Книга Деньги дороже крови - Владимир Гурвич

— Вот, обнаружили. Хотел куда-то позвонить. А это его мобила, — доложил один из моих конвоиров.

— Он протянул начальнику службы безопасности мою трубку. Тот нажал на повтор. Я замер. Но телефон ни с кем не соединился, слава богу, я все же не успел набрать целиком номер. Это же понял и Костомаров.

— Идиоты, не дали ему набрать номер, — вдруг заорал он. — Сейчас бы знали, кому этот господин звонил. — Он с остервенением бросил мой телефон, который ударившись о стену, не выдержал такого грубого с собой обращения, и разбился.

Мне вдруг стало жалко своего аппарата, мы были вместе с ним не меньше пару лет и побывали в самых разных переделках. И он делом доказывал мне свою преданность. А вот сегодня его славная жизнь завершилась.

Почему-то это обстоятельство привело меня в ярость. Не контролируя больше себя, я бросился на Костомарова. Не знаю, чем бы завершилось дело, если бы его опричники тут же не сбили меня с ног. Я не сопротивлялся, даже обрадовался этому, иначе все могло бы завершится куда хуже.

Костомаров молча наблюдал за этой сценой.

— Дозволено ли будет мне узнать, чего вы тут делаете, Леонид Валерьевич? — вдруг отменно вежливо, как на светском рауте, спросил Костомаров, когда я немного успокоился. — Меня никто не предупреждал о том, что меня тут поджидает такое большое счастье, как встреча с вами.

— Это вопрос не ко мне. По крайней мере я не обязан вас информировать о своих передвижениях.

— Как знать, милейший Леонид Валерьевич. — задумчиво произнес Костомаров. — А можно узнать, кому же вы все-таки звонили в столь поздний час?

— Я мог бы мог и не отвечать, но так и быть, только из уважения к вам отвечу. Звонил своей любовнице, хотел сообщить ей, что благополучно доехал, а так же спросить, как она поживает.

— Это вы говорите об Ольге Несмеяновой?

— А вот это уже не ваше дело.

— Вы так полагаете. Все, что происходит в концерне и вокруг него — мое дело.

— Я не обязан отчитываться перед вами о своих любовных похождениях.

— Какой же вы все-таки несговорчивый. Знаете, однажды эта ваша черта вас погубит. — Костомаров вдруг стал, потянулся, разминая застывшие мускулы. Потом подошел почти вплотную ко мне. Он смотрел на меня и улыбался. Затем внезапно сильно ударил меня в солнечное сплетение.

— Удар был произведен мастерски, чувствовалась рука, вернее кулак профессионала. Я согнулся пополам и стал ловить ртом воздух. Боль была такая сильная, что какое-то время я почти ничего не соображал.

Наконец я слегка оклемался и выпрямился. Костомаров стоял на том же месте, на его лице была все та же улыбка.

— Когда я вас вижу, мне всегда очень хочется вас ударить. Вы не знаете, почему?

— Не знаю, — хмуро сказал я. — У меня нет ни малейшего желания читать в вашей душе. Там уж слишком все черно, а потому ничего не видно. А это вредно для глаз.

— Вы хотите сказать, что вы совсем не любопытный?

— К вашей душе — да. Не желаю портить себе настроение, читая то, что там написано.

— Экий какой вы нелюбезный. Но я вас прощаю. Только вы мне так и не сказали, зачем пожаловали сюда?

— По поручению Михаила Марковича. Он хочет из прибытия состава сделать пиар-акцию.

— Очень странная может получится пиар-акция, — усмехнулся Костомаров. — Я обязательно проверю вашу информацию. И если она окажется ложной, уж не обессудьте.

— Проверяйте, сколько хотите. А сейчас я бы хотел откланяться.

— Не смею задерживать столь важную персону.

Не совсем доверяя Костомарову, я направился к двери. Но никто мне не препятствовал покинуть комнату. Возле выхода из нее я остановился.

— Вам придется возместить мне стоимость телефона.

Костомаров громко расхохотался.

— А вы шутник. Я ведь могу и передумать. Сегодня этот поселок со всеми его жителями и приезжими в полном моем распоряжении.

Угроза была столь недвусмысленная, что я решил больше не искушать судьбу и поспешно вышел.

Примерно через полчаса я нашел себе пристанище на ночь. Какая-то бабуся впустила меня в дом. И хотя он больше напоминал развалюху, она заломила такую за ночлег цену, словно это был хороший отель где-нибудь на морском побережье. Судя по всему, в самое последнее время цены тут за постой подскочили неимоверно.

Я сильно опасался, что Костомаров не позволит мне провести ночь спокойно и захочет продолжить выяснение, с какой целью я тут оказался. Но когда я проснулся, то за окном уже было совсем светло, а солнечные лучи, словно насекомые, скользили по моей груди.

Я поспешил на станцию. И едва попал туда, как понял, что состав уже пришел и началась разгрузка. Из вагонов доставали какие-то ящики, грузили их на электрокары и увозили на склад.

Но меня интересовал, где находился главный груз, тот самый, ради которого и была затеяна вся эта многоходовка. Пока я не совсем ясно представлял, каким образом его обнаружить. Не могу же я обыскивать все вагоны.

Я огляделся вокруг. Но ни Костомарова, ни его людей не увидел. А если они уже выгрузили его и сейчас едут с ним? Если я прав, то я пропустил этот важный момент, потому что элементарно проспал. А это уже не просто рядовая оплошность, а полная профнепригодность. И тогда мне пора искать другую профессию.

Я бросился назад в поселок. Между ними и станцией было примерно около километра. Я пожалел, что оставил машину на прежнем месте.

Когда я оказался в поселке, то, как я и ожидал, иномарок уже нигде не было. Я помчался к своей машине, попытался ее завести, но ничего не получалось. Я был уверен на все сто процентов, что это дело рук ребят Костомарова, это они сломали мой автомобиль.

Мимо проезжал на таком же старом, как у меня «Жигуленке» местный житель. Я бросился почти под колеса.

Тот резко затормозил, выскочил из автомобиля и покрыл меня с ног до головы матом.

— Слушай, друг, — миролюбиво сказал я, — мне до зарезу надо уехать отсюда. Я заплачу хорошие деньги. Ты знаешь, в каком направлении помчался кортеж из иномарок?

Услышав про деньги, тот сразу же остыл.

— Да я их встретил, вот по той дороге и поехали, — показал он рукой направление движения. Да больше и ехать некуда.

Я достал бумажник и протянул ему несколько весьма крупных купюр.

— Это задаток.

Сумма произвела должное впечатление, и он не стал ни о чем спрашивать. Просто открыл дверцу машины.

Автомобиль был старый, но судя по тому, как резво он набрал скорость, в хорошем состоянии. И все же было крайне маловероятно, что нам удастся догнать людей Костомарова прежде чем…

Дальше я даже боялся продолжать мысль. Теперь я понимал, насколько опрометчиво мы все поступили, не продумав до конца все возможные обстоятельства этой операции.