Книга Тень скорби - Джуд Морган

— А мне нет. Оказаться на другом конце света, не иметь возможности запросто передумать, вернуться домой или хотя бы приехать погостить — это ужасно. Ну разве только все-таки найдут способ прокладывать железную дорогу через океаны. Это напомнило мне… Ты часто получаешь вести от Брэнуэлла?

— Время от времени он пишет мне.

Шарлотта не стала добавлять: «От Брэнуэлла хороших вестей ждать не приходится». Сейчас у него была новая должность: дежурный клерк железной дороги «Лидс — Манчестер» на маленькой станции, малообещающе названной Ладденден-Фут[61]. Шарлотту сама мысль об этой работе приводила в уныние, но Брэнуэлл, едва получив место, разразился ораторской речью:

— Быть клерком на железной дороге вовсе не нудная, однообразная работа. Только подумайте о моряках, что вели корабли во времена королевы Елизаветы. Эти искатели приключений создавали новый мир — такова, безусловно, и роль железной дороги. Она меняет страну у нас на глазах. А посему, заняв эту должность, я фактически пройду сквозь врата будущего. В этом скрыта мощь и…

И что еще? Страшное осознание: спустя какое-то время после того как Брэнуэлл начинает говорить, перестаешь его слушать.

Тяжело определить с точностью, в какой момент спрятанное в земле семя стало ростком и этот росток сделался достаточно высоким и крепким, чтобы его заметили.

Когда Шарлотта вернулась в Хоуорт на летние каникулы, она обнаружила, что разминулась с Энн, — той пришлось использовать свой отпуск раньше.

— Да, ей плохо в Торп-Грине, хотя она, конечно, не жалуется, — сказала Эмили. — Похоже, это очень взыскательная семья. Но в каком-то смысле они ее ценят. Быть может, она поддерживает мир и порядок. Тетушка и папа отметили, что Энн выглядит уставшей. Дело не только в работе, говорит тетушка, а в том, что ей приходится жить в чужом доме, где нельзя быть уверенной в качестве пищи и свежести простыней. Ну, ты знаешь…

Чуть позже — сообщение от мисс Вулер об отходе от дел: ее сестра больше не может поддерживать Дьюсбери-Мур, а потому школа закрывается.

— Печальный день, — сказал папа. — Без сестер Вулер образование девушек будет уже не тем.

— Быть может, кто-то придет на их место, — предположила Шарлотта. — Жаль, что это не могут быть сестры Бронте.

А потом — распрямление ростка, когда среди них зазвенел вопрос: почему не могут?

— Открыть собственную школу, как сестры Вулер. Ты, я и Энн. — Эмили сосредоточила взгляд на идее. — Да. Боже мой, да я это вижу! Мы были бы вместе. Работа и дом сделались бы едиными. Ах, это слишком прекрасно, чтобы сбыться. Я даже в каком-то смысле рада, что это неосуществимо, потому что иначе я лишилась бы возможности терзать себя мыслями на этот счет.

Шарлотта после паузы осведомилась:

— Почему неосуществимо?

— Ну, из-за денег, конечно. Даже в скромнейшую из маленьких школ нужно вложить деньги. У меня, ну-ка поглядим, три полпенса в ящике, а у тебя?

И все-таки, несмотря ни на что, это был шанс. Тетушка, обладая небольшим личным доходом и неотступной бережливостью, накопила кое-какую сумму. Эти сбережения в свое время должны отойти племянницам — однако она может рассмотреть возможность ссуды, займа, если предприятие достаточно перспективно и разумно. Так объяснял им папа, словно был юристом тетушки, тогда как сама тетушка, закутанная в кружева и в митенках, сидела в своем монашеском кресле и слегка покачивала головой при любом намеке на благодарность.

— Безусловно, это следует рассматривать не в качестве дара или услуги, но как серьезное коммерческое предложение, — заявил папа. — Полагаю, что озвучу мнение мисс Брэнуэлл, если скажу, что любое подобное начинание должно предприниматься с огромной осторожностью, быть продуманным и взвешенным.

А потом побег начал буйно разрастаться во все стороны. Шарлотта берегла и поливала его. Она едва ли могла спать, потому что постоянно просыпалась, чтобы проверить его рост и силу. Энн написала письмо, в котором говорила, что готова на все, лишь бы они смогли вместе открыть школу. Мисс Вулер сообщила, что намерена предложить ей меблировку Дьюсбери-Мура, а потом даже подняла вопрос о том, чтобы Шарлотта забрала саму закрытую школу. Тетушка со знанием дела начала говорить о тысяче фунтов. Вернувшись в Аппервуд, на должность к Уайтам — бредфордским торговцам, богатым, исполненным благих намерений, неуверенным и, предположительно, испытывающим некоторый страх перед ней, — Шарлотта вытирала сопли с рукавов и рвоту с плеча и мысленно вычеркивала каждый день работы гувернанткой, как узник, ставящий зарубки на стенах темницы.

Свобода виднелась вдали, но ее силуэт по-прежнему оставался размытым. Дьюсбери-Мур — что ж, он был местом ее безумия, и, кроме того, мисс Вулер ясно дала понять, что предложение действует только по отношению к ней, а не к ее сестрам. Возможно, если ничего иного не представится, то…

Однако иное представилось.

Появившись, оно заставило все растение с его набухшими бутонами повернуться в другую сторону, точно в ответ на какое-то странное новое солнце.

— Брюссель. Bruxelles.

Шарлотта — с письмом Мэри Тейлор в руках или, точнее, лежа с ним на кровати, перечитывая его при свете последнего прибереженного огарка свечи из классной комнаты, — восторженно повторяет и повторяет это слово. Как меняет его родное произношение! Забавно, что французы считают, будто мы живем в Angleterre и ездим в Londres[62]. Или некоторые из нас ездят. Другие не видят ничего, кроме своего маленького городка. Не знают ничего лучшего.

Письмо Мэри волнующее и волнительное — даже сам лист бумаги с пышными гирляндами петляющих «u» и «b», превращающимися в украшения, вызывает восхищение. Мэри по-прежнему тверда в своих эмиграционных намерениях; но пока что она отправилась с братом в Брюссель, где колючий нрав Марты должен смягчить какой-нибудь континентальный пансион благородных девиц. И, ах, Шарлотта, это то, чего нам так не хватало, то, чего ты не имеешь права упустить. Мэри щебечет о галереях и не нахвалится соборами. Здесь Шарлотта сможет экономно, но без урона качеству — местные школы и пансионы превосходны как на подбор — овладеть языками: французским, итальянским, немецким; учиться музыке и рисованию, а кроме того, сам город — это учебник. И если она хочет, чтобы идея со школой принесла успех, то ей нужно сначала поехать сюда, где у нее появится возможность учиться, впитывать информацию. Тогда она вернется в Англию уверенной, изысканной, со светским лоском и дипломами, которыми будет изумлять требовательных клиентов.

Сколько всего этого в самом письме Мэри и какой вывод сделала из этого Шарлотта — не важно. Надежно пряча письмо и себя под одеяла, Шарлотта уже мысленно составляет другие письма: Эмили, Энн и, прежде всего, тетушке. Письмо тетушке занимает три вечера и две бессонные ночи перетасовки слов. Что подразумевает точный расчет, когда на самом деле каждое слово горит — не прикоснешься — раскаленным добела истинным значением: послушайте, пожалуйста! Пожалуйста!