Книга Прожившая дважды - Ольга Аросева

30 января

Сегодняшние газеты сообщили конец судебного процесса над Радеком, Пятаковым, Сокольниковым, Серебряковым, Мураловым, Лифшицем, Дробнисом, Богуславским и другими лицами процесса, который начался 23.01.[242] К расстрелу приговорены 13 человек, Радек и Сокольников — 10 лет тюрьмы, Арнольдов — 10 лет, Строилов — 8 лет. Вот что по вопросу о процессе пишет в «Правде» от 30 января 1937 г. Фейхтвангер под очень скромным заголовком: «Первые впечатления об этом процессе».

«С удовлетворением можно констатировать, что процесс антисоветского троцкистского центра пролил свет на мотивы, заставившие подсудимых признать вину. Тем, кто честно стремится установить истину, облегчается таким образом возможность расценивать эти признания как улики.

Несомненно, вина подсудимых доказана исчерпывающе. Всякий, кто не проникнут злой волей, должен сверх того признать, что Троцкий играл роль идейного вдохновителя, а в значительной части и фактического организатора действий подсудимых.

Закончившийся процесс представляет величайший интерес с точки зрения психологической, политической и исторической.

Что касается его психологической стороны, то процесс вскрыл если не полностью, то в значительной мере мотивы, в силу которых подсудимые совершили свои чудовищные деяния. Процесс показал многие из тех извилистых путей, по которым эти люди, а некоторые из них были когда-то честными, фанатичными революционерами, докатились до того, что стали всеми средствами разрушать строительство социализма в их стране.

Однако западно-европейским людям не до конца ясны причины и исходные мотивы деяний подсудимых и их поведения на суде.

Преступления большинства этих людей заслуживают смертной казни. Но ругательными эпитетами и бурным возмущением, как бы они ни были понятны, не раскрыть до конца души эти людей. Только перо большого советского писателя может объяснить западно-европейским людям преступление и наказание подсудимых.

Вызывает удовлетворение ясность политического результата процесса. Он разбил троцкизм внутри СССР и за границей.

Если взглянуть на процесс с исторической точки зрения, то он представляется как зарево, которое яснее, чем многие события последних двух лет, показало, насколько угрожающе фашизм приблизил весь мир к войне. Только исходя из уверенности в том, что война неизбежна, можно объяснить деяния, совершенные подсудимыми. Раскрыв эти деяния, процесс тем самым выбил из рук фашистов одно из важнейших орудий. Факты, установленные на этом процессе, естественно, повышают бдительность антифашистов и тем самым усиливают риск для фашистов. Только этот риск и удерживает фашистов от развязывания войны.

Наконец процесс показывает всем, кто еще не сделал выбора, куда ведет путь заигрывания с реакционерами. Процесс показал: путь направо — это путь к войне. В том, что и как он это показывает, в этом исторический смысл процесса. Он создал новый барьер против войны».

Фейхтвангер прав: «Только перо большого советского писателя может объяснить западно-европейским людям преступления и наказание подсудимых».

Надо посредством художественного впечатления объяснить зигзаги, какими люди пришли от революции к ее противоположности.

Читая бюллетени ТАСС иностранной прессы, среди всевозможного хлама, обрывков мыслей, шантажа, спекуляций, присущих газетным статьям, мне бросилось в глаза наиболее последовательно и внутренне добросовестно формулированное возражение против процесса. Я не согласен с ним, но он по крайней мере четко рисует, какой пункт московского процесса не приемлется сознанием европейской публики. Это протест Международной Лиги культуры опубликован в пражских газетах. Это, собственно, не протест, а меморандум. В нем говорится: «Основывать приговор лишь на одном признании обвиняемых, конкретно ни в какой степени не проверенном, несовместимо с этими правилами (т. е. основным положением уголовного права. — А. А.)… Нельзя терпеть, чтобы советская пресса еще во время слушания дела уже требовала голов обвиняемых и производила бы такой недопустимый моральный нажим на суд».

Меморандум подписан Робертом Клейном. Этот меморандум — хороший материал для романа. Если говорить о романе, в нем надо дать четыре основные типа: большевика, троцкиста, честных «правовиков» типа Клейна и фашиста, блокирующегося с троцкистом. Между этими основными нужно нарисовать фигуры таких, которые фрондируют против Сталина и нашего режима и фигуру какого-нибудь стального шлема — противника контакта с троцкистом.

У меня мысль сделать самые первые наброски такой вещи. Но для нее нужна совершенно особая форма. Всего лучше форма протокола допросов. Тогда пройдет перед читателем галерея разнообразных типов.

1 февраля

С утра в своей канцелярии. Опять разговоры с секретарем организации. Нудно.

Страшно устал. Дома, ввиду отсутствия домашней работницы и болезни няни, я и Гера работаем сами. Я бегаю по магазинам, где нет ничего полезного (масла хорошего, яиц и т. п.) и где много всякого рода консервов, которые небезопасно кушать. Сам мою посуду, делаю замечания дочерям, гуляю с сыном Митей. В голове теснятся мысли и образы — писать бы и писать…

Чувствую расхищение нервной энергии и ума.

3 февраля

21.30. Как хватает у меня сил быть веселым? Вернулся с заседания партийного комитета района, где была вся организация ВОКСа.

Перебирая сейчас все, что там было, думаю, до какой подлости могут доходить люди. Мой зам. Чернявский все время прикидывался лисой, теперь выступил резко на стороне врагов социализма, против меня. Прибегал к непозволительной демагогии, а именно — раньше уши мне прожужжал, что из ВОКСа сотрудники бегут вследствие низкой зарплаты. Теперь, когда он уже фактически вне ВОКСа, кричит: «Не шкурники же коммунисты, не из-за зарплаты они идут. Я, например, — демагогически говорил он, — ухожу по другим причинам на меньшую зарплату».

Вот мерзавец толстошкурый. У меня в кабинете говорил совсем иное. В подобном же роде он выступал по всем вопросам и строил речь так, что выискивал и выпячивал мои грешки, чтобы под ними похоронить преступления наших врагов.

Вообще все, все так невкусно, так однообразно и так страшно, что даже сухо во рту. Полная дезориентация по всем вопросам жизни. Рад только тогда, когда прикоснешься к тетрадям и книгам, этой сокровищнице мысли человеков.

Болит голова. На каких-то мелких людей потерял много энергии. Не следовало бы. Нужно быть простым наблюдателем.

Из-за этого собрания не успел сделать почти ничего, что было намечено на этот день.

9 февраля

Третьего дня, вчера, сегодня писал статьи о Пушкинских днях за границей и статью «Пушкинские сказки».

Вчера получил большое огорчение. Дочь Лена разбила зеркало, взяв его из ванной комнаты. В прошлом я неоднократно просил ее не брать его. Оказывается, взяла в школу на репетицию. Чтобы нести домой, положила в портфель и потом, как на санях, каталась на нем со снежной горки. Раздавила зеркало. Мне долго ЛГАЛА. Глядела в глаза и запиралась самым невинным образом. Что это за век? Какая у этого нового поколения мораль? Или полное отсутствие морали?