Книга Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан

Франция утвердилась в Чандернагоре (Chandernagore) на Ганге, выше Калькутты; в Пондишери – на восточном берегу, в восьмидесяти милях южнее Мадраса; и еще на западном берегу, далеко к югу от Бомбея, она имела третью менее важную станцию, называвшуюся Махе (Mahé). Франция, однако, имела большое преимущество в обладании уже упоминавшейся промежуточной станцией в Индийском океане, а именно соседними островами Иль-де-Франс и Иль-де-Бурбон. Она была счастлива также в личных свойствах двух деятелей, которые руководили в то время ее интересами на Индийском полуострове и на островах; это были Дюплэ и Ля Бурдоннэ, люди, равных которым по способностям и силе характера до той поры не появлялось между английскими чиновниками в Индии. Тем не менее в этих двух лицах, дружное товарищеское сотрудничество которых могло бы уничтожить английские поселения в Индии, также проявилось то странное столкновение идей, то колебание между сушей и морем, как опорами могущества, которое кажется предсказанным географическим положением самой Франции. Дюплэ, хотя и не безучастный к коммерческим Интересам, сосредоточил свои помыслы главным образом на создании великой империи, в которой Франция царила бы над множеством вассальных туземных князей. В преследовании этой цели он обнаружил большой такт и неутомимую энергию в соединении, быть может, с несколько пылким и причудливым воображением; но когда он встретился с Ля Бурдоннэ, более простые, но более глубокие взгляды которого были направлены к достижению превосходства на море и господства в Индии, основанного на свободном и обеспеченном сообщении с метрополией, а не на зыбких песках восточных интриг и союзов, то между ними сразу возникло несогласие. «Сравнительная слабость морских сил, – говорит французский историк, считающий, что Дюплэ преследовал более высокие цели, – было главной причиной, остановившей его движение…»[87] Но превосходство на море было именно той целью, к которой стремился Ля Бурдоннэ – сам моряк и губернатор острова. Возможно, что при слабости Канады, сравнительно с английскими колониями, морская сила не смогла бы изменить исход борьбы в этой стране, но в тех условиях, в которых находились соперничавшие нации в Индии, все зависело от обладания морем.

Таково было положение трех стран на главных заморских театрах войны. Мы ничего не упоминали о колониях на западном берегу Африки, потому что они были торговыми станциями, без всякого военного значения. Мысом Доброй Надежды владела Голландия, которая не принимала деятельного участия в первых войнах, но сохраняла выгодный для Англии нейтралитет – пережиток ее союза с ней в предшествовавших войнах столетия. Необходимо упомянуть коротко о состоянии военных флотов, которые должны были получить большое значение, вначале не вполне осознанное. Ни точной численности, ни точного описания боевых и мореходных качеств кораблей дать нельзя, но можно составить себе представление о соотношении сил флотов.

Английский морской историк того времени Кэмпбелл говорит, что в 1727 г. английский флот насчитывал восемьдесят четыре линейных корабля, имевших от 10 пушек и выше; сорок 50-пушечных кораблей и пятьдесят четыре фрегата, а также малые суда. В 1734 г. это число упало до семидесяти линейных кораблей и девятнадцати 50-пушечных кораблей. В 1744 г., после четырех лет войны с одной только Испанией, численность флота составляла девяносто линейных кораблей и восемьдесят четыре фрегата. Тот же историк насчитывает около этого времени во французском флоте сорок четыре линейных корабля и пятьдесят семь фрегатов. Он же говорит, что в 1747 г., незадолго до конца первой войны, королевский флот Испании уменьшился до двадцати двух военных кораблей, Франции – до тридцати одного, тогда как флот Англии увеличился до ста двадцати шести линейных кораблей. Французские писатели, к которым обращался автор, приводят менее точные цифры, но согласны с тем мнением, что не только флот их уменьшился до печально малого числа кораблей, но что последние были в дурном состоянии, а верфи не имели необходимых материалов. Такое пренебрежение к флоту во Франции продолжалось в большей или меньшей степени в течение всех этих войн, до 1760 г., когда нация осознала необходимость восстановления его, – слишком поздно, однако, для того, чтобы предотвратить наиболее серьезные потери Франции. В Англии, так же как и во Франции, дисциплина во флоте и управление им были подорваны долгим миром; несостоятельность вооружения посланных кораблей бросалась в глаза и напоминает скандалы, которые ознаменовали начало Крымской войны; только гибель ряда французских кораблей привела, вследствие необходимости замены их, к спуску на воду судов, превосходивших старые корабли того же класса в Англии, так как они были более современными.

Нужно, однако, относиться осторожно к жалобам отдельных писателей и не доверять им слишком легко; некоторые французские авторы утверждают, что английские корабли быстроходнее, тогда как в тот же самый период англичане жалуются, что их корабли движутся медленнее французских. Однако можно считать установленным, что в общем французские корабли, построенные между 1740 и 1800 гг., были крупнее и лучше, чем английские корабли соответствующих классов. Но зато английский флот несомненно имел преимущество и по численности и по качествам матросов и офицеров. Поскольку Англия всегда имела в море несколько эскадр, ее офицеры, по крайней мере, не могли совсем оторваться от своей профессии, тогда как во Франции в 1744 г. на действительной службе находилась одна пятая часть всего количества офицеров. Это превосходство Англии поддерживалось и увеличивалось утвердившейся в то время практикой блокады французских военных портов превосходными силами; неприятельские эскадры, выходя в море, тотчас же убеждались в сравнительной невыгодности своего положения в отношении практической выучки. С другой стороны, требования английской торговли были так значительны, что как ни велико было число ее матросов, война застигала их рассеянными по всему миру, и часть флота всегда была парализована недостатком людей. Постоянная практика матросов обеспечивала выработку в них качеств хороших мореходов; но столь значительная нехватка должна была пополняться с помощью неразборчивого принудительного набора, вследствие чего в военный флот попадали жалкие, больные люди, которые сильно ухудшали качества личного состава в целом.

Чтобы представить себе свойства личного состава флота того времени, надо только прочитать описания экипажа, посланного Ансону, отправлявшемуся в кругосветное плавание, и Гауке, готовившемуся к военной кампании. Эти сведения теперь почти невероятны, и результаты всего этого были в высшей степени печальны; дело шло не только о состоянии здоровья команд; посланный вышеупомянутым адмиралом контингент людей был совершенно не приспособлен к морской жизни, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Как во французском, так и в английском флотах ощущалась необходимость в чистке офицерского состава. Это были дни расцвета придворного и политического протекционизма, и кроме того после долгого мира невозможно было сразу выбрать из людей, казавшихся наиболее подходящими для этого, тех, кто лучше всего способен выдержать испытания войны. В обеих нациях имелось стремление положиться на офицеров, молодость которых прошла при старшем поколении, – и результаты этого не были удачны.