Книга Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - Владимир Воронов

Формулировки приказа наркома обороны СССР № 0071 от 17 августа 1941 года, подписанного Сталиным, довольно отличны от типовой и годами выверенной чеканной лексики советского военного документа. Преамбула воодушевляла: «Первый удар 81-й авиадивизии по району Берлина прошел успешно. Семь тяжелых кораблей бомбардировали военные объекты противника и сбросили листовки». Далее без перехода шло разгромное резюме:

«Однако в процессе подготовки и полета выявлен ряд существенных недостатков, требующих немедленных исправлений», «командование дивизии организацией полета руководило недостаточно, а начальник штаба дивизии полковник Лышенко от руководства самоустранился. В результате плохой увязки маршрута имел место обстрел летевших самолетов на задание своими истребителями, ЗА (зенитной артиллерией. — Авт.) береговой обороны и кораблей.

Летно-технический состав, несмотря на длительную подготовку к полету, в полной мере материальной части мотора и вооружения не освоил и плохо знал ее эксплуатацию.

Работа мотора на кораблях ТБ-7 оказалась неудовлетворительной и послужила причиной нескольких вынужденных посадок…»

Далее следовал собственно приказ. Комбрига Водопьянова с должности командира авиадивизии снять, назначив вместо него подполковника Александра Голованова. Как вспоминал Голованов, его неожиданно вызвали к Сталину, который кратко уведомил: «Вот что: есть у нас дивизия, которая летает на Берлин. Командует этой дивизией Водопьянов; что-то у него не ладится. Мы решили назначить вас на эту дивизию».

Всему этому предшествовал приказ, продиктованный Сталиным в ночь на 9 августа 1941 года: «Т-щу Водопьянову. Обязать 81-ю авиадивизию во главе с командиром дивизии т. Водопьяновым с 9.VIII на 10.VIII или в один из следующих дней, в зависимости от условий погоды, произвести налет на Берлин. При налете кроме фугасных бомб обязательно сбросить на Берлин также зажигательные бомбы малого и большого калибра. В случае если моторы начнут сдавать по пути на Берлин, иметь в качестве запасной цели для бомбежки г. Кенигсберг. И. Сталин 8.8.41».

Когда германская авиация с 21 июля 1941 года стала совершать массированные налеты на Москву, Сталин потребовал от командования ВВС отбомбиться по Берлину. Но реальных возможностей для нанесения массированных бомбовых ударов по столице Третьего рейха у советской авиации просто не имелось: не было достаточно и самолетов, которые могли долететь до Берлина с «грузом» и вернуться обратно, еще меньше было летчиков, способных осуществить такое, почти не осталось и аэродромов, с которых можно было дотянуться до вражеского логова. Одним словом, речь могла идти разве лишь о разовых рейдах буквально единичных самолетов. Да и вообще, казалось, с чисто военной точки зрения рациональнее было использовать то невеликое количество уцелевших тяжелых бомбардировщиков для решения задач иных, практических и куда более насущных.

Но товарищ Сталин был не военным, а политиком, потому ему и необходима была не чисто военная акция, а именно демонстрация, эффектный жест политического свойства, который должен был произвести впечатление на потребителя даже не столько внутреннего, сколько внешнего: смотрите, мы еще что-то можем, даже до Берлина дотянулись. При таком раскладе командованию ВВС оставалось лишь одно: готовить самоубийственный налет теми силами, что имелись.

Первый приказ о налете на Берлин Сталин отдал еще 27 июля 1941 года, произвести его должен был авиаполк 8-й авиационной бригады ВВС Балтийского флота полковника Евгения Преображенского. В ночь с 7-го на 8 августа 1941 года первая группа из 15 бомбардировщиков Ил-4 вылетела на Берлин с острова Эзель, но по Берлину отбомбилось, если верить официальным данным, лишь пять самолетов, остальные не долетели. Существенного урона сброшенные с большой высоты вслепую и куда попало 50 авиабомб ФАБ-100, разумеется, не нанесли, да и пропагандистский эффект вышел смазанным. Потому Сталину нужна была более мощная и показательная демонстрация, для чего надлежало использовать и большее количество самолетов, и более мощные бомбардировщики — тяжелые четырехмоторные ТБ-7, каждый из которых способен был доставить к цели уже четыре тонны бомб.

Вот только 81-я авиационная дивизия — которая, как заверяло тов. Сталина командование ВВС, уже готова к боевой работе и нанесению «ощутимого» удара по Берлину — фактически была небоеспособна: созданная согласно приказу наркома обороны № 0052 от 15 июля 1941 года, она все еще находилась на стадии формирования. Шло ее укомплектование техникой и личным составом, только-только стала организовываться работа штаба и служб материально-технического обеспечения. Летный состав комплектовали из авиаторов опытных, летчиков гражданской и полярной авиации, но, как правило, боевого опыта еще не имевших. Главной же проблемой оказались движки: пригнанные с завода ТБ-7, фактически еще даже не серийные, были оснащены дизельными двигателями М-40, оказавшимися крайне ненадежными. Но приказы Верховного главнокомандующего обсуждению не подлежали. Согласно штату, дивизия должна была иметь два полка ТБ-7: в каждом — пять эскадрилий в составе трех самолетов, всего в составе дивизии должно было быть 30 ТБ-7. Но такого количества машин просто нет. Потому, согласно замыслу, удар по Берлину должны были нанести девять ТБ-7 и девять двухмоторных дальних бомбардировщиков Ер-2. 10 августа 1941 года в 21:00 экипажи вылетели на выполнение боевого задания с аэродрома подскока в Пушкине. Один из ТБ-7 лично пилотировал командир дивизии комбриг Водопьянов. Вот только из 18 самолетов, выделенных для этого налета на Берлин, в воздух подняться сумели лишь 11: восемь ТБ-7 и три Ер-2, при этом сразу после взлета рухнул ТБ-7, пилотируемый командиром эскадрильи Константином Егоровым — отказали сразу два двигателя. Еще один ТБ-7 вынужден был сбросить бомбы задолго до подхода к цели — тоже отказ мотора. Согласно ушедшему к Сталину докладу генерала Жигарева, до Берлина дошли лишь два ТБ-7 и два Ер-2, а «вернулись и сели в Пушкине только 1 ТБ-7 и 1 Ер-2… о Водопьянове и Панфилове данных нет…». Такая вот арифметика: должно было вылететь 18 бомбардировщиков — взлетело 11, а ушло на Берлин лишь 10, объявлено публично, что до Берлина долетело якобы семь бомбардировщиков, но по докладу командующего ВВС — лишь четыре, на свою базу — в Пушкин — вернулось лишь два. Пропал без вести со своим экипажем командир дивизии, комбриг Водопьянов. Позже выяснилось: при полете над Балтийским морем его самолет был атакован звеном своих же И-16, затем был поврежден огнем зенитной артиллерией уже противника, но до Берлина долетел, бомбы сбросил, однако до линии фронта уже не дотянул и разбился при посадке в Эстонии, откуда ему с экипажем пришлось несколько дней пробирался к своим через леса и болота. Еще один ТБ-7, пилотируемый лейтенантом Александром Панфиловым, при возвращении был сбит зенитной артиллерией Балтийского флота и упал в Финляндии. Экипаж, используя снятое с машины вооружение — две пушки ШВАК и четыре пулемета, — попытался организовать оборону. После неравного боя из 11 членов экипажа выжил лишь попавший в плен стрелок-радист… Самолет же, пилотируемый командиром эскадрильи капитаном Александром Тягуниным, и вовсе был сбит своими еще в самом начале полета: сначала по нему открыли убийственный огонь свои же зенитки, потом в упор стали расстреливать истребители И-16 авиации Балтийского флота, затем добили снова свои зенитчики, пришлось спасаться на парашютах. Своими же истребителями сбит и Ер-2 лейтенанта Кубышко. Пропал без вести Ер-2 капитана Степанова, разбился при вынужденной посадке ТБ-7 майора Курбана. Полный набор: двигатели выходили из строя абсолютно на всех машинах, почти все попали под огонь своей зенитной артиллерии или были атакованы своими истребителями… Пропагандисты, разумеется, подали рейд на Берлин как выдающийся успех, но сами военные понимали: задание Ставки фактически провалено, кому предстояло стать козлом отпущения? Командование ВВС тут же предложило на эту роль Водопьянова, благо тот еще и числился пропавшим без вести: «комдив и штаб дивизии работают плохо, с таким командованием дивизии и штабом трудно организовать что-то серьезное, так как случайно набранные люди действуют вразброд и в одиночку…». Но при чем тут Водопьянов, если причины того, что стратегическую авиацию пришлось летом 1941 года создавать заново, тов. Сталину следовало искать в своей же политике предвоенных лет. Хотя бы потому, что творческая инженерная мысль, заключенная в «шарашки» НКВД — именно там и были сотворены Петляковым — ТБ-7, а Чаромским — мотор М-40, — выдает на-гора совсем не то, чего хочется «лучшему другу советских авиаторов». Не говоря уже о том, что мысль военно-теоретическая к тому времени уже покоилась в расстрельных рвах Бутовского полигона — вместе с ее носителями. А ведь эта «длинная рука», о которой всегда грезил товарищ Сталин, у него уже почти была — в 1936 году была сформирована Армия особого назначения (АОН), она же — 1-я авиационная армия резерва главного командования, первое в мире авиационное объединение стратегического назначения, затем создали еще две, стали подбирать и готовить соответствующие кадры. Но вскоре первые командующие «стратегической авиацией» пошли под нож как «заговорщики», а после финской войны и вовсе расформировали сами эти армии — как якобы не оправдавшие себя в боевой обстановке. Еще раньше тов. Сталин вдруг заявил, что серийное производство ТБ-7 не нужно: поскольку необходимого количества (и качества!) моторов для них советская промышленность выпустить не в состоянии, лучше тогда иметь два двухмоторных бомбардировщика, чем один четырехмоторный. Время было упущено безвозвратно. Вдруг спохватились в июле-августе 1941 года — но уже не было ни кадров, ни структур, ни нужных самолетов в серии, ни нормальных двигателей. Вот и пришлось импровизировать — «малой кровью, могучим ударом»…