Книга Быть балериной. Частная жизнь танцовщиц Императорского театра - Юлия Андреева

Убедившись, что школа выживет, Айседора отправилась в Афины, где поддержала премьер-министра Венизелоса[261]; народ вышел на улицы Афин, желая знать, примет ли Константин[262] сторону кайзера или все-таки запоздало одумается и согласится с предлагавшимся ему Венизелосом союзом с Антантой.

Вечером Айседора устраивает обед в одном из лучших ресторанов Афин, на котором, среди прочих гостей, присутствует секретарь короля Мелас, ярый поклонник Франции и ненавистник кайзеровской Германии. В красных розах Дункан замаскировала граммофон, на котором в решающий момент должна была прозвучать «Марсельеза». В то же время и в том же зале высокопоставленные лица Греции в компании берлинских коллег отмечали нечто свое. Когда за соседним столом прозвучало «Да здравствует кайзер!», и зазвенели бокалы, сидящая ближе всех к букету Айседора включила «Марсельезу», и тут же одна из гостей Дункан вынесла заранее припрятанный портрет Венизелоса. Вместе с портретом и граммофоном они вышли из ресторана, и Дункан тут же протанцевала гимн Франции, под пение своих гостей и примкнувших к ним прохожих, после чего Дункан вернулась в школу. Но просто жить и преподавать ей не дали, снова заканчивались деньги, и Айседора подписала контракт на очередные американские гастроли. Все заработанные деньги при первой же возможности она отослала в школу, но перевод не дошел.

В конце гастролей на горизонте снова возник Зингер, но было уже слишком поздно, опасаясь, что вот-вот окажутся на улице, преподавательницы связались с родителями младших детей, и тех разобрали по домам. Оставшихся учениц снова перевезли в Америку.

В январе-феврале 1917-го Айседора дала целый ряд спектаклей в «Метрополитен». В день, когда все газеты сообщили о русской революции, Дункан изменила программу и, облачившись в красную тунику, с жаром протанцевала «Марсельезу» и за ней «Славянский марш».

После спектакля Парис сообщил, что намерен устроить праздник в честь своей дамы и тут же преподнес ей бриллиантовое ожерелье. Новая школа, брильянты, праздник… совершенно очевидно – Парис жаждал их воссоединения, и Айседора не желала снова упустить свою любовь. Праздник начинался с обеда и заканчивался под утро танцами. Пьяная и счастливая, уже на рассвете Айседора приметила не танцующего юношу и, отметив, что тот невероятно красив и статен, предложила научить его танцевать аргентинское танго апашей, как его танцуют в Буэнос-Айресе. «С первого робкого шага я почувствовала, как все мое существо откликнулось на томный привораживающий ритм этого сладострастного танца, нежного, как длительная ласка, опьяняющего, как любовь под небом юга, опасного и жес…», кто бы мог подумать, что Парис Зингер при всем его уме и эрудиции ни черта не разбирался в танцах!

Обругав Айседору, в полном бешенстве он вылетел из зала, чуть ли не кубарем скатился по парадной мраморной лестнице и был таков!

Дункан не имела понятия, где теперь следует искать Зингера, полагая, что он и сам вскоре поймет свою ошибку и явится к ней. Но вместо раскаявшегося любимого перед Айседорой возникали служащие гостиницы с требованиями оплатить огромный счет. Вскоре компанию им составили хозяева ателье и гостиницы, в которой поселились девочки, все требовали денег, угрожая выселением или тюрьмой. А заваривший всю эту кашу с переездом в Нью-Йорк Зингер не отвечал на телефонные звонки, скрываясь от своей подруги. В результате Айседоре пришлось продать то самое бриллиантовое ожерелье, а затем горностаевое манто.

Сезон закончился, заработать хоть какие-нибудь деньги оказалось нереально. Оставалось как-то дотянуть до осени, и, расставшись со всеми своими ценными вещами, Айседора нанимает виллу в Лонг-Бич, куда переезжает с воспитанницами и друзьями в ожидании нового сезона.

К ее радости, импресарио подготовил ей действительно интересную программу. Так что в условленное время она направляется на гастроли в Калифорнии, за которыми следует настоящий триумф в театре «Колумбия». Айседору приглашали в салоны, к ее мнению прислушивались, но когда Дункан предлагает устроить даровой спектакль для бедноты, ей категорически отказывают. Сан-Франциско был готов принимать великую танцовщицу исключительно на своих условиях и строго дозированно, как дорогое, но небезопасное в большом количестве лекарство.

Наконец Дункан поняла, что в Америке ей ничего не добиться, и Айседора решилась попытаться обратить в деньги недвижимость во Франции. Интересно, кому она хотела предложить недвижимость в охваченном войной городе? Кому нужен даже очень красивый дом, на который в любой момент может упасть бомба?

В результате она осталась в Париже, дабы поддерживать своим искусством Парижан, давая бесплатные выступления в госпиталях и на улицах.

Бывший госпиталь, в котором когда-то находилась ее школа, давно уже пустовал, одна его стена была пробита насквозь снарядом, крыша текла, пол местами начал гнить, кроме того, не осталось ни одного целого окна. С огромным трудом она сумела сбыть эту развалину вместе с землей администрации города. Едва разобравшись с разрушенной школой, Айседора отбивает телеграммы в Америку, сообщая, что намерена начать все заново, и предлагая ученицам присоединиться к ее крестовому походу.

Всем воспитанницам и учителям, которые изъявили желание продолжать начатое, Айседора оплачивает билеты, и вскоре все они уже толпятся в ее гостиной.

Еще нет ни дома, ни богатого и надежного спонсора, уже потрачена солидная сумма на переезд школы, но широта души Айседоры воистину безгранична, и она снова выдвигает идею основания школы в Афинах, и теперь ее уже поддерживают все.

С ними едет новый возлюбленный Дункан пианист Вальтер Руммель и еще несколько близких друзей. С таким положением дел заранее понятно: вскоре деньги закончатся, предприятие обречено на провал, но Дункан уже забралась на своего «любимого конька», командует, раздавая направо и налево милости, и того не знает, не ведает, как замирает сердце бедного Вальтера, когда мимо него проходит кто-нибудь из ее юных учениц. Ай, если бы она знала, если бы догадалась, какой черной неблагодарностью отплатит ей девочка, над постелькой которой она когда-то проливала горькие слезы, прося милости у судьбы любой ценой остановить опасную болезнь и позволить Эрике жить. Чем была готова заплатить за здоровье и счастье своей приемной дочери Дункан? Всем чем угодно. Собственной жизнью и личным счастьем, если придется. Пришлось.

Судьба никогда не забывает зароков, данных ей людьми, жестоко взимая долги. Вальтер Руммель влюбляется в одну из учениц Айседоры. Влюбляется страстно, так что скоро становится понятно, что это не просто увлечение взрослого мужчины юной девушкой.