Книга Аркадий и Борис Стругацкие. Собрание сочинений. Том 4. 1964-1966 - Аркадий Стругацкий

– А ведь мы защищены, – добавила мать Навы. – Правда, там не линия боев, конечно, а фронт борьбы за Разрыхление Почвы, но это не меняет дело. Тебе не перейти. Да и зачем тебе переходить? Ты все равно не сможешь подняться на Белые Скалы…

– Тебе не пройти линии боев между Западом и Востоком, – сказала беременная женщина. – Ты утонешь, а если не утонешь, тебя съедят, а если не съедят, то ты сгниешь заживо, а если не сгниешь заживо, то попадешь в переработку и растворишься… Одним словом, тебе не перейти. Но может быть, ты защищен? – В глазах ее появилось что-то похожее на любопытство.

– Не ходи, Молчун, не ходи, – сказала Нава. – Зачем тебе уходить? Оставайся с нами, в Городе! Ты ведь хотел в Город, вот это озеро и есть Город, мне мама сказала, правда, мама?

– Твой Молчун здесь не останется, – сказала мать Навы. – Но и фронт Разрыхления ему тоже не пересечь. Если бы я была на его месте – забавно, подруга, я сейчас попытаюсь представить себя на его месте, на месте мужчины с Белых Скал… Так вот, если бы я была на его месте, я бы вернулась в деревню, из которой я так легкомысленно ушла, и ждала бы там Одержания, потому что это неизбежно, и очередь его деревни наступит, как прежде наступила очередь многих и многих других деревень, таких же грязных и бессмысленных…

– Я тоже хочу вернуться с ним в деревню, – заявила вдруг Нава. – Мне не нравится, как ты говоришь. Раньше ты так никогда не говорила…

– Ты просто ошибаешься, – спокойно сказала ей мать. – Может быть, и я тоже когда-то ошибалась, хотя я этого и не помню. Даже наверняка ошибалась, пока не стала подругой…

Беременная женщина все смотрела на Атоса.

– Так, может быть, ты защищен? – повторила она.

– Я не понимаю, – сказал Атос.

– Значит, не защищен, – сказала женщина. – Это хорошо. Тебе не надо ходить к Белым Скалам и тебе не надо возвращаться в деревню. Ты останешься здесь…

– Да, с нами, – сказала Нава. – Я так и хотела, и вовсе я не ошибаюсь. Когда я ошибаюсь, я всегда говорю, что ошибаюсь, правда, Молчун?

Мать поймала ее за руку. Атос увидел, как вокруг материной головы быстро сгустилось знакомое лиловое облачко. Глаза ее на мгновение остекленели и закрылись. Потом она сказала:

– Пойдем, Нава, нас уже ждут.

– А Молчун? – спросила Нава.

– Ты же слышала, он останется здесь… В Городе ему совершенно нечего делать.

– Но я хочу, чтобы он был со мной! Как ты не понимаешь, мама, он же мой муж, мне дали его в мужья, и он уже давно мой муж…

Беременная женщина брезгливо скривилась. Мать Навы тоже.

– Не говори так больше, – сказала она. – Это нехорошее слово. Его надо забыть. Впрочем, ты его забудешь… Мужчины подругам совсем не нужны. Они никому не нужны. Они лишние. Они ошибка.

Атос невольно взглянул на беременную женщину. Та перехватила его взгляд и засмеялась.

– Глупец, – сказала она. – Ты даже этого не понимаешь. Боюсь, что я зря трачу на тебя время.

– Пойдем, Нава, – сказала мать. – Он останется здесь. Ну хорошо, ты потом придешь к нему.

Она потащила Наву в тростники. Нава все оборачивалась и кричала:

– Ты не уходи, Молчун! Я скоро вернусь, ты не вздумай без меня уходить, это будет нехорошо, пусть ты не мой муж, раз здесь так нельзя, но я все равно твоя жена, я тебя выходила, и ты меня теперь жди…

Он смотрел ей вслед, понимая, что больше никогда не увидит ее, а если и увидит, то это будет уже не Нава, кивал, слабо махал рукой и старался улыбаться. Они скрылись из виду, и остались только тростники, потом Нава замолчала, послышался всплеск, и все стихло. Он проглотил комок, застрявший в горле, и спросил:

– Что вы с нею сделаете?

– Тебе этого не понять, – пренебрежительно сказала беременная женщина. – Ты – мужчина, и ты воображаешь, что ты нужен миру, а мир вот уже столько лет великолепно обходится без мужчин… Но оставим это, мне это неинтересно. Итак, ты не защищен. Иначе и не могло быть. Что ты умеешь?

– Я ничего не умею, – вяло сказал Атос.

– Ты умеешь управлять живым?

– Умел когда-то, – сказал Атос.

– Прикажи этому дереву согнуться, – сказала женщина.

Атос посмотрел на дерево и пожал плечами.

– Хорошо, – сказала женщина терпеливо. – Тогда убей это дерево. Тоже не можешь… Вызови воду. (Она сказала что-то другое, но Атос понял ее именно так.) Что же ты можешь? Что ты делал на своих Белых Скалах?

– Я изучал лес, – сказал Атос.

– Ты лжешь, – возразила женщина. – Один человек не может изучать лес, это все равно что считать травинки. Если ты не хочешь говорить правду, то так и скажи…

– Я действительно изучал лес, – сказал Атос. – Я изучал… – Он замялся. – Я изучал самые маленькие существа в лесу. Те, которые не видны простым глазом.

– Ты опять лжешь, – ровным голосом сказала женщина. – Невозможно изучать то, что не видно глазом.

– Возможно, – сказал Атос. – Нужны только… – Он опять замялся. Микроскоп… линзы… приборы… Это не передать. – Если взять каплю воды, – сказал он, – то, имея нужные вещи, можно увидеть в ней тысячи тысяч мелких животных…

– Для этого не нужно никаких вещей, – сказала женщина нетерпеливо. – Вы там впали в распутство с вашими мертвыми вещами на ваших Белых Скалах, вы потеряли умение видеть то, что видит в лесу любой нормальный человек… Постой, ты говоришь о мелких или о мельчайших? Может, ты говоришь о строителях всего?

– Может быть, – сказал Атос. – Я не понимаю тебя. Я говорю о мелких животных, которые служат причинами болезней, которые могут лечить, помогают готовить пищу и делать вещи… Я искал, как они устроены здесь, на этой земле.

– Ты так давно ушел с этой земли, что уже забыл… – саркастически сказала женщина. – Впрочем, ладно, я поняла, чем ты занимаешься. И я поняла, что ты не имеешь над строителями никакой власти… Любой деревенский дурак может больше, чем ты. Что же мне с тобой делать? Что же мне с тобой делать, раз уж ты пришел сюда?

– Я пойду, – сказал Атос устало. – Прощай.

– Нет, погоди, – сказала она. Атос ощутил раскаленные клещи, сжавшие сзади его локти. Он рванулся, но это было бессмысленно. Женщина размышляла вслух: – Они абсолютно ни на что не годны. Ловить их для растворения – долго и бессмысленно, к тому же они дают плохую плоть. И они почти ничего не умеют, даже эти умники с Белых Скал. Но их довольно много, обидно оставлять их втуне. А почему я должна об этом думать? Есть ночные работники, пусть они и думают… – Она махнула рукой, повернулась и неторопливо, вперевалку, ушла в тростники.

И тогда Атос почувствовал, что его поворачивают на тропинку. Локти у него онемели и, казалось, обуглились. Он рванулся изо всех сил, и тиски сжались крепче. Он не понимал, что с ним будет и куда его отведут, но он вдруг вспомнил прошлую ночь, призраки Карла и Валентина в черном квадрате низких дверей и отчаянные стонущие вопли боли. Тогда он изловчился и ударил мертвяка ногой, ударил назад, вслепую, изо всех сил. Нога его погрузилась в мягкое и горячее. Мертвяк хрюкнул и ослабил хватку. Атос упал лицом в траву, вскочил, повернулся – мертвяк уже снова шел на него, широко раскинув неимоверно длинные руки. Это было страшно, и Атос закричал. Не было ничего под рукой, ни травобоя, ни бродила, ни палки, ни камня. Топкая теплая земля разъезжалась под ногами. Потом он вспомнил и сунул руку за пазуху, и когда мертвяк навис над ним, он зажмурился, ударил его скальпелем куда-то между глаз и, навалившись всем телом, протащил лезвие сверху вниз до земли и упал.