Книга Дотянуться до престола - Алекс Кейн

– Не хочу крови!

Он закрыл лицо руками, пытаясь сосредоточиться. Но Васька, истолковав его позу как жест отчаяния, бросился на колени.

– Государь! Изволь со мной на коня. Ты невелик, он нас двоих выдюжит. Сокрою тебя плащом, никто и не приметит. Из Москвы выедем, в лавру подадимся!

– Пустое, – махнул рукой Шеин. – Коли они уж здесь, так никого не выпустят.

Между тем Петр очнулся от раздумий. Теперь на них смотрел хоть и совсем еще юный, но решительный царь.

– Что там алхимики? – спросил он Василия. – Пришли?

– Давно, царь-батюшка.

– Вот что, Михал Борисыч. Я буду на переднем дворе, там, где площадь огороженная. Ни об чем не тревожься. Коли даст Господь немного удачи своему посланнику, так все нынешнее к добру обернется. Вась, ступай за мной.

«Придется пробовать сразу, без испытаний. Ладно, кое-какой опыт у меня все же есть».

Шеин в недоумении смотрел, как Петр, ухватив за рукав верного стража, скрылся в своих покоях.

* * *

Приказав тем, кто прибыл под видом паломников, перекрыть Троицкие, Боровицкие и Тайницкие ворота, Шереметев и Троекуров провели полки через Пожар в Кремль. Солдаты растеклись тремя бурными реками по Житничной, Никольской и Спасской, то и дело подгоняя друг друга:

– Скорее! Шибче! Шибче!

Привлеченные набатом, к Кремлю стекались посадские, хватали их за рукава и встревоженно спрашивали:

– Чего? Чего случилось-то?

– Воротынский чает себе власть прибрать! – на бегу кричали ратники.

– Торопится, ирод, пока князь Пожарский не воротился!

– Царя-батюшку удавить замыслил!

– Айда с нами! Постоим за государя московского!

Торговцы, ремесленники, посадские бросали дела и мчались следом, чтобы внести свою лепту в спасение юного самодержца.

Впереди всех скакали мятежные бояре, даже Шереметев ради такого случая вспомнил былое и взгромоздился на коня. Его трясло от волнения и предвкушения важных событий, которые – он был уверен – изменят жизнь. Как удачно Троекуров байку про Воротынского придумал! Вон, как войска-то воодушевились. Добраться бы до царских палат, найти цареныша – а там уж верные люди его порешат. Ну а потом выбрать Мишку Романова – и вот оно, счастье! Филарет, запертый со времени церковного Собора в Чудовом монастыре, такой услуги не забудет. И быть ему, Федору Ивановичу, пожизненным главой Боярской думы.

Зорко поглядывая по сторонам и не встречая сопротивления, Шереметев двигался вперед и на ходу обдумывал, какие законы в первую очередь следует ввести. Уж конечно, вернуть исконное местничество, прогнать иноверцев с Русской земли. А вот Охранная изба – это дельно, ее оставить, но служить она теперь будет новому государю. Пожарского – прочь, и с монастырей подати снять. Хотя они и не заслужили: как принесли на Собор Ризу, так церковники и ходят, словно блаженные, в бунтах участвовать не хотят, предатели! Ладно, припомнится вам это, негораздки монастырские!

Между тем набат смолк, а людские реки, растекшиеся по трем улочкам, выплеснулись на Соборную площадь. Здесь, перед Теремным дворцом, уже поджидали ряды стрельцов, ощетинившихся бердышами и пищалями. Троекуров попытался выстроить полки, но не смог: ратники смешались с горожанами, да и места не хватало. И теперь толпа воинов, ремесленников, посадских, притормозившая в преддверии схватки, медленно приближалась к Красному крыльцу. Воевода выехал вперед и, перекрикивая гул, громко потребовал:

– Пропустите нас!

От стрельцов отделился среднего роста боярин лет тридцати, в походной епанче и с саблей в руке. Он бесстрашно шагнул навстречу мятежникам и низким голосом, неожиданным для его комплекции, зарокотал:

– Иван Федорыч, ты ли? Почто тревожишь государев покой? Аль без рати во дворец войти не могешь? Дело у тебя к царю-батюшке? Так входи, не помешкав, да токмо без воинства!

Шереметев закусил губу. Проклятый Мстиславский, не смог-таки уговорить своего родича! И теперь Лобанов-Ростовский – а это был именно он – самолично во главе стрельцов стоит. Еще, чего доброго, и троекуровское войско к себе переманит. Эх… А ведь они так надеялись, что сопротивления не будет!

Между тем Афанасий Васильевич обращался уже к полкам:

– Чего это вы? Бунтовать удумали?! Господа не боитесь? Расходитесь немедля, идите с миром, и простится вам участие в склоке. А вот те, кто сие замыслил, дыбу себе уготовили! Обещаюсь, всех зачинщиков боярин Шеин выведет на чистую воду, а я ему пособлю! И первым будешь ты, воевода!

Лобанов-Ростовский резко выкинул руку, указывая саблей на Троекурова. Тот побагровел и заорал:

– Мы за государя пришли предстательствовать! И вам, лукавым предателям, нас не остановить!

Солдаты загудели, послышались крики:

– Покажь нам царя-батюшку!

– Выведите его на Красное крыльцо!

– Царя хотим видеть!

Афанасий, прекрасно знавший, где находится Петр, отрицательно покачал головой:

– Нету во дворце государя.

– Удави-или! – истерично завопила какая-то баба, и толпа, как по команде, пришла в движение.

Шереметев, предусмотрительно отъехавший в сторону, смотрел, как войска, не слушая команд, рванули вперед и обрушились на стрельцов. Крики дерущихся заглушались лязгом сабель и грохотом выстрелов. Торговцы и посадские, похватав камни, бросали их в толпу, уже не разбирая, где свои, где чужие.

Защитники стояли насмерть, но силы были неравны. И вот уже стрельцов отбросили с Красного крыльца, а ратники волной накатили на дверь. Оказавшиеся в первых рядах принялись лупить по ней палицами, и вскоре окованные железом створки поддались. Послышался треск ломающегося дерева, встреченный одобрительным гулом. Федор Иванович от нетерпения привстал в стременах. Ну же, еще совсем чуть-чуть – и цареныш у них в руках!

И тут сверху послышалось гудение сигнального рожка. Мгновение – и все замерли, глядя куда-то выше дворца. Вздох изумления прошелестел над площадью. Федор Иванович поднял глаза, и волосы зашевелились у него на голове: из-за крыши Теремного медленно выплывал лик Христа, показавшийся ему огромным. Боярин с открытым ртом наблюдал, как он неторопливо поднимается ввысь. Вот, наконец, он появился целиком, и стало понятно: лик нарисован на большущем шаре, который плыл в воздухе. Он был оплетен веревками с корзиной. А из нее выглядывал Петр, он улыбался во весь рот и махал рукой собравшимся внизу людям. Рядом стоял Василий, государев страж, и гудел в сигнальный рожок.

Толпа заколыхалась, послышались возгласы:

– Чудо!

– Царь! Царь!

– Летит! Аки птица!

– Живой!

Площадь охватил священный ужас. Истово крестясь, люди в едином порыве рухнули на колени. И в то же мгновение раздался крик Троекурова: