Книга Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира - Грегори Кларк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В идее о том, что возрастание численности населения, ставшее результатом прежних технических изменений в доиндустриальную эпоху, повышает и темп технического прогресса, содержится несомненное зерно истины. Но очевидно также, что одной лишь численностью населения не объяснить повышения темпов роста эффективности после 1800 года, показанного на рис. 11.7.
Согласно аргументации Кремера, темп создания идей в лучшем случае будет находится в точной пропорции с размерами населения. Это может иметь место в том случае, если в производстве идей отсутствует конкуренция. То есть чем больше в мире людей, тем больше у них идей. Но с гораздо большей вероятностью мы получим ситуацию, когда при росте населения все чаще будет происходить одновременное выдвижение одинаковых идей и в результате темп создания идей будет отставать от темпа прироста населения. Для того чтобы темп создания идей был пропорционален численности населения, необходимо также, чтобы создание идей происходило пропорционально существующему запасу идей. Каждая идея открывает дорогу к ее возможному развитию: чем больше мы знаем, тем легче нам пополнять наш запас знаний[268].
С учетом двух вышеприведенных предположений мы можем построить график зависимости между численностью населения и темпом роста эффективности для периода до 1800 года. Эта зависимость изображена пунктирной линией на рис. 11.7. Попытавшись с ее помощью предсказать темпы роста эффективности в течение 50 лет после 1800 года, мы увидим, что реальный темп роста эффективности все сильнее отклоняется от предсказанных значений.
Это несоответствие является проблемой для любых теорий промышленной революции, основанных на идее об эндогенном росте. Всем этим теориям противоречит явно скачкообразный характер промышленной революции. Например, Одед Галор и Омер Моав предлагают теоретическую модель, в которой предложенный Кремером механизм влияния численности населения на создание идей сочетается с эндогенно изменяющимися семейными предпочтениями в отношении числа детей и уровня их образования. Однако авторам не удается показать, что их модель объясняет факт скачка[269].
ДАЛЬНЕЙШИЕ ЗАДАЧИ
Существует множество конкурирующих теорий того великого рывка в истории человечества, который называется промышленной революцией. Каждая из этих теорий сомнительна по своим причинам, и ни одна из них не выглядит особенно правдоподобной. В следующей главе мы более внимательно изучим факты, связанные с промышленной революцией, и постараемся выяснить, соответствуют ли они какой-либо конкретной теории этого события.
За 80 лет после 1780 года население Великобритании выросло почти втрое, мелкие городки Ливерпуль и Манчестер превратились в гигантские центры, средний доход населения увеличился больше чем в два раза, доля сельского хозяйства в национальном доходе, прежде составлявшая чуть менее половины, упала менее чем до 1/5, а производство тканей и железа переместилось на заводы, работающие на угле. Все эти события были настолько поразительными, что никто не мог их предвидеть, пока они не случились, и никто не осознавал их, пока они происходили.
Промышленная революция в Англии, представляющаяся нам как произошедшее менее чем за поколение неожиданное избавление этой крохотной островной нации от тысячелетий мучительно медленного экономического прогресса, является одной из величайших загадок истории. Явная внезапность этого события, случившегося в обществе, отличавшемся и до сих пор отличающемся эволюционным характером всех социальных изменений, сбивает с толку всех, кто пытается объяснить промышленную революцию с экономической точки зрения.
Тонкая ирония истории заключалась в том, что промышленная революция точно совпала по времени с другой моделью освобождения людей — Великой французской революцией. Однако политические революционеры, в 1789 году провозгласившие любовь ко всему человечеству, вскоре купались в крови своих врагов, список которых все возрастал и возрастал. Когда революционеры принялись друг за друга, революционное равенство быстро сменилось тщеславной военной диктатурой, погубившей сотни тысяч человек, умерших от голода и холода на российских просторах. Между тем «нация лавочников», казалось, не способная заглянуть дальше очередной мясной запеканки, создавала возможности, способные преобразовать все человечество. И, как мы убедимся, в ходе этого процесса она построила более эгалитарное общество, чем все, что когда-либо прежде видело человечество.
События промышленной революции благодаря исследованиям, история которых насчитывает уже два столетия, широко известны и в целом не вызывают вопросов. Но их интерпретация остается предметом бурных дискуссий: мы не найдем двух ученых, которые бы сходились во мнениях относительно причин промышленной революции и ее исторического значения.
Мы же после краткого освещения основных моментов промышленной революции покажем, что вопреки поверхностному впечатлению в реальности она растянулась на сотни лет, представляя собой постепенный и эволюционный процесс, затрагивавший другие европейские экономики почти в той же мере, что и Англию. Промышленная революция стала итогом постепенного движения оседлых аграрных обществ к более рациональному, экономически ориентированному складу ума, многочисленные проявления которого обсуждались в главе 9.
Хотя факт революционных изменений, случившихся в какой-то момент времени, отделяющий доиндустриальное общество с его нулевым ростом производительности от современного общества, в котором ежегодный прирост производительности превышает 1 %, не вызывает сомнений, точную дату этого перехода определить трудно, и она может навсегда остаться неизвестной.
В частности, здесь не играют никакой роли конкретные личности и события, столь любимые в описательной истории. Всемирная история не изменилась бы сколько-нибудь существенно, если бы сэр Ричард Аркрайт, бывший болтонский парикмахер, изготовитель париков и владелец паба, в 1768 году создавший механический прядильный станок, вместо этого завел бы рыбную лавку. Мы не остались бы пленниками мальтузианской эры и в том случае, если бы Джеймс Уатт, который в 1769 году изобрел паровую машину с изолированной конденсационной камерой, в свое время обратил бы свои помыслы к Богу и стал священником.
Именно случайный характер таких событий создает видимость внезапного потрясения, испытанного экономической системой. В частности, впечатление того, что постепенные изменения в экономике сменились резкими переменами, вызывается колоссальным ростом населения в Англии после 1760 года, британскими военными успехами во время революционных и наполеоновских войн и развитием США.
