Книга Страж порога - Дмитрий Казаков

Плохо, даже не осознавая причины, чувствовали себя даже обычные люди. Это Виктор видел по пасмурным, мрачным лицам, по глазам, полным неуверенности и страха. Что же могло твориться в подобной атмосфере с магами, решившими остаться в городе, он даже боялся подумать. Хотя понимал, что если находиться здесь постоянно, то психический пресс станет привычным и оттого — почти неощутимым.

Когда Жанна очнулась, боли не было. Было только ощущение какой-то пустоты, словно от организма осталась лишь оболочка, а внутренности вынули, наполнив тело холодным воздухом.

Момент катастрофы помнился смутно. Удар, боль в ногах и пояснице, страшная, ломающая. Затем лицо Сергея, его глаза, полные ужаса и бессильной ярости. А потом — темнота…

Некоторое время Жанна лежала, бездумно созерцая белый потолок. Затем попыталась приподнять голову и осмотреться. К ее удивлению, получилось.

Она лежала на койке в небольшой двухместной палате. За окном угадывался иссиня-фиолетовый зимний вечер. Стены в свете лампы под потолком блестели сиреневой масляной краской, а соседняя койка, аккуратно заправленная, была пуста. Из коридора доносились приглушенные голоса и негромкое звяканье. Пахло тушеной капустой.

«Я в больнице, — подумала Жанна. — И, похоже, не первый день». На этом мысли оборвались, так как вернулась боль, стегнула раскаленным кнутом вдоль позвоночника, заставив тело дернуться.

Под спиной заскрипела кровать, и Жанна провалилась в вязкую тьму. Здесь не было боли, зато оказалось очень жарко и душно. Она буквально задыхалась.

Через некоторое время тьма исчезла, сменившись объемной картиной. Жанна висела над огромной, уходящей во все стороны до горизонта, равниной. Колыхалась на ней изумрудная высокая трава, и торчали из нее странные металлические сооружения, напоминающие маленькие пагоды. Они были разного цвета и размещались по зеленому ковру совершенно беспорядочно.

Не успела Жанна как следует удивиться, как горизонт окрасился багровым. С непостижимой быстротой появилась из-за него стена оранжево-алого огня. Она шла по равнине, оставляя позади угольную плешь. Пагодоподобные сооружения при появлении пламени начали перемещаться. Одни объединялись в группы, другие медленно пятились, словно надеясь убежать.

Но спастись не удалось никому. Стена пламени прошла под Жанной, едва не коснувшись ее ног, и внизу осталось безжизненное пожарище, испещренное там и сям грудами расплавленного металла. Запах гари лез в ноздри.

Страшная картина вызвала такой ужас, что Жанна закричала. Вернее, попыталась это сделать. Из раскрытого рта не вырвалось ни звука, и Жанну от крика лишь развернуло. Лицом к темноту небу, что оскалилось в ответ щербатой ухмылкой громадного белесого месяца…

Из видения она вынырнула на той же кровати, мокрая от пота. Сердце колотилось в груди обезумевшей рыбой в осушенном аквариуме, и очень хотелось курить. За окном плескался мутный рассвет.

Со скрипом отворилась дверь, и вошел врач — седой представительный мужчина лет сорока. За ним следовала медсестра с папочкой.

— Ага, очнулись, голубушка? — сказал врач, весело сверкая глазами из-под очков. Аура его сияла теплыми тонами, говоря о добром и мягком характере.

Жанна криво улыбнулась.

— Так, Ирочка, что у нас здесь? — обратился доктор к медсестре, и та сноровисто выудила из папки историю болезни.

— Вот, Семен Алексеевич.

— Так, так, — качал головой врач, и улыбка его становилась все более натянутой, пока не пропала совсем. — Серьезные повреждения, ага, перелом… так… угу…

Он поднял голову и посмотрел на Жанну серьезно:

— Что же, голубушка, — сказал спокойно, без деланного оптимизма. — Дела ваши плохи, и даже не знаю, сможете ли вы ходить. Месяц точно придется лежать.

— Это мы еще посмотрим, — с яростью ответила Жанна. — Я сама себя из койки вытащу. Только дайте мне сигарету!

— Ну что, никак? — спросил Сергей у ученика, уже полчала пытавшегося погасить свечу, стоящую на столе в противоположном конце комнаты.

— Не выходит, — уныло пробасил молодой Постигающий, разминая затекшие кисти.

— А ты попробуй еще разок! — настойчиво сказал Сергей. — И помни, что бьешь не рукой, а животом. Импульс должен начинаться именно оттуда, из второй чакры.

Ученик вздохнул и вновь принялся размахивать руками, посылая энергию к крошечному кусочку пламени. Огонь лишь слегка колебался, но гаснуть упорно не желал. Сергей некоторое время с улыбкой наблюдал за потугами Постигающего, вспоминая собственные муки с этим несложным упражнением, а затем закрыл глаза и расслабился.

Зима тянулась гнилая, на удивление переменчивая. Жуткие морозы сменялись сырыми оттепелями, а затем наступал черед свирепых ветров и метелей. В глуши, посреди леса, подобные перепады ощущались гораздо сильнее, чем в городе, но Сергей не жаловался. В Баковке он обрел давно потерянное ощущение безопасности. Жизнь в небольшой общине шла размеренно, без неожиданностей и, за исключением работ по хозяйству, от которых не был освобожден даже Иерарх, состояла из разнообразных магических практик.

Иногда ученики ездили в ближайший городок за продуктами, бензином для генератора и потребными по хозяйству вещами. Где Орден берет деньги на существование, Сергей не интересовался, а Виталий ничего не говорил другу. Ведь тот формально не был даже Неофитом,

— О! — вскрик ученика вырвал из размышлений. Сергей открыл глаза, и обнаружил, что свеча погасла, а на лице Постигающего блуждает совершенно идиотская счастливая улыбка.

— Ну вот, все получилось! — сказал Сергей, поднимаясь с лавки. — А теперь попробуй еще раз!

Из груди ученика вырвался вздох неподдельного огорчения.

Вокруг был только туман, серый, светящийся. Он беспрерывно тек струями, заставляя голову кружиться, и Жанна не могла понять, висит она на месте или движется.

Серый полог разошелся, и прямо перед собой женщина увидела висящее в серой безбрежности сооружение — исполинские чашечные весы. Правая половина их сияла ослепительной белизной, а левая темнела застывшей смолой. Весы покоились в относительном равновесии.

В чашах, и в черной, и в белой, Жанна, к своему изумлению, разглядела крошечные людские фигурки. Они забавно копошились, но увидеть, чем они занимаются, не удалось.

Несколько фигурок из белой чаши забрались на цепь, крепящую чашу к коромыслу, и резво полезли вверх. Оказавшись на самом коромысле, они двинулись влево и собрались скопом на небольшом кусочке белой поверхности.

На миг замерли, затем по весам прокатилась волна, и рядом с большой чашей на светлой половине, появилась вторая. Цепь, держащая ее, выросла прямо из того места, над которым стояли отделившиеся от прочих фигурки. Новая чаша была меньше, и на ней красовалось изображение добродушного детского лица.

От добавочной тяжести весы дрогнули и беззвучно начали крениться вправо. Тотчас из серого тумана, окружающего весы, появилась огромная когтистая лапа, поросшая черной короткой шерстью.