Книга Богини славянского мира - Михаил Серяков

Рис. 15. «София Премудрость Божия», новгородская икона

С другой стороны, чрезвычайно распространенный в Новгороде в христианский период «двоеверный» культ Софии Премудрости Божией, являющейся одновременно символом и хранительницей северной столицы Руси, свидетельствует о существовании у языческих предков новгородцев если не культа Слова или Славы, то, во всяком случае, предпосылок для его зарождения. Афина в античной традиции была устроительница и защитница городов, «Градодержица» (poliouxos). Параллель с Грецией становится еще более явной, если мы учтем, что, подобно тому, как богиня Афина дала имя покровительствуемому ей городу, то и та часть Новгорода, где стоял храм Св. Софии, звался Софийской стороной. Понятно, что подобное название появляется лишь после насильственной христианизации города, однако, если мы примем во внимание, что предполагаемый языческий прототип Софии представлял собой женскую богиню Слова или Славы, то и ему в качестве географического названия соответствует Славенский конец Новгорода. Название это, судя по всему, достаточно древнее, и ему соответствует Славия, которая неоднократно упоминается арабскими географами. Вот что, например, сообщает Абу-Исхак аль-Истахри аль-Фарси в своей «Книге климатов», написанной им в середине X века: «Русы состоят из трех племен, из коих одно ближе к Булгару, а царь его живет в городе, называемом Куяба, который город больше Булгара; другое племя называют Славия, и еще племя называют Артания, а царь его находится в Арте. Купцы прибывают в Куябу»744. Дополнительные подробности о трех центрах языческой Руси встречаются у ал-Идриси: «Русов три группы. Одна группа их называется рус, и царь их живет в городе Куйаба. Другая группа их называется ас-Славийа, и царь их живет в городе Славе, и этот город на вершине горы. Третья группа называется ал-Арсанийа, и царь имеет местопребывание в городе Арсе. (…) И доходят мусульманские купцы из Армении до Куйабы»745. Подавляющее большинство исследователей полагают, что под Куявией упоминается Киев, а под Славией – область ильменских словен еще до образования Новгорода. Как Славия арабских географов, так и название Славенского конца устойчиво пишутся через а, а не через о, что может указывать на то, что еще до образования Новгорода языческий прототип Софии соотносился не только с понятием слова, но уже и славы.

Применительно к новгородской Софии мы видим, как постепенно выстраивается целая цепочка связанных друг с другом смыслов: знание судьбы дает мудрость, изрекается она с помощью слова (а после широкого внедрения письменности в общественную жизнь уже и записывается в особую книгу), а сама судьба может быть славной или же нет. Понятно, что говорить о самом существовании богини Слова, этой премудрой богини речи, переходящей постепенно уже в образ богини Славы, мы можем со значительной долей осторожности, поскольку отсутствуют непосредственные доказательства ее существования в языческий период и сам облик которой мы вынуждены реконструировать лишь на основании более поздних косвенных данных. Однако с учетом существования у индоевропейцев образа обожествленного Слова представляется достаточно странным тот факт, что единственный, за исключением албанцев, народ из данной языковой семьи, самоназвание которого было образовано от понятия «слово», не имел бы в своем пантеоне бога или богиню, это слово олицетворяющее при том, что, судя по «Слову о полку Игореве», персонифицировал в образе девы даже менее значимое понятие Обиды. Возникнув во времена матриархата, богиня Слова в период, непосредственно предшествующий христианизации славян, была оттеснена на второй план мужскими божествами, что и объясняет молчание о ней источников. Тем не менее на северной окраине Руси корни ее культа были настолько мощны, что после 988 г. ее образ оказал значительное влияние на восприятие Софии Премудрости Божией новгородцами как правительницы и берегини их родного города и появлении в сказках Василисы Премудрой.

Определенную информацию о сущности этой богини мы можем получить и из иконографии Софии. Как уже отмечалось выше, из-за неясности истинной сущности этого начала в русской иконописи София в разных регионах страны изображалась совершенно по-разному. Для нас, естественно, наибольший интерес представляет именно новгородское восприятие Софии. Самым ранним изображением Софии не только в Новгороде, но и вообще в Древней Руси является ее изображение на фреске в церкви Успения на Волотовом поле близ Новгорода, построенной в 1363 г. Там она была изображена в композиции на тему «Премудрость создала себе дом» – сюжета на тему евхаристии. Однако наибольший интерес представляют для нас посвященные собственно Софии иконы, на которых иконописцы северной столицы Руси традиционно изображали ее в виде ангела (рис. 15). Поскольку в Западной Европе подобные изображения также крайне редки, А.В. Арциховский закономерно отметил, что представление данного персонажа христианской религии в этом виде возникло на отечественной почве: «Изображение Софии в виде ангела сложилось самостоятельно на Руси, и именно в Новгороде. За рубежом единичной случайной аналогией является фреска XII в. в Солето в Южной Италии, где Софию представляет ангел с крещатым нимбом. (…) Новгородская София на иконе представлена в виде ангела с ярко-красным, т. е. огненным лицом и такими же ярко-красными крыльями, на голове ее пятизубчатый золотой венец (второй и четвертый зубцы низки). Облачена она в царский далматик с бармами и омофором. В правой руке ее длинный жезл-кадуцей, в левой руке – свернутый маленький свиток. Сидит она на золотом престоле, ноги покоятся на камне. Изображение это вписано в золотую восьмиконечную звезду, лежащую на голубых концентрических кольцах, испещренных золотыми звездами. Перед Софией стоит дева Мария и Иоанн Предтеча, а сверху ее благословляет Иисус»746. Таким образом, оригинальная новгородская иконография подчеркивала как наличие царской власти у данного достаточно абстрактного персонажа новой религии, так и его космический характер. Ее исключительное положение дополнительно подчеркивалось тем, что в качестве предстоящих перед ней изображались сама Богоматерь и Иоанн Креститель. Как отмечает А.И. Яковлева, если образ Богородицы один из самых распространенных в софийной иконографии, то Иоанн Предтеча встречается в ней впервые только на русских иконах. Касаясь общей композиции икон этого типа, искусствоведы отмечают: «Богородица и Предтеча – «софийны», премудры, и различие женского и мужского в них, выраженное противостоянием, снимается в Софии. В Софии выступает аспект выравнивания различного, поглощение противоположного. Она, разделяя, соединяет. Ее место на иконе – центральное. Являясь вертикальной осью симметрии, она делит композицию на две равные части. Но в подобных иконах существует не только вертикальная координата, но и горизонтальная»747. Однако следует принять во внимание еще один момент в символике изображенных на иконе персонажей. Как уже неоднократно показывалось выше, в «народном православии» Богородица устойчиво отождествлялась с Матерью Сырой Землей. Не менее традиционным было отождествление Иоанна Крестителя с дневным светилом. В тексте повести о происхождении под Смоленском каменных баб, приводившемся в первой главе, он был прямо назван «Пресветлым Солнцем». Таким образом, центральное положение Софии между Богородицей и Иоанном Крестителем имеет свою аналогию в положении Зари-Заряницы между землей и солнцем. Данная аналогия дополнительно подчеркивается и огненно-красным цветом, в который была окрашена на иконах фигура Софии. Выше была уже показана соотнесенность данного «двоеверного» персонажа с судьбой в новгородской традиции, в связи с чем не лишним будет вспомнить, что, согласно сербским представлениям, именно на рассвете счастье отделяется от несчастья. Выше было уже показано существование у наших предков представлений, согласно которым «двоеверная» Пятница, заместившая собой языческую Мокошь, могла предсказывать, изменять и предопределять судьбу человека. Интересен и белорусский обычай, зафиксированный в памятниках XV–XVI вв. присягать именами Бога, Божьей Матери и святой Пятницы748. Наличие в этом перечне «двоеверного» персонажа, соотнесенного с планетой Венерой, вместо Софии, культ которой был ограничен новгородскими землями, показывает, какой именно языческий персонаж мог скрываться под этим обликом.