Книга Неправильные - Катрин Корр

Вот он, тот самый оранжевый вечер, когда мы возвращались из парка аттракционов и остановились у дороги, чтобы сделать фото на фоне гигантских ветровиков. Все были поражены красотой пожелтевшего поля и персикового неба с темно-синими полосами, устремляющимися куда-то в немыслимую даль. Пожалуй, я впервые видел такой красочный вечер в Испании.

И здесь, на фоне расплывчатого огромного сооружения, стоящего вдалеке и кажущегося во много раз меньше, чем есть на самом деле, в фокусе остается только она, с нежной улыбкой и золотистыми волосами, развевающимися от легкого, но прохладного ветра. Зеленые с золотой крошкой глаза прикрыты, а голова слегка опущена, потому что она смеется. Что-то рассмешило ее, и фотограф ловко поймал это мгновение, щелкнув кнопкой.

– Моя самая любимая фотография, – тихо и спокойно говорит Саша, встав справа от меня. – Она здесь такая счастливая. Мне кажется, этот день был самым радостным для нее.

Мое сердце как будто остановилось на несколько минут. Здравый смысл отчаянно пытается реанимировать его разрядами электрического тока, но оно всячески отказывается работать в привычном режиме.

– Кто сделал это фото? – спрашиваю я хриплым голосом.

Саша усмехается:

– Вообще-то – я. Ты никогда не замечал меня, так что… неважно.

Перевожу внимательный и в некоторой степени ошеломленный взгляд на Сашу, а она едва заметно пожимает плечами. Потом кивает в противоположную сторону зала, и я удивленно таращусь на собственное изображение.

На вертикальном черно-белом фото я безудержно смеюсь с открытым ртом, закинув голову назад. Мои руки в карманах джинсов, низ футболки небрежно вздернут, а на заднем фоне расплывается изображение аттракционов. Мимо меня проходят люди, но все они нарочно смазаны, словно проносятся с немыслимой скоростью, и только я в отличной четкости.

И пока я удивленно таращусь на фотографию, Саша тихо говорит:

– Знаешь, чем она мне нравится? Здесь ты как будто настоящий. Как будто хороший. Без всех этих тараканов, что живут в тебе.

– Я бы очень хотел потравить их всех, – усмехаюсь я, переведя на Сашу взгляд, – но отравы нет.

– А может, она все-таки есть? Просто ты не хочешь избавиться от гадких жильцов?

Несколько секунд я молчу, а потом шепотом говорю:

– Прости меня, Саш.

Ее глаза засверкали, и она не спеша отворачивается к фотографии с изображением Леры.

Я с силой сжимаю челюсти, потому что именно сейчас, глядя на невесту моего брата, которую я ненавидел всем сердцем, моя душа с треском и болью распадается на миллионы осколков.

– Есть вещи, которые начинаешь понимать очень поздно. Я не хотел, чтобы Ваня наступил на те же грабли, что и я когда-то.

Саша поворачивает ко мне голову и с удивлением заглядывает мне в лицо.

Я усмехаюсь:

– Он ведь рассказывал тебе.

– О чем?

Вскидываю бровь, а потом снова смотрю на нежный образ девушки с фотографии.

– На первом курсе я по уши влюбился в одну девушку, она училась на другом факультете. Мы стали встречаться, потом жить вместе, и к концу учебного года я сделал ей предложение. Я был похож на болвана, готового исполнить любое ее желание. Она сказала «да», а потом спустя месяц вернула мне кольцо и ушла к моему лучшему другу. Когда там у них все успело закрутиться, я и не понял, потому что был жутким романтиком, не видящим ничего вокруг, кроме нее. Собственно, как Ваня сейчас, – смеюсь я, опустив глаза. – После этого у меня напрочь отбило желание доверять женщинам.

– Тот, кто действительно любит, никогда не предаст, Марк. Мне очень жаль, что в твоей жизни был такой печальный опыт.

Я киваю и снова смотрю на нежную улыбку девушки, которая заставляет меня испытывать почти физическую боль. Саша права, на этом фото Лера действительно счастлива.

– Прости меня за то, что влез в вашу жизнь. За то, что испоганил свадьбу, о которой вы мечтали, и…

– Да брось ты, – отмахивается Саша, сложив руки на груди. Кажется, она повеселела. – Мы мечтали пожениться на берегу моря, а не в том дорогущем отеле, который выбрала моя свекровь. Это была не свадьба нашей мечты, а хотелка твоей тетки и моей мамы. Думаю, единственными, кто ни разу не пожалел, что оказался там, были гости.

– Конечно, такое шоу пропустить!

Мы переводим друг на друга понимающие взгляды и начинаем смеяться.

– Только представь, что подумали о нас работники отеля, – говорит Саша сквозь смех. – Какие-то сумасшедшие. Устроили драку среди своих же. Наверное, считают нас дикарями какими-то.

– Да уж. Так и есть, наверное.

Через несколько минут наш смех стихает, и голоса гостей, восхищающихся представленными работами, становятся вновь слышны. На мгновение мы с Сашей уходим в себя. Не знаю, о чем именно она сейчас думает, но так или иначе это связанно с Ваней. Мои же мысли снова возвращаются к тому вечеру, когда мне окончательно сорвало крышу. Я до сих пор вижу пустые глаза Леры, лишившиеся жизни после моих слов о ее погибшем муже. Мне становится противно от самого себя, и Ваня правильно сделал, что хорошенько прошелся по моей морде кулаком.

Снова смотрю на ее фото.

Боже, какая же она красивая. Даже не верится, что эта девушка когда-то доверилась мне. С ума сойти, я ведь, кажется, за эти недели перестал думать о ней, но стоило вновь увидеть ее образ, как воспоминания тут же выбивают меня из колеи.

После того, что Ваня рассказал мне, я чуть было не уничтожил все в своей квартире. Да что уж там говорить, гостиной срочно требуется ремонт, ведь из живого там остались разве что пластиковые окна.

– Здесь что, был взрыв? – ошарашенно спросил меня бригадир группы из клининговой компании, когда взглянул на разбитые зеркала, разнесенный бар и выбитые двери.

Я был в ужасе от рассказа Вани, и, как только он ушел, во мне как будто начал вскипать вулкан. Я просто метался от одного угла к другому, словно зверь в клетке, пинал, швырял и рвал все, что попадалось под руку. Я не мог поверить, что из всех женщин на этой планете меня угораздило связаться с той, чья жизнь до встречи со мной была полна ужаса и страха. Так и было, теперь я в этом уверен.

Но что больше всего меня выводило из себя, так это безумное желание снова увидеть ее. Увидеть Леру.

Понятия не имею, как бы я смотрел ей в глаза, появись она сейчас здесь передо мной. После всего того, что я наговорил ей и что сделал в том чертовом туалете, она ни за что не позволит мне даже просто взглянуть в свою сторону. Я все прокручивал и прокручивал в голове тот вечер и теперь, зная правду о ее прошлом, все отчетливее видел глубокую душевную рану, отражающуюся в песочных глазах. Она так долго смотрела на свое отражение в зеркале, неотрывно с явным презрением глядела на тот жуткий кривой шрам, что даже тогда во мне что-то взорвалось, но я отчаянно пытался не обращать внимания на собственные ощущения. В ее глазах всегда было одиночество, до которого никому из нас не было никакого дела.