Книга Поле бесчестья - Дэвид Марк Вебер

Сейчас Хонор отстраненно думала о том, что не должна была позволять себе любить. Какая-то часть ее сознания скорбела о том, что ловушка захлопнулась слишком рано, однако… такой исход был предопределен. Пола погубила любовь к ней: она поняла это после того, как чуть ли не щипцами вытянула из Мики правду об оскорблении, с помощью которого Саммерваль добился своего. Она понятия не имела, зачем совершенно постороннему человеку потребовалось затеять ссору, но совершенно очевидно, что уязвимым местом Пола, щелью в его броне была именно она. Саммерваль воспользовался ею, чтобы убить Пола, а теперь она убьет Саммерваля. Возможно, теперь ее богатство действительно пригодится: если надо, она истратит все до цента, но вытащит Саммерваля из любой норы, куда бы тот ни забился.

Волна боли, холодной, яростной боли, всколыхнулась внутри. Хонор и ее заключила в ледяные стены, чтобы удержать на привязи чуть подольше. Ровно настолько, чтобы успеть сделать то последнее и единственное, что имеет для нее смысл.

«Она выглядит получше», – сказала себе Хенке, войдя в каюту подруги, и это было правдой… в определенном смысле. Лицо Хонор оставалось маской, безжизненной маской, при виде которой сердце Мики сжималось от боли. О том, что творится под этой маской, можно было догадаться, бросив взгляд на Нимица, от былой шаловливости которого не осталось и следа. Кот испускал странную, незнакомую и опасную ауру неутоленного голода, который, как знала Хенке, переполнял Хонор. Холодное и чужое чувство, которому не находилось аналога в прошлом. При этом кот неподвижно восседал на плече капитана всякий раз, когда ей случалось покидать каюту, а внутри не выпускал ее из поля зрения, неотрывно следя за ней потемневшими глазами.

– Привет, Мика. Вижу, мы прилетели.

– Да, – ответила Хенке неуверенным тоном человека, не знающего, как общаться с таким собеседником. В голосе Хонор не чувствовалось ни малейшей напряженности, скорее даже наоборот, однако сама его безжизненность, мертвенность, приглушенный тембр делали его незнакомым.

Прокашлявшись, Хенке выдавила улыбку.

– Знаешь, Хонор, я тут провернула кое-какое дельце, которое, надеюсь, позволит избавить тебя от встречи с репортерами. Если повезет, ты окажешься на борту «Ники» прежде, чем они сообразят, что ждать тебя в зале прибытия бесполезно.

– Спасибо, – ответила Хонор, и губы ее сложились в улыбку, так и не коснувшуюся мрачных, промороженных до самой глубины глаз.

Хенке понятия не имела, сколько патронов извела Хонор за время полета, но она проводила в тире по четыре часа в день, и абсолютное бесстрастие, с которым эта женщина всаживала пулю за пулей в сердца и головы голографических человекоподобных мишеней, наводило на Мику страх. Хонор действовала, как машина, с ужасающей безукоризненной точностью, исключавшей всякие человеческие чувства.

Хонор Харрингтон была прирожденным убийцей. Мика Хенке знала это лучше многих, однако прежде способность и умение убивать всегда оставались под полным контролем таких свойств натуры Хонор, как сострадательность и мягкосердечие. Она превращалась в убийцу, следуя долгу, – и, таким образом, убийство в известном смысле вытекало из ее способности к сопереживанию. Отзывчивость и неравнодушие сказывались двояко, делая Хонор и опаснее, и в то же время уязвимее. Пару раз ее смертоносные инстинкты грозили вырваться на свободу, но этого так и не произошло. Правда, если шепотки насчет рейда на «Ворон» правдивы, в тот раз она чуть не сорвалась, но все же сумела совладать с собой.

На сей раз у нее даже не было намерения сдерживаться: Хенке физически ощущала, что ее подруга жаждет уничтожения. Раньше Мишель опасалась за психическое здоровье Хонор, но правда оказалась едва ли не хуже. Хонор не обезумела, не взъярилась до потери самоконтроля, но стала несравненно опаснее, ибо смертоносное начало в ней находилось теперь под жестким, нечеловечески логичным и суровым, словно зима Сфинкса, контролем ненависти, усугубляемым полным безразличием ко всему, кроме конечной цели.

Хонор молча взирала на подругу из своего ледяного кокона. Благодаря эмпатической связи с Нимицем она чувствовала страх Мики, и крошечная частичка ее души стремилась успокоить Хенке, однако это желание было лишь слабым отголоском отброшенных за ненадобностью и оставшихся в другой, прошлой жизни инстинктов. О том, как утешают или успокаивают, нынешняя Хонор просто забыла… Возможно, еще и вспомнит когда-нибудь, да только едва ли это имеет значение. Значение имеет лишь Денвер Саммерваль.

– Наверное, мне пора идти, – проговорила она спустя мгновение и протянула руку.

Хенке пожала ее: Нимиц заставил Хонор почувствовать, как жгут глаза подруги подступившие к ним слезы, и тень прежней женщины на миг пожелала почувствовать, как горят ее собственные глаза.. Но это было ей недоступно, а потому она сжала руку Мики, погладила ее по плечу, повернулась и, больше не оглядываясь, вышла.

Едва Хонор, ухватившись за поручень, переместилась из транспортной трубы на борт «Ники», из зоны нулевой гравитации в область нормального тяготения, караул вытянулся по стойке смирно. Запели фанфары. Рука Хонор машинально поднялась к головному убору. Эва Чандлер выступила вперед, и они с Хонор обменялись рукопожатием, но когда рыжеволосая помощница вгляделась в лицо своего командира, ее глаза потемнели от боли, потрясения и даже испуга.

– Капитан, – тихо сказала она, чувствуя, что никаких соболезнований Хонор выслушивать не желает.

– Да, Эва, – откликнулась Хонор, кивая ей и караулу, после чего подозвала одного из своих гвардейцев.

– Коммандер Чандлер, это майор Эндрю Лафолле, начальник моего грейсонского эскорта. Протектор Бенджамин, – добавила она, и ее губ коснулась холодная усмешка, – послал его со мной, чтобы он не позволил мне натворить глупостей.

Майор поджал губы и молча пожал руку Эвелин.

– Коммандер, при первой возможности познакомьте майора с полковником Рамиресом. Думаю, у них найдется немало общего.

– Будет исполнено, мэм, – пробормотала Чандлер.

– Спасибо.

Хонор обернулась к МакГиннесу:

– Мак, проследите за доставкой вещей. Я отправляюсь прямо к себе.

– Да, мэм, – отозвался стюард.

Его тон заставил Эву проникнуться сочувствием к Маку, она никогда раньше не видела его таким печальным, подавленным и усталым.

Как только Хонор вышла из отсека и направилась к лифту, державшийся у нее за спиной Лафолле прокашлялся.

– Кэндлесс, – негромко произнес он.

Джеймс Кэндлесс, щелкнув каблуками, поспешил за Хонор. Чандлер взглянула на майора, и тот пожал плечами:

– Простите, коммандер, у меня свои приказы.

– Понятно.

Несколько мгновений Эва присматривалась к нему, потом ее взгляд смягчился.

– Мне действительно понятно, – повторила она, уже с несколько иной интонацией. – Мы все за нее переживаем, майор. И обязательно что-нибудь придумаем.