Книга Дикая тварь - Джош Бейзел

Покер-фейс Милл-Ота неплох. Но и хорошим его тоже не назовешь.

– Это безумие, – говорит он.

– Не очень-то по-взрослому, это уж точно.

– Вали на хрен из моего офиса. И вали на хрен из моего кампуса.

– Хватит называть это кампусом. Это, блядь, просто бизнес-парк. Или у тебя тут где-то преподают французскую литературу?

– Проваливай. И вот еще что. Если ты хоть слово об этом скажешь Вайолет, я тебя уничтожу.

– Вайолет мне друг. Я скажу ей всю правду.

– Ты меня что, шантажируешь?

– Нет. Я сказал, что расскажу ей правду. Вне зависимости от того, что ты сделаешь или скажешь.

Он смотрит на меня холодными глазами, которые постепенно оттаивают и наполняются слезами. Если это игра на зрителя, то сойдет.

– Ты не знаешь, каково это, – наконец, говорит он. – Как мне трудно доверять людям.

– Особенно, когда ты с ними так хорошо обходишься.

– Мне нужна твоя помощь с ней.

– Нет уж, спасибо. Я не буду настраивать ее против тебя. Но я совершенно точно не собираюсь помогать тебе ее добиться.

– Пожалуй, это честно. – Он хочет сказать что-то еще, но запинается.

– Что?

– Вы с ней?.. Когда вернулись на озеро Уайт?

– Ой, ну что за херня! Спроси ее! Спроси у нее все что хочешь. Может, она и не ответит, но ты хотя бы поступишь, как взрослый мужик.

– Ты прав. Действительно. Извини.

Он роняет голову и смотрит в стол. Или на свои ноги. Из-за этого стекла хрен поймешь.

– Тебе… нужно еще денег? – наконец спрашивает он.

– Нет. Того, что ты мне должен, наверное, хватит. Мне нужно помочь их потратить.

Эпилог

37

Джилин, Северная Дакота

Восемь месяцев спустя

Я сидел в кресле и пытался разгадать головоломку с фотографией в “Медицинском журнале Новой Англии”, когда первая пуля попала в окно моего трейлера. На картинке были две руки, а из ладоней, натурально, росли рога. Я так никогда и не узнаю правильный диагноз. Благодаря выключателю под подушкой кресла, реагирующему на изменение давления, свет гаснет еще до того, как я падаю на пол.

От второго выстрела в комнату сыплется несколько мелких осколков стекла – значит, снайпер работает чем-то помощнее, чем я ожидал, – возможно, это “Steyr.50”, какие Австрия поставляет в Иран. Ведь под “стеклом” я, конечно, имею в виду шестидесятишестимиллиметровый слоистый “кевенекс”, установленный на амортизаторах.

Окну конец. Со мной все нормально. Я уже ползу по линии люминесцентной пленки из оксида железа, которая ведет по полу от кресла к люку. А пули могут проникать только под прямым углом, поскольку вместо обычных жалюзи у меня стальные планки, прикрепленные к полу и потолку. Они сделаны специально, чтобы заставить снайперов стрелять с позиций, которые я подготовил для них на уступе напротив дома. Кажется, так они и делают.

Проскальзываю в люк и закрываю его за собой. Это дверь от сейфа “Нэйшнуайд”, которая должна выдержать падение небольшого самолета и десять часов горения химического топлива. Затем сажусь в тележку.

Строительная компания, принадлежность которой Милл-Оту якобы невозможно проследить, построила мне бетонный тоннель длиной сто пятьдесят ярдов: на тележке это секунд тридцать. В бункере на другом конце тоннеля такой низкий потолок, что мой постер с Джеронимо там не помещается.

Задраиваю люк и включаю питание мониторов.

Оба снайпера там, где и должны быть. Еще шесть любителей камуфляжа приближаются к дому “с флангов”, чтобы как можно дольше не попадать на линию огня своих снайперов. Их может быть и больше, но конторы, которые обучают этих неудачников, любят восьмерки, потому что это стандартный состав “десантной команды” “морских котиков” и потому что в большем количестве вояки путаются друг у друга под ногами. И затевают драки. Люди становятся наемными убийцами по разным причинам: истинная социопатия, военная подготовка в сочетании с беспринципной алчностью, патологическая потребность чувствовать себя Джеймсом Бондом; но социальные навыки – явно не их конек.

На мониторе широкого спектра я вижу, что на бойцах висят инфракрасные люминесцентные элементы – чтобы отличать своих от меня, их цели. Ну и ладно. У меня целая куча таких элементов и баллончик с УФ-отражающей краской на случай, если бы они использовали ее. Но раз они ею не пользуются, что ж, я двигаюсь дальше и надеваю свою разгрузку.

Самая интересная новость – это, конечно, вертушка. На мониторе прекрасно видно, как она зависает прямо над домом, так чтобы открыть огонь на поражение, из какой бы двери я ни вышел.

Вертолеты и люди, которые умеют на них летать, стоят дорого. А домик мой начинен таким количеством пероксида ацетона, что с легкостью накроет взрывом и вертушку.

Но для этого пока рановато. И даже взрывать позиции снайперов еще рано. Лошарики в камуфляже еще не наступили ни на одну противопехотную мину. Как только наступят, я щелкну тумблеры остальных зарядов одной рукой и пойду наружу охотиться на выживших. Сначала, разумеется, выжгу их очки ночного видения при помощи разнообразных ламп экзотического спектра, развешанных на деревьях.

Похоже, дело кончится бойней, а это безнравственно. Но с другой стороны, я сюда никого не приглашал. Все, что я сделал, – это подал нотариусу заявление на лицензию под вымышленным именем, но с настоящим отпечатком пальца и этим адресом – преступники иногда так делают, чтобы получить лицензию на ношение оружия. Тогда я еще переживал, что это слишком тонко.

Есть ли оправдание тому, что я собираюсь сделать? Кто знает? Считая Тена, схема Макквиллена убила пятерых человек. Моя собственная командировка в Миннесоту стоила жизни Дилану Арнтцу, четырем пацанам Дебби Шник и восьми бойцам Локано – и едва не погубила Вайолет Хёрст, шерифа Элбина, его помощника и саму Дебби Шник. Да, я сам виноват, что ввязался в эту авантюру. Но для того чтобы такое больше не повторялось, мне остается лишь два пути: или скрываться – а значит, никогда не работать врачом ни под каким именем, не попадаться на глаза властям, ни с кем не сближаться (только бы повезло больше, чем в прошлый раз), – или же дать отпор. Стоит ли ждать, пока меня загонят в угол? Возможно, я уже загнан в угол. Углы обычно появляются там, где ты сам их чертишь.

Аргумент против того, чтобы устроить бойню, – ну да, помимо тех лет, что я прожил, стараясь не убивать людей и искупить прежние убийства, – удовольствие, с которым я это сделаю. Это уже очень приятно.

Тех навыков, которые для этого понадобятся, вообще-то нужно стыдиться. Я и стыжусь. Но их охренеть как весело применять, и притворяться, что это не так, бесполезно – притворство никак не изменит того, что сейчас произойдет.