Книга Великие Цезари. Творцы Римской Империи - Александр Петряков

Ради этих целей он в тридцать шестом году ввязался в войну с Парфией, несмотря на печальный опыт Красса. И на этот раз парфяне дали римлянам серьезный отпор, и Антонию с трудом удалось убраться восвояси. На другой год ему все же удалось овладеть Арменией, и свой по этому поводу триумф он отпраздновал уже не в Риме, а в Александрии, и это было воспринято в сенате, да и в столице в целом как оскорбление и предательство интересов римского народа. На поведение Антония смотрели косо уже давно. Он не только, говорили, погряз в восточной роскоши и неге, но и оказался под пятой у Клеопатры, раздаривая ей и своим от нее детям принадлежавшие Риму владения как свою собственность.

Неудивительно поэтому, что в конце тридцать третьего года, когда заканчивался срок соглашений между Антонием и Октавианом, в сенате разгорелась ожесточенная перепалка между сторонниками того и другого. А так как Октавиан находился в Риме, а Антоний в Александрии, то первый, разумеется, воспользовался силой. В сенате, окруженном вооруженными сторонниками молодого Цезаря, было оглашено хранившееся у весталок завещание Антония, в котором он просил похоронить себя в Александрии, и дарил Клеопатре принадлежавшие Риму территории.

Три сотни сенаторов и оба консула, поддерживавшие Антония, после этого заседания уехали в Александрию, а оставшаяся часть сената, поддержанная народным собранием, лишила Антония триумвирских полномочий, и Клеопатре была объявлена война как захватчице.

Положение Антония оказалось незавидным. Его свита и ближайшее окружение, равно как и приехавшие к нему сенаторы, ненавидели Клеопатру и просто не знали, как их растащить. Но Антоний питал к своей «варварской» жене слишком глубокие чувства, она стала для него просто любовным наркотиком, да и к тому же их цели и интересы совпадали.

В сентябре тридцать первого года между соперниками состоялось решительное морское сражение при Акции. В самый разгар боя царица испугалась и решила бежать вместе со своим флотом к родным берегам. Воистину: «Ищите женщину»! Антоний ринулся за ней, бросив оставшийся флот на погибель. А сухопутные войска перекинулись к Октавиану.

Всю зиму Антоний пропьянствовал в Александрии, в страхе дожидаясь весны, когда за его головой явится победитель. Он даже организовал нечто вроде клуба самоубийц, во всяком случае, была вокруг него группа людей, согласных умереть вместе с ним.

Летом тридцатого года под стенами Александрии появились воины Октавиана. Антоний попытался дать сражение, но его солдаты прекрасно понимали, что все проиграно, поэтому предали его и перешли к победителю. Антоний покончил с собой при помощи меча, а Клеопатра, как известно, предпочла уйти из жизни более экзотическим способом – с помощью змеи.

Этот сюжет был так любим живописцами в прошлые века, что в редком музее его не встретишь. Автору довелось увидеть у одного провинциального коллекционера картину неизвестного художника девятнадцатого века на эту тему в совершенно неожиданной и оригинальной трактовке. Обычно Клеопатра изображается с маленькой змеей, жалящей ее в обнаженную грудь, но тут было нечто другое. Представьте себе обнаженную женщину сорока с лишним лет с увядшими прелестями, возлежащую на свежем воздухе под деревьями; деревья полуголые, поздняя осень, это чувствуется по всему – бурая трава, бледное дымчатое небо и треугольничек улетающих птиц. Воздух так хорош, что его чувствуешь, прямо дышишь этой свежей осенней прохладой с терпким запахом опавших листьев. И на этих темных шуршащих листьях она и лежит, а змея, да змея, а не змейка, большая, тоже старая, обессиленная, подобно осеннему листу – такое впечатление – отпадает от ее лона сморщенной с пустыми полумертвыми глазами. Такое ощущение, что умирает змея, а не Клеопатра. Клеопатра же, как бы засыпая, чуть улыбается усталой улыбкой. Ощущение, несовместимое с прохладой воздуха и ее обнаженностью.

Неужели она так уж сильно любила Антония, что решила уйти из жизни вместе с ним? Трудно сказать. Так или иначе она понимала всю бесперспективность своей дальнейшей жизни и что ее судьба уже решена Октавианом, настроенным к ней крайне враждебно.

И все же молодой Цезарь был очень огорчен ее смертью. Он хотел, чтобы Клеопатра прошла в его триумфе в качестве пленницы, закованной в цепи.

Он приказал убить ее старших детей: Цезариона – от Цезаря, и Антилла – от Антония. Младших детей Октавиан отдал на воспитание своей сестре Октавии, вдове Антония, отвергнутой им ради Клеопатры.

Таким образом, Октавиан, известный в мировой истории как император Август, оказался единоличным правителем великой империи. Этот выдающийся государственный деятель учел ошибки Цезаря и сумел, творчески используя его наследие, развить и укрепить режим единоличного правления, сделав его необратимым. Он не стал подобно своему приемному отцу щеголять в красных царских сапогах и примерять корону. Он обладал реальной властью (был «первым среди равных» в сенате, народным трибуном, цензором, великим понтификом, управлял главными провинциями, имел верховный империй), и титул монарха ему был не нужен. Он ходил в скромной одежде, жил не во дворце, а обычном доме, и все видели, что он такой же, как все, законопослушный гражданин республики Рим, которая на деле стала военной монархией.

Глава XIV. Итоги

Является ли Гай Юлий Цезарь положительным героем истории? Этот вопрос автор неоднократно задавал себе во время работы над этой книгой, дистанцируясь от общепринятого прямолинейного утверждения, что если он был гениальным полководцем и государственным деятелем, то по этому признаку являлся и великим человеком. Такой распространенный взгляд навязывается школьникам и студентам в учебниках, то же самое читаем на страницах трудов древних и современных историков, апологетирующих эту личность до абсолюта. Причем древние историки, несмотря на их мифологизированное сознание, более объективны, нежели такие, к примеру, исследователи, как Теодор Моммзен, видевший в Цезаре идеального правителя.

Нельзя, разумеется, отрицать незаурядных способностей этого человека в области военной и политических интриг и комбинаций, благодаря чему он пришел на вершину власти. Но ради этого он убил и растерзал республику, а это не может не вызывать негативных эмоций у всякого демократически настроенного человека. Как основатель империи он ответственен не только за свои грехи, но и за те злодеяния, что творились римскими императорами, а затем и их преемниками, европейскими монархами, на протяжении почти двух тысяч лет. На тот же срок была посажена в темницу светлая и чарующая душу всякого человека идея равенства и свободы, реализуемая лишь в условиях республиканской демократии.

Так кто же он? Гений или злодей? Или: гений и злодей? Давайте попытаемся разобраться и ответить на эти вопросы в этой заключительной главе, хотя на предыдущих страницах этой книги в авторских комментариях к тем или иным событиям эта тема уже затрагивалась.

Безусловно, необходимость перемен во время поздней республики была очевидна. Государственный аппарат и способы управления уже не могли обеспечивать порядка и нормального функционирования страны в новых геополитических и правовых условиях. Нельзя было архаическими методами и существовавшими законами, годными лишь для управления самим Римом или пусть даже всей Италией, держать в стабильном состоянии уже сверхдержаву с обилием колоний и зависимых, хоть и формально самостоятельных, царств и княжеств. Ими надо было управлять из единого центра по единым правилам и законам, устанавливая хотя бы юридическое равенство между теми же провинциалами и италиками.