Книга Зачет по выживаемости - Василий Гриневич

«П-пятнадцатое декабря д-девяностого года», — Юра слегка заикался. Это случалось с ним редко, при сильном волнении.

«Гриша Ч-чумаков и Валентин Иваненко исчезли. П-полагаю вызвать Б-базу через два часа… Вчера в сумерках они с-столкнулись на (невнятно)… с амазонками. Ребята не ус-спели… Стрелами их ранило. На н-наконечниках анализатор не обнаружил н-никакого яда, т-только почвенное загрязнение, но, возможно, там б-было еще нечто, не поддающееся индикации.

Они исчезли н-ночью. Из закрытого корабля».

Некоторое время кассета перематывалась беззвучно.

«Сейчас утро, п-пять сорок. Я включаю аварийный маяк. (Пауза.) Мы пойдем вместе с «Троллем». На з-запястье я надену н-нейтринный браслет. Возможно, ребята где-то рядом. П-полагаю, что вернусь ч-через два часа».

— Ему надо было сначала подняться на орбиту и послать «SOS» по каналу гиперсвязи, — заметил Алексей, — а потом уже спускаться сюда и заниматься частным расследованием, если ему так хотелось совать голову в петлю.

— Кстати, утром мы это сделаем, — сказал я.

— Что, сунем голову в петлю?

— Нет, пошлем «SOS» в сторону Базы.

— А Лена? — спросил Алексей.

— Если она не поправится, я оставлю вас вдвоем на «С. В.» на пару часов.

— Утром?

Я кивнул.

— А если с Леной будет все в порядке?

— Мы не спустимся сюда. Подождем инспекторский рейдер на орбите, — сказал я.

— Между прочим, аварийный маяк до сих пор работает, — заметил Алексей.

— Я и не собираюсь его выключать.

Алексей поднялся и подошел к стойке связи.

— Пеленг браслета по-прежнему не меняется.

— Юго-юго-восток?

— Да, направление на столб в океане.

Я промолчал.

То, что пеленг нейтринного сигнала не менялся, могло означать одно из двух: Юра недвижим, потому что… мертв; либо нейтринный браслет, сорванный у него с руки, валяется где-то в песке или на дне залива.

— Будем спать по очереди? — спросил Алексей.

К ночным звукам, доносимым внешними микрофонами, присоединился какой-то посторонний звук.

— Погоди.

В наступившей тишине раздалось отчетливое постукивание снаружи звездоскафа. Неожиданно мы с Алексеем услышали в глубине корабля характерный чмокающий хлопок — так открывается шлюзовая диафрагма.

— Что это?

Со значительным опозданием вспыхнуло табло разгерметизации корабля.

— Ребята? — Алексей посмотрел на меня. — Это ребята вернулись!

Он вскочил с кресла.

— Стой! — Я схватил его за руку. Даже тяжело назвать это предчувствием. — Стой, наши лучеметы остались внизу.

— Ч-черт! Это уже слишком, Васич. Это кто-то из ребят! Не сходи с ума.

Я метнул взгляд на подсвеченный зеленым дисплей пеленгатора. Позывной нейтринного браслета застыл на азимуте юго-юго-восток как и три часа назад. Мы встретились с Алексеем глазами. Вход в рубку был открыт. Мы услышали, как поднялась и открылась на нашей палубе кабина лифта, и кольцевой коридор наполнился негромким эхом шагов.

Вы обращали внимание на то, как ходят ваши знакомые? Думаю, вряд ли. И тем не менее любой из вас по звуку может различить, торопится человек, волочит ноги от усталости или, наоборот, шаг его тверд и упруг. Да и по каким-то мельчайшим, трудноуловимым особенностям шага можно определить, кто именно идет. Не всегда, но с определенной долей уверенности. А тут — звук шагов был незнакомый. Так не ходил никто из ребят. Было что-то неестественное в их механической ритмичности.

Автоматически должно было включиться освещение в коридоре, но почему-то зажглись только аварийные лампы, едва-едва рассеивающие темноту.

Ближе шаги. Краем глаза я заметил, как изменилось выражение лица Алексея. Было что-то жуткое в этих шагах. Не улыбайтесь: ночь, край света, наши лучеметы остались на нижней палубе…

И в этот момент мы увидели его. Никакого браслета не было у него на запястье. Лицо его отливало мертвенной синевой, и вряд ли в этом было повинно аварийное освещение. Несколько секунд Юра стоял в дверном проеме, осматривая рубку, и двинулся дальше, как сомнамбула.

— Юра!

Нет ответа, только удаляющиеся шаги.

— Он идет к каютам, — пробормотал Алексей.

Я вдруг понял, куда он идет, и мне стало не по себе от той механической целенаправленности, с которой неведомая сила преследовала Лену. За что?

Мы выскочили в коридор.

— Юра!

Словно оживший манекен он медленно поднимался по ступенькам на верхнюю палубу.

— Юра! Заяц!

В несколько прыжков я догнал его и схватил за локоть. Очнулся я через несколько секунд на полу с дикой болью в затылке…

Юра в совершенстве владел мастерством рукопашного боя. То, что я увидел, напоминало короткий ролик по обучению приемам единоборства. Алексей перегородил ему дорогу на верхнюю палубу, и сейчас они стояли друг против друга. Алексей выставил руку, и в тусклом освещении аварийных ламп холодный отблеск пробежал вдоль стального полуметрового щупа из аварийного комплекта рубки. Юра вдруг подпрыгнул (именно за такие прыжки его прозвали Зайцем), щуп скользнул вдоль ткани комбинезона и проткнул Юре кисть, но его пятка уже со страшной силой врезалась Алексею в грудь.

Это был классический «взмах крыла», удар, от которого лопаются ребра и останавливается дыхание. Если бы Алексей не успел частично уйти от удара, так бы и произошло. Это все равно, что попасть под камень, сорвавшийся со скалы. Алексей издал какой-то хрип (или это был хруст?) и отлетел в глубь коридора.

Некоторое время Юра поочередно рассматривал нас, и становилось не по себе от этого мертвого взгляда. Я обратил внимание, что из раненой кисти не скатилось ни единой капли крови. Рана вообще не кровоточила, словно сердце больше не толкало кровь по сосудам.

— Не-до-нос-ки, — сказал он по слогам. Губы его почти не шевелились, будто замерзли, онемели на морозе. Голос чужой, надтреснутый, вырывался из горла с каким-то присвистом. — Где она?

Я подумал, что, если б у этого оборотня оказался лучемет, он бы, без сомнения, колебаться не стал. Это был не Юра, а только его оболочка, мумия, движимая неведомой злой силой.

— Зачем тебе она? — Я с трудом приподнялся на локте и сел. Моя многострадальная голова тут же с готовностью отозвалась глухим звоном, а перед глазами заплясала мелкая огненная пыль.

В ответ он издал горлом какой-то нечленораздельный звук, лицо его исказилось — тяжело описать это выражение — на мгновение мне даже показалось, что он сейчас свалится в обморок.

— Где она?

— Юра! Заяц!