат живых цветов.

На вилле было двенадцать спален и пятнадцать ванных, солярий, зал для танцев и парадная столовая, которая могла вместить шестьдесят человек. Имелись комнаты для чтения и музыкальные салоны. Комнаты для работы и раздумья. Местной коллекции произведений итальянского и американского искусства не было равных.

Кроме того, здесь были внутренние и внешние бассейны, гараж на двадцать машин и фантастический сад.

Галереи были облицованы камнем; многочисленные лестницы позволяли и хозяевам, и гостям входить и выходить незаметно для остальных.

Несмотря на размеры, внушительный внешний вид и хранившиеся здесь бесценные сокровища, вилла была уютной и представляла собой настоящий домашний очаг.

Увидев ее впервые, Тайлер решил, что перед ним настоящий замок с огромными помещениями и сложными запутанными ходами. На мгновение вилла показалась Макмиллану тюрьмой, где он будет заключен на долгий срок вместе с огромным количеством людей.

Вот и сейчас Таю хотелось быть на свежем воздухе, ухаживать за лозами и пить кофе из термоса. Вместо этого он был вынужден сидеть в семейной гостиной и потягивать великолепный шардонне. В камине весело потрескивал огонь; по всей комнате были расставлены изысканные hors doeuvres на тарелках из итальянского цветного фаянса.

Он не понимал, зачем тратить столько времени и сил на приготовление микроскопического количества еды, если сделать сандвич куда быстрее и проще.

Черт побери, зачем вообще делать из еды культ? Впрочем, Тайлер прекрасно понимал: вздумай он высказать столь еретическую мысль в итальянском семействе, его линчевали бы на месте.

Ему пришлось сменить рабочую одежду на слаксы и свитер именно так он понимал официальный стиль. Будь он проклят, если напялит на себя костюм, словно этот… как его там… ах да, Дон. Дон из Венеции с женой, на которой слишком много косметики, слишком много украшений и по младенцу на каждую часть тела.

Эта женщина слишком много говорила, но никто не обращал на нее внимания, включая собственного мужа.

Зато Франческа Джамбелли-Руссо молчала как рыба. «Поразительный контраст с La Signora, — подумал Тай. — Ни за что не скажешь, что они сестры». Эта худая, рассеянная маленькая женщина сидела в кресле с отрешенным видом и могла бы умереть от страха, если бы кто-то обратился к ней лично.