Книга Эра зла - Татьяна Устименко

— Ну сейчас у нее, поди, совсем другие вкусы сформировались, — заговорщицки подмигнул Натаниэль, успевший приложиться к бутылке виски, обнаружившейся в поистине бездонном мешке с провиантом. — Полагаю, если после четвертой группы крови выпить первую, да еще с отрицательным резус-фактором, то потом неслабо башка болеть будет. Не понижай группу! — Он кивнул отцу Григорию, медитирующему над стаканом разбавленного водой спиртного, и снова надолго присосался к виски.

— Козел! — разъяренно обозвала друга валькирия, отбирая бутылку. — Я еще понимаю, когда пьют вино — ведь в нем скрыта истина. Но водку…

— Зато в водке — горькая правда! — пафосно изрек Нат.

— Дурак! — с неподдельной жалостью в голосе охарактеризовала валькирия, пряча виски к себе за спину. — Сопьешься и помрешь молодым!

— Водка губит народ, — убежденно провозгласил отец Григорий. — А отдельно взятому человеку она ничего не сделает. Девушка, верни нам бутылку…

— Нашел над кем шутить, над Селестиной!.. Убить тебя за это мало! — мстительно шипела валькирия.

— Лив, ты всегда такая стерва? — всерьез поинтересовался ангел, закусывая салом.

— Нет, — фыркнула воительница, — пять дней в месяц я еще хуже.

— Настоящая женщина должна напоминать увлекательный фильм ужасов, — добродушно пробасил иерей. — Чем больше места воображению, тем лучше!

Потрясенная этим весьма неоднозначным изречением, Оливия громко икнула и шокировано вытаращилась на доселе смирного и благоразумного священника.

— Вот поэтому тебя Уриэль и бросил, — наставительно произнесла Ариэлла, все еще не простившая подруге их регулярные перебранки в стригойской тюрьме. — Ибо кто же сможет жить с таким-то ужасом — вечно ругающейся и жрущей как слон женщиной?

— А вот и неправда, — защищалась Оливия. — Он сам вечно с поцелуями лез, хотел держать меня за талию…

— А ты держала его за идиота! — мстительно добавил Нат, все еще переживающий по поводу крушения личной жизни своего незабвенного шефа.

— У тебя и талии-то нет! — в тон ему подхватила Ариэлла.

— Ах вы, сепелявки, — вознегодовала Оливия. — Вы осмелились на меня вдвоем пасти раззявить?

— Ага, — дружно кивнули Нат и Ариэлла, — потому как нечего Селестину белой и пушистой выставлять! Мы ведь предложили ей пойти с нами, но она выбрала стригоев. Она нас предала!

— У-У-У, злыдни жестокосердные, — обиженно протянула задетая за живое ангелица, — убить вас мало… Кто без греха, пусть первым бросит в нее камень! — пафосно процитировала она и довольно усмехнулась: — Что, съели?

Натаниэль и Ариэлла сконфуженно молчали, не находя достаточно весомых доводов в пользу своего мнения.

И в эту же секунду вертолет сильно тряхнуло. Продукты, разложенные на ящике с патронами, посыпались на пол, недопитая бутылка с жалобным звяканьем откатилась в сторону, разбрызгивая золотистый напиток. В двери отсека заглянул Конрад, напугав друзей своими выпученными глазами и посеревшей кожей лица.

— Нас обстреляли, — исчерпывающе сообщил он, предваряя все невысказанные вопросы. — Селестина хочет нас убить!

— Э-э-э… — ошеломленно выдавил озадаченный отец Григорий. — А тут недавно Оливия хотела…

— Я же не буквально! — выкрикнула растерявшаяся ангелица. — Я ведь не думала…

— А надо было думать! — поддел вредный ангел. — Накликала беду, клуша…

Оливия сокрушенно всплеснула руками, не зная, плакать ей или смеяться над этой суеверной репликой.

Мощный взрыв сотряс корпус вертолета. Конрад грязно выматерился и бросился обратно в кабину пилота, на бету гневно ругая вредную возлюбленную, вынуждающую его принимать ответные, столь нежеланные для него меры…

Сильнее всего нас привязывает к жизни желание кого-нибудь убить. Габаритные огни Ми-28 четко просвечивали через сумрак окружающего нас тумана, и теперь я шла прямо на него — лоб в лоб, словно намеревалась протаранить. Сжав кулаки так, что у него аж костяшки пальцев побелели, Тристан напряженно всматривался в обзорное стекло кабины, а его губы сложились в неодобрительную гримасу. Но мне было наплевать! На всех: на напарника, на бушующую за бортом вертолета непогоду, на возможный провал операции и даже на свою вполне вероятную гибель. Я хотела отомстить. Чего греха таить, в моем страстном желании присутствовали и обида, и растоптанная гордость, и малая толика искреннего сожаления о том, что Конрад, такой красивый и мужественный, теперь уж точно мне не достанется. Я последними словами проклинала капризную выходку судьбы, разведшую нас по разные стороны баррикад, ведь он, темная тварь, отныне перешел на сторону добра, тогда как я, кем бы я ни являлась от рождения, отныне и навсегда стала воином Тьмы. А обратного пути уже нет ни у него, ни у меня. Ну и как тут не поверишь в то, будто над нами смеются все и вся: обстоятельства, чувства, рок, мир и даже сама любовь. Да к тому же я начинала подозревать, что Андреа утаила от меня часть информации, касающейся нашего с ней общего прошлого, что подтверждалось и недавними событиями на аэродроме, и моими собственными обрывочными воспоминаниями. Я уже не сомневалась: до того как превратиться в стригойку, я была кем-то иным. Уж не знаю, кем точно, но стопроцентно не вампиром! И не стоит обвинять во всем Тристана, инициировавшего мою трансформацию, ведь он действовал из лучших побуждений и спасал мою жизнь!

Все эти соображения вихрем промелькнули у меня в голове, уложившись в какую-то долю секунды. О, конечно, я еще имела возможность передумать и свернуть в сторону, но, повинуясь завладевшему мною безрассудству, я нажала на гашетку пулемета, посылая в маячивший впереди вертолет ниточку искрящихся в темноте пуль… Но меня тут же постигло жесточайшее разочарование, ибо я промахнулась!

Все-таки я не могла похвастаться достаточными навыками ведения воздушного боя, и посему моя промашка была вполне объяснима. Витиевато выругавшись, я схватилась за рычаги управления, сложным маневром отводя «Акулу» чуть в сторону, и выстрелила снова. Я помнила о том, что целиться прямо в кабину бесполезно, ибо она полностью бронирована, а ее плоско панельное остекление выдерживает попадание пуль крупного калибра, и поэтому метила в двигатель. Ура, на сей раз мои усилия увенчались успехом: я не промазала. Аккуратно поймала корпус вражеского геликоптера в перекрестье системы наведения и плавно нажала на гашетку. По правому борту Ми-28 немедленно расцвел огромный огненный цветок…

— Я попала! — радостно закричала я, от избытка эмоций хлопая в ладоши. — Тристан, я в них попала!

Стригой неодобрительно покачал головой и немного расслабился, разжимая плотно стиснутые челюсти.

— Авантюристка! — хмуро буркнул он. — Сейчас они умрут, неужели тебе их совсем не жалко?

— Жалко? Ты говоришь мне о гуманизме? — не поверила я. — Странно слышать подобное от стригоя.

Тристан недовольно поморщился, словно наступал на горло собственным принципам.