Книга Повседневная жизнь Соединенных Штатов в эпоху процветания и "сухого закона" - Андре Каспи

И все же невозможно серьезно оценить потребление спиртного. Не только потому, что делали это подпольно и невозможно было собрать статистику, но также потому, что сведения, опирающиеся на число госпитализаций жертв алкоголизма или протоколов за нарушение закона, часто были ошибочны и противоречивы. Остается выдвигать гипотезы.

Когда салуны были закрыты, а цены непомерно подскочили, само собой разумеется, что все сложнее стало обеспечивать себя вином, пивом и виски. «Многие, — пишет Андре Зигфрид, — стали пить меньше, чем прежде, просто потому, что не представляется случая, потому, что спиртное слишком дорого и нужно приложить немало усилий, чтобы приобрести запрещенный напиток». Хотя следует вспомнить, что ситуация менялась от штата к штату, даже внутри одного штата, различалась в больших городах и в сельской местности.

Ассоциация пивоваров признавала, что потребление пива в 1926 году составляло меньше половины того, что потребляли в 1918-м. Но добавляла при этом, что процентное содержание спирта стало намного выше, чем прежде, а это значит, что в итоге потребление спирта повысилось, а не снизилось. Сторонники же «сухого закона» утверждали без колебаний, что его потребление упало на 90 процентов. К разочарованию любителей статистики, подобные оценки лишены смысла, так как в 1918 году многие штаты уже приняли «сухой закон». Следовало бы сравнивать с 1914 годом, но соответствующая статистика, к сожалению, не полная. Да, на улицах теперь не встречались пьяные, но пьянство скрытое, подпольное скорее возросло.

Создается впечатление, что 1920-й был годом наибольшей воздержанности, трезвости. Сведения, собранные в 514 городах, свидетельствуют о 60 арестах на 10 тысяч жителей против 169 в 1914 году. Затем число арестов постепенно возрастает: 126 в 1923 году, 127 в 1924-м. Смерти от алкоголизма составляли 5 человек на 100 тысяч жителей в 1914 году, 1 — в 1920-м, 3,2 — в 1923-м, 3,6 — в 1925 году. До 1928 года эта цифра не поднялась до уровня предвоенных лет (Slosson P. W. The Great Crusade and After. P. 119).

В сущности, эти оценки свидетельствуют об эволюции. Понадобилось два или три года, чтобы наладить каналы подпольного снабжения спиртным. Как только это было налажено, то сразу появилось достаточно клиентов, готовых купить его практически по любой цене.

Появляются новые категории пьющих, а старые категории тоже расширяются. Исключим, по понятным причинам, неисправимых пьяниц — они готовы пойти на все, чтобы добыть необходимое. «Сухой закон» значительно усложнил им жизнь, но они не меняют своих привычек. Напротив, женщины начинают пить больше. С одной стороны, подобное изменение можно объяснить раскрепощением нравов. Flapper (англ., разг. — ветреная женщина, без моральных устоев) курит, водит автомобиль, выходит в свет без сопровождающего. Почему ей не вести себя, как это делают ее друзья, и не пить, как они? С другой стороны, спиртные напитки потребляют тайком, у себя дома или на светских раутах. Прошли те времена, когда в мрачных и накуренных салунах собирались только мужчины. Теперь пьют один или несколько стаканов и до, и после еды, в отсутствие незнакомых людей. И профессиональная, и социальная жизнь предоставляет многочисленные поводы, в том числе пикники, балы, бриджи.

Студенты, как юноши, так и девушки, стали пить больше. В колледжах и университетах абсолютная трезвость не практиковалась и перед 1919 годом. Теперь же было еще дальше до этого. Если крепкие спиртные напитки употреблялись не часто, то пиво пили повсюду на территории университетского городка. Кроме того, «сухой закон» наиболее слабо соблюдался на атлантическом побережье, где были сосредоточены самые престижные высшие учебные заведения. Возможно, в разных университетах ситуация различалась. Особенно много пили в Принстоне и Гарварде, и пили бы еще больше, если бы цены были ниже. А торговцы спиртными напитками не упускали возможность, настолько прибыльным был рынок… Они располагались вблизи университетов и недалеко от колледжей. В Эванстоне, в штате Иллинойс, на берегу озера Мичиган находится Северо-Западный университет. Достаточно было выйти за пределы университетского кампуса и пройти пять или десять минут, чтобы утолить жажду. Более того, в нескольких метрах от колледжа находилась ферма, где было оборудовано кафе с механическим пианино. Студенты приходили сюда, чтобы купить джин. Впрочем, они не пили непосредственно в кафе, а предпочитали делать это в своих машинах. На парковке, в тени фруктовых деревьев намного спокойней и уютней. Но Эванстон — это колыбель и штаб-квартира Женского христианского союза трезвости. Что сказала бы добропорядочная Фрэнсис Виллард, если бы она была еще жива? А как должен был реагировать Чарлз Доус, вице-президент Соединенных Штатов и владелец дома в Эванстоне?

В любом случае, это стало приметой времени — пьют часто потому, что так диктует мода, потому, что нравится рисковать, потому, что другие это делают, и ощущаешь себя последним трусом, если не участвуешь в этом запретном удовольствии.

В поисках запретного плода

Потребность в алкоголе заставляла изыскивать средства для ее удовлетворения. Наиболее обеспеченные и предусмотрительные имели запасы. Ничего удивительного, если погреб, хорошо заполненный до 1919 года, все еще мог выручать любителя спиртного. Самыми большими запасами располагали миллионеры. Но в погребе, как правило, хранили вина и виски, но не пиво. Постепенно даже самые крупные запасы были исчерпаны. В богатых кварталах Чикаго дефицит спиртного стал ощущаться к 1926 году. Обновление запасов стало главной заботой миллионеров, не желавших признавать «сухой закон». Расцветала подпольная торговля спиртными напитками. Кроме того, иные любители спиртного сами стали изготовлять пиво или джин. В большинстве крупных городов любой мог купить дрожжи, хмель, солод и перегонный аппарат. Их реклама не запрещала, а производители этих продуктов не упускали случая, чтобы вдохновить покупателя на их приобретение, достаточно только не указывать, для чего они служат.

Например, реклама изображает караван из тридцати верблюдов, страдающих от жажды, с трудом передвигающихся в пустыне. Или другая реклама: «Солод и хмель. Попробуйте наши продукты и получите наилучшие результаты». Каждый понимает смысл рекламы. Солод и хмель нужны для изготовления пива, но только их недостаточно — нужен еще и хороший рецепт изготовления. Советы передают друг другу из уст в уста. Это теперь одна из любимых тем мужских бесед. Наилучшие рецепты можно узнать в раздевалках гимнастических залов или на встречах бизнесменов.

Подобная практика имела два недостатка. Она приучала американцев всех возрастов и разных социальных положений нарушать законы. Следовательно, она подрывала фундаментальные основы политической системы и нравственность общества. Более того, домашнее пивоварение (home brewing) не удовлетворяло запросы. Подобное занятие более увлекательно, чем эффективно. В этом смысле результативнее было moonshining (производство самогона), известное американцам уже давно. В сельской местности, подальше от глаз официальных контролеров, преимущественно в гористой местности, куда нелегко добраться, устанавливают перегонный аппарат для получения кукурузного виски (бурбона). Еще до введения «сухого закона» это позволяло не платить налоги на спирт. Уже во время президентства Джорджа Вашингтона Федеральное правительство ввело более жесткое законодательство по этому вопросу. В ответ проходили демонстрации протеста, названные «войной виски». Но moonshining не исчезало никогда. «Сухой закон» способствовал его новому расцвету. Moonshiners (самогонщики), как правило, были бедными фермерами, белыми или черными, живущими в Аппалачах. Таким образом они удовлетворяли собственные нужды в спиртном и, в крайнем случае, еще нескольких клиентов.