Книга Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна) - Диана Ибрагимова

– Тебе бы самой бежать, куда глаза глядят, – вздохнул Аринд, высвобождая руку из её пальцев. – Алоис узнает, что ты приходила.

– Он не убьёт меня, – уверенно сказала Глоди. – Просто сотрёт память. Я слишком дорога госпоже Эсаноре.

– Живи и вспоминай о нас со слезами на глазах, – бодро посоветовал Летфен. – А чтобы жить дольше и без неприятностей иди отсюда поскорее, пока никто не заметил, а то мне завидно.

Глоди ушла. В коридоре снова стало пустынно и тихо.

– Эй, Мертвяков сын. Ты придёшь в мой пузырь, когда мы умрём?

– А нужно?

– Он ещё спрашивает! Ты даже не представляешь, какие моя мамка печёт рыбные пироги! Захватим Седого и сходим с моим братцем Йозефом на рыбалку. Я тебя научу ловить и на червя, и на мотыля, и на чёрный хлеб, и на тесто. Ты когда-нибудь пробовал живого осьминога? Совсем не то, что маринованный, тебе понравится! Эй, ну чего ты молчишь?

– Просто слушаю, – ответил Аринд. – Тогда и ты приходи в мой пузырь. Я угощу тебя томлёной тыквой и научу ставить силки.

– Я-то к тебе только так бегать в гости буду! Помрёшь ещё со скуки в своём лесу.

– Но я ведь уже буду мёртв.

– Ну и что! От скуки даже мёртвые умирают!

Аринд невольно улыбнулся. Ему вспомнился замерший в окне месяц, запах свежего хлеба и тягучая, как зрелый мёд, старая песня.

В коридоре послышались шаги.

– О, по нашу душу идут, – проворчал Летфен. – Топот, как от стада гронулов.

Светочный фонарь взрезал полумрак и ненадолго ослепил пленников. Клетку Аринда отперли, его выволокли наружу. Летфен подскочил к выходу, но на него внимания не обратили.

– Эй, обормоты, тащите первым меня пытать! – выпалил он, когда Аринда повели к лестнице. – Мертвяков сын всё равно ничего вам не скажет! Он немой! И дурак вообще! Возьмите лучше меня! Я разговаривать люблю! Я вам всё скажу! Эй!

Шаги затихли, подземелье снова утонуло в темноте. Летфен пнул решётку в порыве беспомощной злости и сполз по ней на пол.

Глава 24

Близился рассвет. Сонный месяц тускнел, прикрывшись одеялом облаков. Вместе с ним растворялись его слуги – звёзды. Холодные капли, собираясь на кончиках листьев громадного каштана, падали в траву, тревожа цикад. Дождь закончился, новый день смотрел на мир красным от слёз глазом солнца. Зенфред не помнил, сколько времени спал. Когда он очнулся, Алоис вешал плащ на стойку в углу комнаты. Он выглядел неважно. Под глазами пролегли тёмные круги, лицо посерело.

– У всех свои горести и заботы, – улыбнулся он в ответ на вопросительный взгляд Зенфреда. – Так уж устроена жизнь. Когда на одной стороне моста спокойно и устойчиво, противоположная гниёт и рушится. Невозможно получить всё и сразу. Где-нибудь всё равно будешь несчастлив. В мире остался всего один человек, любящий меня бескорыстно и искренне – моя матушка, но она неизлечимо больна. До тех пор, пока возможно, я буду выполнять любой её каприз. Я сделаю всё, только бы добиться её улыбки и продлить жизнь разуму. Ей становится хуже. Возможно, скоро она перестанет помнить меня. Вот тебе ещё одна особенность, Зенфред. Источник не может стереть все воспоминания. Например, воспоминания твоей знакомой Глоди об убийстве брата и мужа. А ещё наша магия бессильна перед болезнями разума. Если бы Майернса накрыл старческий маразм, я не приблизился бы к трону и на полпальца. Судьба любит подшучивать над людьми, не так ли?

– Зачем ты рассказываешь мне это? – Зенфред зевнул, ёрзая на сиденье. – Думаешь, я стану тебя жалеть?

– Я привык делиться с тобой всем, что меня тревожило, пока восстанавливал энергию через твой сосуд. – Алоис скормил умирающему огню смолистое полено. – В этом отношении мы с тобой почти друзья ещё со времён Академии.

Он встал и подошёл к шкафу, не глядя вытянул книгу в чёрном переплёте с едва различимым серебряным тиснением. Она называлась «Хроники великих войн Вертравии».

– Другой такой ты не найдёшь в целом мире. Я прочту для тебя отрывок о Цветной войне. Боюсь, как бы магистр Каснел в скором времени не решил устроить нечто подобное. Это справедливо, если перед смертью ты узнаешь от меня, что хотел. Я ведь уже вытянул из тебя всё до капли. Будем считать твою любознательность последним желанием.

– У меня другое желание, – сухо сказал Зенфред.

– Я не бог, – Алоис плюхнулся в кресло и погладил книгу по корешку. – Богам плевать на корысть и страх. Они бессмертны, а я простой человек и, к твоей печали, не дурак.

– Ты же сам сказал, что невозможно лишить человека всех воспоминаний. Они не станут считать тебя другом.

– Оставь глупые надежды, Зенфред. Я не отпущу твоих товарищей, пока не добуду всё, что меня интересует. А в них меня заинтересовало многое. Особенно этот Летфен. Он – настоящая находка. Его можно отправлять на званые балы и ужины, разумеется, прежде обучив дворцовому этикету, и умерщвлять лишних людей с помощью ядов. Он будет есть и пить вместе с жертвами, и никто ничего не заподозрит. Я уже не говорю о его боевых навыках и, если верить твоим воспоминаниям, способности управлять гронулами. Не будем нагонять тоску, давай я лучше прочту тебе легенду.

– Что на счёт Аринда?

Алоис отложил книгу. Его глаза в отсветах пламени казались заполненными жидким золотом. Он долго смотрел на Зенфреда, барабаня пальцами в перстнях по подлокотнику, тяжело вздохнул и сказал:

– Не хотел портить начало дня, но рано или поздно тебе всё равно пришлось бы узнать. Вечером я устрою для матушки представление. Твоему другу уготована в нём главная роль. Я очень люблю пьесы, особенно трагедии. Не книжные, нет. В книгах истории мертвы, а герои лишь совершают остаточные команды автора. Говорят, как он хочет, поступают по его желанию и идут на погибель по прочерченной им дороге. Стоит открыть последнюю страницу, и интрига закончится. Всё, что можно контролировать таким образом, для меня ужасно скучно. Совсем другое дело наблюдать, как выбор свершается на твоих глазах и, затаив дыхание, ждать концовки.

– Что ты с ним сделаешь? – прервал его Зенфред. – Я вижу, ты такой же полоумный, как твоя мать! Любишь играть чужими жизнями? Возомнил себя кукловодом?

– В этом мире ты обязан быть кукловодом или куклой, кому как не тебе это знать. Или захватываешь тело и управляешь, или управляют тобой.

– Я никогда не занимал тела ради развлечения!

– У матушки своеобразные радости, – снисходительно сказал Алоис. – Я не восторгаюсь подобными предпочтениями, но ради её спокойного сна готов устраивать представления хоть каждый день. Сегодняшнее будет называться «Церемония первой крови». Вторым героем в ней станешь ты, Зенфред. И я даю тебе выбор. Убей товарища, или же он убьёт тебя. Я уже настроил Аринда на смертельный поединок, он не станет колебаться. Спешу избавить и тебя от лишних метаний. Если попытаешься использовать мысленную магию, Источник рассеется. Я оставил в нём ровно столько энергии, чтобы её хватило на удержание души и закрыл переход нитей Праена, дабы ты не подпитывался от него. У тебя две возможности. Использовать меч или огонь. Не беспокойся, зрителей будет немного.