Книга Институтки. Тайны жизни воспитанниц - Надежда Лухманова

Женщина же, от которой зависит здоровье, разумное человеческое поколение, в руках которой, так сказать, жизнь, честь и слава ее родины, во всем полагается на природу и на инстинкт, а природу свою она давно исковеркала неправильной жизнью, нелепыми модами, а правильный инстинкт потеряла веками рабства, исполняя чужую волю, живя сама у мужчины на пропитании.

Если теперь женщина очнулась, если хочет новой жизни, то пусть начинает с корней, пусть с пеленок воспитает свою дочь так, чтобы она, в свою очередь, могла сделаться здоровой и опытной матерью молодого и сильного поколения.

При поспешности, с которой у нас заключаются браки, при нелепой влюбленности, которая бросает нашу девушку в объятия первого попавшегося жениха, при неуважении к святости и нерасторжимости брака, царящего в современном обществе, естественно требования развода возникают все чаще и чаще. Доказательством сказанного могут служить газетные объявления: разверните любой номер «Нового времени» и вы найдете три-четыре объявления вроде следующего:

«Бывший судебный деятель… Бывший чиновник консистории… Опытный по бракоразводным делам… Всюду, во всех консисториях»… и т. д.

Очевидно, такое изобилие предложений вызвано большим спросом, и нельзя не согласиться, что это печальное явление происходит не только от браков, заключенных беспечно, с предвзятою мыслью о легкости его расторжения, но и от того, что ряд долгих лет рабства женщины привел ее к браку подневольному и без любви, брак этот часто, действительно, становится непереносным страданием, и надо радоваться, что новое законоположение для таких положений выработает новые, более человеческие правила.

Говорить подробно о разводе меня заставляет то, что женщина должна следить за всеми вопросами, которые выдвигает жизнь, а вопросом о разводе занято теперь все интеллигентное общество. Женщина, чтущая святость брака, должна все-таки знать, что приходится перестрадать ее, хотя бы и виновной сестре, а те, которые до сих пор смотрели теоретически на расторжение брака как на дело легкое, из моих слов ознакомятся со всем ужасом этой процедуры. Главный недочет нашего женского образования состоит в том, что мы не знаем законов нашей страны и живем в абсолютном неведении как наших гражданских прав, так и наших обязанностей.

Главный недостаток закона по разводу тот, что он до сих пор находился исключительно в ведении духовенства. Развод был да и теперь еще – ничто другое как сплошная и постыдная комедия, в которой сознательно лгут все: и разводящиеся, и священник, который обязан стараться склонить супругов к примирению, и судьи, выслушивающие обе стороны.

Женская стыдливость, женская порядочность оскорбляются самым жестоким образом; во-первых, – и теперь как и прежде развод по иску оскорбленного, основанный на действительно доказанном преступлении – явление исключительное, такие супруги чаще всего желают скрыть свой стыд или свое горе, разъезжаются полюбовно, не затевая скандального процесса; чаще всего развод составляется по обоюдному соглашению, когда одна из сторон желает вступить во второй, новый брак, но так как обоюдное согласие и даже искреннее признание своей неверности еще недостаточно для развода, то приходится прибегать к свидетельским показаниям, а так как свидетелей такого акта не бывает, то подкупается прислуга, или берутся прямо за деньги подставные свидетели, и если вина падает на женщину, то можно себе представить тот ад стыда, тот омут пошлости, в который погружается ее имя.

Если даже жена виновата, если действительно она преступила святость брака, то между ее единичным увлечением кем-нибудь и заурядными, ни к чему не обязывающими изменами ее мужа лежит целая пропасть. Он изменяет браку просто под веселую руку и считает это делом пустым и естественным, если его друзья и товарищи знают о его изменах, то станут только или завидовать ему, или, во всяком случае, отнесутся к этому одобрительно, ему не стыдно ни свидетелей его кутежей, ни тех женщин, с которыми сегодня он близок, а завтра встретит их уже совершенно в другой компании.

Женщина же изменяет мужу единично, по безумному увлечению, после долгих колебаний, страдает от страха, что тайна ее разоблачится, она переживает острый стыд за свою измену, у нее нет заступников ни в семье, ни среди лицемерного света, ей грезятся ужасы, – ярость мужа, дуэль, убийство… И вот, сама ли она выдала себя, случай ли, но тайна ее открыта; оскорбленный муж, как почти всегда это бывает, отнесся с бессильным презрением к сопернику и всею тяжестью гнева и ненависти обрушился на жену. Он прогнал ее из дома, или сама она бежала к родителям. Хорошо еще, если при этом ей не пришлось разочароваться в любимом человеке, если он не бросил ее тоже при разыгравшемся скандале… И вот, – полная отчаяния и страха, она соглашается на все; развод кажется ей благом, она мечтает только о свободе, об освобождении из зависимости от оскорбленного мужа.

Но тут-то и начинается бракоразводная драма: надо доказать ее вину. Для этого идет очная ставка с прислугой, злорадно клевещущей на нее; затем с какими-то пропойцами-лжесвидетелями, которые шаблонно и нагло рассказывают постыдные, подлые подробности о якобы виденном ими факте.

Она с мужем появляется перед священником, который, по обязанности, зная, что никакого примирения между супругами состояться не может, холодно и вяло говорит им шаблонные фразы о христианском сожительстве, о святости брака и т. д. И спросы, допросы, очные ставки, тяжелые встречи с мужем продолжаются долго и как черные пятна плесени пачкают ее душу и мысли, и, наконец – измученная, униженная она появляется в синоде перед ареопагом судей из черного духовенства, – черного, т. е. людей заведомо отрекшихся от всякого искушения плоти, от всех радостей семьи, от всех сатанинских прелестей в образе женщины. Эти судьи, давшие обет отвращать свои мысли от всякого соблазна, теперь будут выслушивать не только исповедь падения по любви, но и подлое, гнусное подробное свидетельское описание фактов. Они будут глядеть на эту женщину, воплощающую для них блуд и грехопадение, и будут задавать ей такие вопросы, отвечать на которые может только женщина, потерявшая всякий стыд.

Суд кончен, приговор произнесен, женщина разлучена не только с мужем, но и с любимым человеком, с тем, ради кого она все это перестрадала и вынесла, он никогда не может стать ее легальным защитником; брак между ними отныне невозможен, суд не сказал ей словами Господа: «Иди и не греши больше», нет, он сказал ей: «Теперь ты уже никогда не выйдешь на честную дорогу семейной жизни, иди и продолжай теперь уже открыто свою тайно начатую связь. Если у тебя будут дети, они будут незаконные, если же тебя, брошенную мужем, бросит твой сообщник, никому до этого нет дела, его мы не судим, он как и всякий мужчина в стороне, виновата одна женщина, ее мы и судим и казним». Мало того, на нее всею тяжестью ляжет еще церковное покаяние: на семь лет она считается отлученной от церкви; а если она женщина религиозная, если вся надежда ее была теперь на сладость молитвы, на исповедь, причастие примиряющие ее с Богом?

На семь лет отлучена от церкви! Конечно, мы знаем, что приговор этот смягчается, что ее духовник может ходатайствовать за нее, но это во время произнесения приговора не знает ни одна разведенная. У нас редко у кого есть духовный отец в буквальном смысле этого слова, т. е. священник, в доброту, ум и кротость которого мы верим, перед которым на коленях готовы выплакать все горе и в молитвах его найти себе успокоение и прощение, и женщина, которой черные судьи вынесли такой приговор, замыкает в душе это последнее оскорбление – отлучение ее от церкви и перестает молиться, перестает верить и в правосудие людей, и в милосердие Божье.